Том Роббинс - Сонные глазки и пижама в лягушечку

…досада-тревога. Маятник все качается, и с каждым взмахом амплитуда колебаний нарастает. ДОСАДА-ТРЕВОГА! Точнее говоря, это больше похоже на ДОСАДА-тревога, ибо легче поверить в способность Кью-Джо за себя постоять, чем в ее пунктуальность, – по крайней мере если дело касается мужчин. Однако несколько минут спустя, когда раздается телефонный звонок, вы не раздумывая хватаете трубку, как форель хватает муху, набитую навозом.

– Ах, зайчонок, ты дома! А я просто звоню, чтобы оставить прощальное сообщение на автоответчике. Вы же собирались куда-то пойти с Кью-Джо? Я думал, ты из-за этого не сможешь сегодня помочь, ну… поискать Андрэ.

– Да, я дома! А Кью-Джо черт знает где. И я не пойду искать Андрэ, потому что…

Ваш голос пресекается – что, возможно, даже к лучшему. Столь ядовитым тоном не стоит указывать, куда Белфорд может засунуть свои обезьяньи дела.

После долгой паузы Белфорд произносит:

– Я не расслышал, что ты сказала.

– Послушай, Белфорд. Я беспокоюсь за Кью-Джо. Она пошла к одному клиенту, очень странному типу, и до сих пор не вернулась. И даже не позвонила.

– Ах вот в чем дело! Ну, дорогая, мне жаль, что ты беспокоишься, это вредно для здоровья. Подумай, ведь Кью-Джо не маленькая девочка. Отнюдь не маленькая, позволю себе заметить. Маловероятно, чтобы кто-нибудь заставил ее делать то, чего она не хочет. И потом, почему ты решила, что ее клиент – странный тип?

– Потому что я его знаю!

– А-а, понятно! Ты лично знакома с этим джентльменом? – Под ногтями его голоса проступает зеленая каемка подозрительности.

– Джентльменом? Да. То есть нет! Я его встретила вчера в «Быке и медведе». Он пытался… в смысле, упомянул… В общем, не важно. Поверь мне, это человек с нестабильной психикой. А Кью-Джо опаздывает на три часа и даже не позвонила. И вообще странные вещи происходят.

– Что за странные вещи?

Тут он вас поймал. Все эти странные вещи, если облечь их в слова, выглядят весьма безобидными. Разве можно объяснить, почему такие пустяки, как фальсифицированная карта и слово «бозо», мешают вам работать и превращают Пасху в Хеллоуин?

– Белфорд, – говорите вы наконец, – тебе не кажется, что мы следим за развитием пьесы по неправильному либретто?

Трубка молчит. Потом он спрашивает:

– А что такое либретто?

О боже! Скорее, скорее убрать этого фрукта из города, пока вы не выскочили за него замуж!

– Во сколько у тебя рейс? Когда ты возвращаешься?

– Вылет в одиннадцать. Назад прилетаю в воскресенье поздно вечером. И знаешь, крольчишка, раз уж ты сейчас свободна, не подвезешь ли меня в аэропорт? На моей машине, если не трудно. Я хочу оставить тебе «линкольн», потому что Андрэ может узнать машину – ну, когда ты будешь его искать. Я тебе не рассказывал? – Он хихикает с гордой грустью. – Иногда этот маленький негодник сидит у меня на коленях, когда я веду машину. Думаю, ему хочется порулить.

– Когда ты заедешь? – спрашиваете вы холодно. Любое занятие лучше, чем сидеть и поджидать эту оккультную потаскуху.

– В полдесятого.

– Я буду готова без пятнадцати десять.

По пути из аэропорта вы разгоняете «линкольн» до восьмидесяти миль в час. Дело не в том, что вы торопитесь, хотя любопытно было бы узнать, что там с Кью-Джо; просто Белфорд наверняка ни разу не разгонял бедную машину быстрее пятидесяти пяти в час, и это вас задевает.

– Ну что, малыш, нравится? – спрашиваете вы летящий «линкольн» и тут же краснеете от макушки до педалей, заподозрив в вопросе сексуальный подтекст.

Из какой-то прихоти, а может, по наитию, вы съезжаете на Сенека-стрит и оказываетесь в центре города. Проехать теперь мимо здания «Познер, Лампард, Мак-Эвой и Джейкобсен» – это так же естественно, как купить дешево, а продать дорого. Просто взглянуть, есть ли свет в окнах. Ах, смотрите – действительно есть! И даже больше: судьба припасла свободное местечко для парковки – прямо через улицу. Вы ставите машину и глушите мотор. От нервного возбуждения у вас даже соски вибрируют. Кто сказал, что вы не можете просто подняться наверх и посмотреть, что происходит? – а если никто не смотрит, то и замести некоторые следы.

Опа! – не тут-то было. Прямо перед входом расположилась, что называется, «бездомная личность» – бомж, вооруженный одним из тех высокотехнологичных орудий, которые обрели популярность после недавней войны в Персидском заливе. Нет-нет, успокойтесь: это не базука, а всего лишь телескоп на трехногом штативе.

– Один доллар, леди, и я покажу вам человека на Луне. Два доллара – и вы увидите Сириус.

– А почему за Сириус дороже?

– Потому что он дальше.

С этим не поспоришь. Ну что ж, лучше экскурс по звездному небу, чем серенада на шарманке (на прошлой неделе другая «бездомная личность» предлагала вам за пятьдесят центов исполнить «Путники в ночи»). Если сейчас уступить, то он, быть может, согласится уйти с дороги. Лицо у него вроде доброе, хотя и пустоглазо-рассеянное: скорее всего какой-нибудь учитель астрономии, потерявший работу. Протянув ему два доллара, вы склоняетесь к окуляру:

– Где? Я не вижу… А нет, подождите! Нашла! – Глаз вжимается в окуляр, ресницы машут, как щетинки на блошиной ноге, сметают пыль с линзы. – Вот эта светлая точка? И все? Тут и смотреть-то не на что!

Астрономический бомж втягивает сопли, харкает и сплевывает – тяжелый плевок врезается в тротуар с характерным шлепком.

– Леди, до этой звезды восемь целых и шесть десятых световых лет!

– Подумаешь! Не так уж и далеко. Телескоп-то у вас хороший?

– Черт возьми, леди, это же триллионы миль! Триллионы, понимаете?! Хотя если разобраться – это, конечно, очень близко. Относительно близкая звезда и относительно крупная. Ярчайшая звезда на небосклоне.

– Да ладно! – Он, наверное, думает, что на дурочку нарвался. – Я видела звезды и поярче. И даже без телескопа.

В ответ раздается смех, а потом новая серия: кашель, харканье и сочный шлепок. Вы передергиваете плечами, представив нечто, по консистенции напоминающее блинное тесто, а по цвету – формы растительной жизни из холостяцкого холодильника. И тем не менее продолжаете неотрывно глядеть на танцующую точку желтого огня.

– То, что вы видели, дамочка, – нагло наставляет вульгарный тип, – это скорее всего Марс или Юпитер. Пла-не-ты, понимаете? А Сириус – звезда!

Ну ладно, тут он, пожалуй, прав. Вы не собираетесь спорить с каким-то маргинальным астрономом. Судя по запаху, он придвинулся ближе. И продолжает поучать:

– Видите ли, Сириус – двойная звезда. То есть там их две. Одна, Сириус-A, называется Собачья звезда, большая и яркая. А у нее есть щенок, Сириус-В. Это белый карлик. Технический термин, но некоторые невежды вроде вас думают, что это звучит поэтично.