Александр Ермак - Накафельные рисунки

Каждый день читал Жорик книжки с анекдотами. Заучивал наизусть. Репетировал перед женой. И получил от губернатора кличку или звание:

– Жорик-анекдот.

Освободили его от банных обязанностей, стали следом за губернатором возить. По деловым поездкам, на охоту. Но мало этого было Жорику. И как-то после хорошего анекдота шепнул он губернатору:

– Я ведь не только приколы всякие могу пересказывать, но и на большие дела способен…

Губернатор посмотрел на него внимательно так:

– Я подумаю. А пока рассказывай, рассказывай…

Через пару дней привели Жорика прямиком к губернатору в кабинет:

– Расскажи-ка мне что-нибудь свеженькое и веселое, а то у меня времена серьезные начинаются – выборы на носу.

Жорик тут же выкатил анекдотов посмешнее и с этого дня стал сидеть в соседнем кабинете. И ездил уже не на машине сопровождения, а прямо с самим губернатором. Тот самолично приказал охранникам:

– Чтобы всегда был рядом. Мне без него никак…

Смотрел теперь Жорик на мир из окна машины, какой больше ни у кого в городе не было. Ни у Паленого, ни, конечно же, у Барана. Редко теперь видел Жорик своего первого «наставника». При встречах только бросал коротко:

– Привет, Баран…

– Здравствуйте, Георгий Павлович, – отвечал тот.

И весь светился Жорик. И шептал жене:

– Подожди, отольются Паленому твои слезки.

Она и верила, и переживала:

– Но на меня все равно указывать будут…

– На нашем городишке жизнь не кончается, – успокаивал он ее, – Поработаем-поработаем, да и в столицу переберемся. Такие люди, как я, нужны везде…

И от таких мыслей большое вдохновение нападало на Жорика. И он травил анекдоты как заслуженный народный артист. Губернатор просто захлебывался от смеха:

– Ну, кто мне еще так сможет рассказывать?

– Так никого и не надо.

– Ты же сам хотел на большое дело выдвинуться. Похоже, время пришло. Понимаешь, рейтинг у меня того, маловат для новых выборов. Можно и пролететь, если ничего решительного не предпринять. Вот тут ты мне и поможешь.

– Я? – обалдел от счастья Жорик, – Всегда. Скажите как, что. Когда, когда?

– Завтра, – вытер смешные слезы губернатор, – Все узнаешь завтра.

– Завтра, – сказал Жорик супруге, – завтра перехожу новую работу. Так что недолго нам тут осталось… А потом в столицу, в столицу…

Жена погладила его по макушке:

– А, ведь, я не верила в тебя сначала. А ты, правда, Жорик – большой, большой политик…

– Да, – прижал он ее к груди, – большая политика – это для меня…

На следующий день как всегда Жорик подъехал в губернаторской машине к спецвыходу. Выскочил, открыл дверь:

– Садитесь, Юрий Вячеславович…

– Нет, – покачал головой губернатор, – Ты садись на мое место. Опробуй…

Жорик осторожно присел на заднее левое сидение. Впереди справа застыл телохранитель. Справа рядом, на месте Жорика развалился сам Юрий Вячеславович:

– Поехали… Ну, как тебе местечко? Нравится?

Жорик заскромничал:

– Да, но не мое это место. Это для большого политика.

– Ты прав, мой дорогой, прав, – как от нового анекдота засмеялся Юрий Вячеславович и указал водителю, – Притормози-ка на углу площади.

Когда автомобиль остановился, губернатор, все еще улыбаясь, кивнул:

– Жорик, открой окошко. Помаши своему народу ручкой…

Желание начальника – закон. Жорик также с улыбкой опустил затемненное стекло. И ничего не увидел.

Увидела его жена. По телевизору, прервав сериал, показали срочный репортаж с места события:

– Совершено покушение на человека, объявившего войну мафии и преступности. К счастью для избирателей баллотирующийся на новый срок губернатор не пострадал. Погиб лишь один из помощников администрации…

Четырнадцать пакетов я разнес без проблем. А вот c пятнадцатым произошла заминка. Хотя на первый взгляд, все с ним было в порядке. Четко надписанное название улицы. И номер дома. Но вот дальше… Какой номер квартиры значился, точно сказать было невозможно. Рука заполняющего адрес, видимо, дрогнула по какой-то причине и вывела такую загогулину, что принять ее можно было и за «16», и за «76», и за «146», и даже за «24» или просто за «8».

Вертел я в руках чертов пакет и вздыхал:

– Намаюсь…

Так оно и вышло. Сунулся в шестнадцатую:

– Здесь живет… э-э…, – глянул на пакет, – …гражданин Полусукин?

– Нет, – машет головой барышня, – Полусукиных не держим…

– Извините, – откланялся я.

В семьдесят шестой ответили из-за двери, не открывая:

– Не проживали здесь таковские никогда…

Сто сорок шестую распахнул огромный верзила:

– Чего тебе?

Я выпалил:

– Здесь живет гражданин Полусукин?

Морда верзильного громилы покраснела:

– Что ты сказал?…

– Понял, – быстренько сдал я задом на лестницу.

В двадцать четвертой почесали репу:

– Вы извините, мы недавно тут живем и соседей знаем плохо. Может кто из них, конечно, и Полусукин…

В восьмой задумались:

– А, ведь, верно – живет где-то…

Через час квартиры, номера которых были хоть сколько-нибудь похожи на ущербное число, закончились. И мне ничего не оставалось, как пойти по всем этажам подряд:

– Здесь живет гражданин Полусукин?…

– Здесь живет гражданин Полусукин?…

Никто не признавался. А в одной из квартир вообще возмутились:

– Посмотрите на часы. Ну, кто так поздно Полусукиных ищет?…

Спал я в ту ночь плохо. Впервые это было, чтоб пакет вручил не вовремя.

И снился мне начальник вопиющий:

– Ты Полусукиным не прикрывайся…

И грозная комиссия припечатывающая:

– За Полусукина ответите…

И я все бегал и бегал по этажам, и кричал:

– Где живет Полусукин?…

– Где живет Полусукин?…

– Где жи-вет По-лу-су-кин?…

Я привычно распахнул дверь в свою квартирку. Разулся, разделся, зашел в ванную. Намылил руки и оторопел: на кафеле возле крана, по бокам самой раковины чернели разнокалиберные точки, как будто здесь уже кто-то умывался – кто-то очень грязный и весьма неаккуратный.

Я выскочил в комнату. Заглянул на кухню, на балкон. В квартире никого не было. И входная дверь была цела. Но на кафеле и раковине упрямо чернели засохшие брызги.

Утром перед работой у меня не могли быть такие грязные руки. Да и чтобы я мыл их вот так, брызгая, и потом не убрав за собой? Я внимательно осмотрел квартиру. Деньги, телевизор, более-менее ценные вещи – все оказалось на своих местах. И я сказал себе:

– Значит тот, кто приходил, не был вором, – и дополнил, – и может быть вообще не приходил…

Сел в кресло:

– Что ж со всеми случается… Может, утром над чем-нибудь так задумался, что забыл?… Может, заболел?… Или может быть…

В течение вечера одно предположение сменялось другим. Но ни на одном из них я так и не остановился окончательно.