Владислав Дорофеев - Ортодокс (сборник)

Остается надежда на верующего человека, то есть божественного человека, воцерковленного, помогающего Христу в борьбе с сатаной. Божественный человек – это последний рубеж.

Превращение божественного человечества в человечество, отошедшее от Бога, а потому в массовом порядке не причащающееся, не молящееся, не покаянное, то есть с душой, в массовом порядке отданной врагу рода человеческого, – означает исчезновение человечества. Потому что человек – это венец творения Бога. А сатанинский человек – это уже и не человек созданный Богом.

Я повторяю, страшно не само исчезновение человечества с лица планеты, страшно исчезновение божественного человека, Богова человека, ибо оставшийся человек, то есть человек небожественный, выступает поневоле на стороне дьявола в его войне с Богом.

Вчера моя дочь Вера поцеловала мою руку, почти неосознанно, влекомая внутренним сильным чувством веры и желания, поклонения и любви.

Так вот пока младенцы покорно и восторженно целуют руку отца, а отец, в знак любви ко Христу, припадает к руке священника, человек остается со Христом, а значит человек божественный еще топчет землю. Потому как целуя руку священника, человек целует руку воскресшего Иисуса Христа, целуя руку священника, человек выказывает веру во Христа. Потому целуя руку отца, младенец учится верить во Христа и быть со Христом.

Если же затих глас Христа в душе, если нет ориентира внутреннего движения, если благодать отошла, значит, надо укреплять желание быть с Господом, усиливать жажду общения с Господом Иисусом Христом, развивать веру в самого Господа Иисуса Христа. Искать события не снаружи души и ума, но внутри, постигать духовное общение со Духом Святым.

Господи! Говорю я. Не оставляй меня. Помоги мне слышать твой голос и твой зов понимать. Не оставляй меня.

Сегодня мой голос затихает безответно, я не слышу ответа, в душе не возникает голос, зовущий к движению. Значит, надо подождать, не торопиться. Господь не оставит меня.

Не рваться, не метаться, не мучиться, а христианизировать свою жизнь.

Несмотря на то, что христианизируясь, воспринимаешься миром, как одна большая слабость, как знак и воплощение юродства.

Я испытывал себя христианским поведением на протяжении семи лет, в 1996–2003 гг., отказывая себе в праве ответа и инициативы, в праве более сильного, коим я и являюсь от Господа. Будучи сильным – я должен был быть слабым последние годы.

И вот теперь настало время, когда Господь позволяет мне вновь быть сильным, чтобы защитить детей и семью, ведь я не в монастыре среди подобных, но я отвечаю за своих детей, которым нужен дом, еда, одежда, лекарства, учеба, отдых, лечение, путешествия, защита, любовь и пр., за жену, которая нуждается в том же и еще большем, за родителей, которые нуждаются в лечении и изменении статуса жизни.

Господь позволяет мне вновь вести себя сильно, жить сильно, отвечая сильно на антихристианскую жизнь, отстаивать свои христианские ценности, которые, как я убедился, проверяя себя на протяжении семи лет, стали моей неотъемлемой частью, вошли в мои плоть и кровь, стали выражением моих мыслей и чувств. Мне вновь позволено быть человеком, а не юродивым, коим я был на протяжении семи лет, с момента отказа от себя.

Пусть мир познает христианскую силу. Мы – христиане – будем защищаться всеми имеющимися средствами от антихристианства и хаоса. Господь Иисус Христос – наша надежда, молитва – наш голос, вера – наше упование.

Мне вновь позволено обнаружить мои человеческие качества – силу, ум, стойкость, волю, проницательность, пронзительность, цельность ума и стойкость духа. Мне вновь позволено добиваться земных целей, ради достижения целей небесных. Господь возвращает мне мое земное содержание, оставляя мне христианские приобретения. Мне позволено более не отказываться от человеческих проявлений, и при этом мне позволено, как в годы юродства, быть и оставаться христианином.

Я прошу Господа позволить мне научиться улыбаться в любой ситуации и контексте. И я прошу научить меня не презирать свою земную жизнь и научиться выполнять свои земные обязанности по воле Бога, а не только покаянием к концу жизни и жертвой конца жизни, подобно моему отцу.

Но как мне пребыть в Божией воле, и преуспеть в жизни, чтобы обеспечить себя и свою семью всем необходимым? На первый взгляд это возможно. Даже в монастырях образцовые преуспевающие хозяйства допустимы и возможны. Настоятель Валаамского монастыря конца девятнадцатого века, канонизированный в двадцатом столетии, отец Дамаскин, прежде всего строитель, образцовый хозяйственник и руководитель. Значит, и я могу быть преуспевающим. Это само по себе не возбраняется. Да, я хочу добиться светского успеха, я хочу добиться светского благополучия, но не вопреки воле Божией.

Но такого опыта у меня нет. Мне нужен новый, оригинальный, непознанный мною путь, земной путь.

Ибо по сути, когда просим откровения и благодати в наших делах скорбных и земных, мы молимся только о спасении души, в противном случае – это не молитва, но вымогательство. Прося о спасении души, мы просим об устройстве нашей земной жизни, то есть мы подразумеваем, что вот наши земные дела должны устроиться так, чтобы помочь нам спасти наши души. В этом наша дерзость, а как мы знаем, а почему мы уверены, что вот именно такие и тогда-то сделанные нами, с благословения Господа, земные дела помогут нам, приблизят нас к Господу, спасут наши души. Ведь нет у нас таких знаний и такой определенности, такая определенность дается только свыше. В этом и состоит наша дерзость.

Значит, прежде чем мы станем Господа просить о помощи в наших земных делах, нам нужно просить Господа о помощи в осознании и откровении самих дел, о которых мы просим, а о том ли мы просим, а нужны ли нам эти дела, а приближают нас эти дела к Богу?

То есть вначале нам нужно просить, чтобы эти конкретные дела, которые мы делаем, вели нас ко спасению души. Лишь получив откровение, уже потом молиться о том, чтобы Господь сподобил нас на исполнение этих дел.

То есть вначале молитва о богоугодных делах, правильнее, о богоугодности дел, а уже потом об исполнении этих дел.

Ибо я знаю, Господь слышит меня в большом и малом.

Не о чем беспокоиться. Если я ничто, то какой смысл суетиться, и пытаться изобразить из себя что-то. Если я все, то тем паче нет повода волноваться. Ибо в этом случае, рано или поздно моя незаурядность проявится.

Можно все хотеть и даже все иметь. Но хотеть получать и иметь только с оглядкой на Бога, только уповая на Бога. Тогда должно быть все нипочем, все чисто, целомудренно, ясно, приветливо, правдиво. То есть главный вопрос, не в том, что делать? А как быть? А угодны или не угодны наши желания и действия Богу?