Марина Соколова - Бакинские типы, или правдивые истории времен Советского Союза

Но мне соседка совсем не казалась вульгарной, наоборот – очень добропорядочной. Я допоздна засиживалась у неё дома за передачами, когда передавали чемпионаты мира по хоккею. Сначала мы болели втроём (дядя Петя, как правило, был в море), потом тётя Вера и Игорёк не выдерживали и ложились спать (не надо забывать, что в Баку матч начинался на час позже, чем в Москве), а я оставалась одна у голубого экрана. Я честно досиживала до конца матча, засыпая, просыпаясь, а затем снова засыпая. Продирая глаза, я тихонько выключала телевизор, как лунатик, покидала чужую квартиру, поднималась на четвёртый этаж, нащупывала под половиком нож или ножницы, так же на цыпочках проникала в родную квартиру, а затем неловко плюхалась в кровать, удобно устраивая ногу на каком-нибудь подвернувшемся боку. Утром я просыпалась зачастую в такой же оригинальной позе – с ногой на боку или на подушке (родные, с ангельской кротостью терпевшие мою дурную наклонность, прежде чем встать с кровати, подсовывали мне под ногу подушку или одеяло). Иногда я просыпалась от позвякивания в замочной скважине. Это баба Маша с третьего этажа с помощью ножа или ножниц пыталась открыть нашу дверь. Разумеется, можно было воспользоваться ключом – таким же громоздким и неуклюжим, как его заменитель. Но наша семья предпочитала держать под половиком нож или ножницы. Никому из соседей никогда не пришло в голову использовать заменитель с плохой целью. С хорошей – совсем другое дело. Правда, об этой особенности нашего половика каким-то образом прознали дворовые мальчишки. Как-то раз компания ограшей проникла на территорию нашей лестничной площадки, извлекла из-под половика нож и вставила его в замочную скважину. В этот момент рядом с ними оказалась соседка тётя Тая с четвёртого этажа. Тётя Тая была хрупкой, но мужественной женщиной. Ещё она славилась своей учёностью (тётя Тая окончила институт и поступила в университет). Справедливость требует признать, что её учёность не всем пришлась по вкусу. В том числе её мужу и её сослуживцам. Сослуживцы звали её «ведьмой» за избыток знаний, а муж дядя Боря как-то обмолвился: «Ещё один ВУЗ – и моя жена из женщины превратится в скелет, гремящий костьми». Дядя Боря был обрусевшим татарином и безнадёжным неудачником. По крайне мере, в глазах моего дяди Кости (который жил в другом квартале, и поэтому про него – другая история). Дядя Костя считал себя близким другом дяди Бори и лез из кожи вон, чтобы вытащить его в капитаны. Но в насквозь блатном и коррумпированном Баку Каспийское пароходство занимало особое место. Нет, там были и блат, и коррупция, но обязательно принимались в расчёт способности и профессионализм. По этой причине дядя Боря навсегда застрял в старпомах, и все усилия его верного друга оказались тщетными. Дяде Боре с помощью дяди Кости оставалось только ненавидеть свою жену, которая, в отличие от него, умнела день ото дня. По правде сказать, у дяди Бори были и другие основания для недовольства, а именно: тётя Тая ему изменяла. Она была красива небакинской красотой, то есть отличалась излишней изящностью. Звание ведьмы не мешало её успеху у мужчин, а может быть, даже помогало. У тёти Таи были все основания завести любовника: она вышла замуж от скуки, постепенно нелюбовь переросла в ненависть, и муж отвечал ей взаимностью. Их отношения закончились поздно вечером, когда дядя Боря застал тётю Таю с любовником. Сослуживец моментально исчез, а дядя Боря попытался устроить скандал. Шум драки через тонкую перегородку проник в нашу квартиру. Тётя Тая голосила как резаная, и мама бросилась её спасать. Входная дверь была не заперта, и взору мамы предстала ужасающая картина: в угрожающей позе и с грязной тряпкой в руке тётя Тая наступала на дядю Борю, а тот, ретируясь, отмахивался от неё обеими руками. На всякий случай мама решила спасти обоих. Спасённые навсегда разорвали отношения, но сохранили брак. Они нуждались в нём для воспитания общей дочери Иришки. Иришка уже в раннем детстве превратилась в красавицу, как и подобает ребёнку от смешанного брака. Она была младше меня на несколько лет, и я учила её читать. Вообще я испытывала на ней свои педагогические способности – и очень даже успешно. Иришка брала с меня пример – и росла умной, воспитанной и талантливой девочкой. Она руководила компанией однолеток, в том числе Лёнчиком Маргосфелдом со второго этажа. Лёнчик был евреем и сыном еврея. Представьте себе, что дядя Изя Маргосфелд работал на заводе гегемоном. Для непосвящённых спешу объяснить, что в Советском Союзе среди рабочих и крестьян было крайне мало евреев. Вероятно, физической силе они предпочитали силу интеллекта, особенно ту, которая позволяла держаться ближе к загранице. Делать карьеру советским евреям помогали не только способности, но и другие евреи. Дядя Изя был особенным представителем этой богом избранной нации, прошедшей через горнило мировой истории. Он общался исключительно с русскими, пил горькую, от русской жены родил пятерых детей. Все дети не по наивности, а из принципа считали себя евреями, то есть, вопреки еврейской традиции, вели родословную не по материнской линии, а по отцовской. Как все бакинцы, Маргосфелды были гордыми людьми и не позволяли безнаказанно оскорблять свою нацию. Когда в очередной раз кто-нибудь во дворе во всё горло осуждал евреев, Маргосфелды всем скопом высовывались в окно и грозили обидчику «намылить холку». Хулитель «сионистов» в страхе за свою «холку» скрывался в убежище, а дружная еврейская семья радостно праздновала победу. Лёнчик был самым маленьким и самым заливистым. Ко мне он относился как младший интернационалист к старшему интернационалисту. Когда я появлялась во дворе, он с компаньонами набрасывался на меня и долго терзал от обилия любви. Я покровительствовала всей честной компании и не хотела думать о том времени, когда мои подопечные вырастут и потеряют ко мне интерес. Однако это время пришло, малыши превратились во взрослых людей и опередили меня в развитии. Иришка вышла замуж раньше меня. Отвергнутая русским возлюбленным, она бросилась в объятия азербайджанца, который взял её в свою семью. Там Иришку заставляли мыть ноги свёкру, и это не могло долго продолжаться. Вместе с ребёнком Иришка сбежала от свёкра и вернулась к родителям. Вскоре к ней присоединился муж. От родителей молодые убежали к бабушке, так как дядя Боря и тётя Тая прекратили человеческие отношения, и в доме воцарилась гнетущая атмосфера. Бабушка была старенькая и в один несчастный момент оставила включённым газ на кухне. В неведении Иришка чиркнула спичкой и устроила взрыв, в результате которого она, бабушка и ребёнок остались калеками на всю жизнь – на руках у мужа, тёти Таи и дяди Бори.Читать дальше