Александр Житинский - Фигня (сборник)

Все выпили, не чокаясь.

– Значит, так, господа, – с расстановкой начал Перес. – Мне известно, с какой целью вы сюда прибыли. Сами понимаете, что я могу вас запросто расстрелять или повесить…

– На каком основании? – с вызовом спросил Вадим.

– На любом основании. Хоть на пальме, хоть на перекладине, – грубо пошутил Перес. – Здесь закон – сельва! Хоть три дня скачи, ни до какого города не доскачешь.

– Короче, Яков Вениаминович, – сказал Вадим.

Это была домашняя заготовка: дать Пересу понять, что о нем много известно.

Перес и вправду удивился:

– О! Вы знаете мое мирское имя? Исидоре голову откручу! Бороться, как вы понимаете, со мною невозможно. Мне можно только служить, что я вам и предлагаю.

– Ваши условия? – вдруг довольно развязно вступил Заблудский, наливая себе еще виски.

Вадим покосился на товарища.

– Министерство внутренних дел – Ивану, Комитет госбезопасности – Вадиму, а вам – комитет по культуре.

– Министерство культуры! – хлопнул ладошкой по столу Заблудский, и только тут все заметили, что он крепко под шафе.

– Ты где успел нализаться, гад? – прошептал Иван.

– Я тут полбанки за полбабки купил, – сознался Заблудский. – В госагропроме.

– Тьфу ты! – не выдержал Вадим. – Позоришь делегацию.

– Ну, так как же? – напомнил Перес.

– Я отказываюсь, – сказал Вадим.

– Я тоже отказываюсь, – сказал Иван и, подумав, добавил: – С негодованием.

– А я нет! – заявил Заблудский. – Согласен быть министром культуры. Я вне политики. У меня есть программа.

– Скотина! – выругался Вадим.

– Вы поосторожней с моими министрами, – заметил Перес. – Я это в протокол занесу.

Внезапно за окном раздались звуки перестрелки. Перес сделал знак рукой капралу у самовара.

– Пойди узнай, в чем там дело, – сказал он по-испански.

Капрал отдал честь и вышел.

– Ну, чего вы ломаетесь? Я не понимаю! – продолжал уламывать интерполовцев Перес. – Оклады нормальные, климат прекрасный, делать практически ничего не надо. Госбезопасность – тьфу! Один путч в месяц. Плюнуть и растереть.

Вернулся капрал, козырнул, доложил по-испански:

– Там переворот, мой господин.

– Опять? – поморщился Перес. – Вашу работу выполняю, – язвительно обратился он к Вадиму. – Что требуют? – опять повернулся он к капралу.

– Виски и выдать белую женщину.

Вадим, понимавший по-испански, вскинулся:

– Шиш им, а не белую женщину!

– Тихо! – остановил его Перес. – Здесь пока я командую. О какой белой женщине идет речь?

– О любой, господин. Но они понимают, что вашу женщину им не дадут. Согласны на журналистку.

Иван понял, о чем идет речь. Он сжал кулак, согнул руку в локте, а локоть прижал к животу. Получился интернациональный жест.

– Вот им!

– Во-первых, она в командировке, – сказал Перес. – Так и объясни. Во-вторых, расстреляй пятерых, остальным выдай виски. Немного. Не то опять к утру придется расстреливать, а у нас не такая большая армия.

– Слушаю, господин, – капрал исчез.

За дверью раздалась автоматная очередь. Это выполнял приказ гвардеец Хосе Лауренсио.

– Итак, продолжаю, – вернулся к переговорам Перес. – Не понимаю вашего упрямства. Федор при его занятости согласился министром побыть… – указал он на генерала.

– Я ненадолго, Яков Вениаминыч, – напомнил Федор. – Александр Маркович ждет…

– Да что ты заладил: Маркович да Маркович! Надо будет, мы и его сюда выпишем. Министерство по делам национальностей дадим. Будет у нас три еврея – он да я, да Захар! – Перес расхохотался, почему-то считая это остротой. – Бранко вот пристроили… – отечески глянул он на террориста. – Соглашайтесь, верно говорю!

– Мое слово твердое, – сказал Иван.

– Я не совсем понимаю, – начал Вадим вкрадчиво. – Зачем вам такая уйма министров? И почему в основном это уголовники?

– И не поймешь. Есть такое понятие – чистота эксперимента. Но ты не физик. Я провожу здесь чистый эксперимент.

– Какой?

– Чистый. Ничего больше не скажу. Россия огромна, ее раскачивать сто лет надо, а здесь все будет очень быстро. Тысяча человек – результат налицо!

За окном снова раздался выстрел.

– Что такое? – вскинулся Перес. – Федор, взгляни-ка. Армия твоя совсем разболталась.

Федор выскочил наружу. За окном послышался густой мат, потом все стихло. Федор вернулся.

– Министра легкой промышленности убили. Обещал армии сапоги, не выполнил.

– Вот как… – покачал головой Перес. – Министров, как цыплят, щелкают… Работать надо лучше. Вот укомплектуем кабинет…

Он ласково посмотрел на Ивана и Вадима.

– Последний раз спрашиваю.

– Нет-нет, не просите, – сухо сказал Вадим.

– Рады бы, но… – развел руками Иван.

Перес задумался, постучал пальцами по столу.

– Вы пейте чаек, пейте… – посоветовал он.

– Спасибо, что-то не хочется, – сказал Вадим.

Один Алексей придвинул к себе чашку и принялся отхлебывать чай. Иван пнул его ногой под столом.

– Мы же договаривались! – прошипел Вадим на ухо Заблудскому.

– Ребята, все путем. Отличный чай! – сказал Алексей, отхлебывая еще.

– Значит, не хотите… – уже с угрозой, тяжело проговорил Перес. – Что ж, да свершится воля Господня!

Майор Синицын, дремавший по левую руку диктатора, встрепенулся и вышел из-за стола.

– Я пойду, разрешите? У меня срочное дело.

– Иди, иди… – добродушно разрешил Перес.

Бранко вышел, бросая на Вадима и Ивана кроткие лучезарные взгляды.

Внезапно Алексей просветлел лицом и тоже встал из-за стола. Товарищи подозрительно следили за ним.

Алексей обошел стол, приблизился к Пересу. Капрал насторожился, полез в кобуру за пистолетом.

– Простите меня, я нехорошо думал о вас, – проникновенно обратился он к Пересу. – Теперь я вижу – вы совсем другой, не тот, за кого себя выдаете… Друзья, он чист сердцем! – провозгласил Заблудский, пытаясь поцеловать Переса.

Тот отмахивался от Алексея, как от назойливой мухи.

– Я тебе покажу – чист сердцем! Подхалим несчастный, – бормотал Перес.

Капрал оттащил Заблудского и продолжал держать его сзади за локти, ожидая указаний Переса.

– Отведи его в министерство культуры, а этих, – он кивнул в сторону интерполовцев, – сдай прокурору.

– За что? – вскочил Вадим.

– За незаконный переход границы. Я вам визы не давал!

Капрал щелкнул каблуками, и шестеро солдат кинулись к Ивану и Вадиму.

Дремучий океан сельвы под лопастями вертолета внезапно кончился, и перед изумленными взорами гостей возник островок, словно бы каким-то чудом перенесенный в верховья Амазонки из Средней России.

На зеленом холме, поднимающемся над рекой, стояла церковка со звонницей, сложенная из белого камня, а поодаль живописно раскинулись бревенчатые избы с резными наличниками и крашеными коньками на крышах, крытых дранкой… Короче, внезапно дохнуло родиной, да так сильно, что Пенкина не выдержала, прослезилась: