Виталий Бернштейн - Осень в Бостоне

Пол смущенно хмыкнул. Женщин в его жизни еще не было. Нравилась ему, правда, одна разбитная студенточка на их курсе в колледже, но он так и не решился открыться ей в этом. А теперь вот колледж позади. Видимо, по характеру Пол пошел не в отца.

– Ты в Америке родился или приехал откуда? – спросил он Милтона.

– В Америке – имею законное право выдвигать свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов. Родители – из Вьетнама. От коммунистов бежали, в газетах тогда существовал такой термин «лодочные люди».

– А вот мне президентом не бывать, – улыбнулся Пол. – Шестилетним привезли из Советского Союза… Выходит, и твои, и мои родители знают, что такое коммунизм, не понаслышке…

Только к вечеру они взяли Герберта Донована – прямо на улице, когда тот, прихрамывая, с сумкой в руках заворачивал за угол в соседний супермаркет. Милтон и Пол подошли к нему с двух сторон, Милтон назвал себя, показал удостоверение ФБР. Донован послушно вернулся с ними в квартиру. Милтон быстро осмотрел ее: в спальне неприбранная кровать, грязные носки валяются в углу; на кухне – на столе и в раковине – гора немытой посуды.

Донован молча сидел у кухонного стола, глаза сквозь толстые стекла очков выглядели испуганными, беззащитными.

– Сэр, не волнуйтесь, пожалуйста. Вы нам нужны как свидетель, для опознания. Мы нашли ваш телефонный номер на бумажке, засунутой за подкладку дамской сумочки… Вы знаете эту женщину? – Милтон выложил на стол фотографии женщины, убитой утром. Донован, близоруко вглядываясь, наклонился над ними, через мгновение вскрикнул:

– Салли!.. Что с ней? Она в больнице?

– Вы знаете ее?

– Она – моя жена. Мы расстались полтора года назад. Что с ней?

– Сэр, вынужден вас огорчить – она умерла. Ее отравили. Мы ищем тех, кто это сделал. Вы должны помочь нам.

– Салли умерла!.. Я же говорил ей, я говорил! – очки Донована упали на стол, крупные слезы брызнули из-под прикрытых век. – Я все вам расскажу, теперь мне нечего бояться за ее жизнь!.. Только не сейчас, не сейчас… Салли умерла!

Донован забился в истерике. Милтон вышел на улицу. Вечерело, на чистом небе появились первые звезды. Сев в машину, Милтон достал мобильник, позвонил Стивенсу, коротко рассказал обо всем.

– В таком состоянии допрашивать его не стоит. – Стивенс помолчал. – Сделаем так: пусть придет в себя, проспится, а утром я сам приеду. Вы с Полом останетесь в квартире. Объясните хозяину, что это в его интересах. Может, мои опасения преувеличены, но уж очень не хотелось бы, приехав завтра, обнаружить еще один труп.

Всю ночь Милтон и Пол бодрствовали по очереди. Утром, в десятом часу, невыспавшийся Милтон увидел в окно машину Стивенса, тормозившую у тротуара, и вышел, чтобы встретить шефа.

– Как Донован? – спросил Стивенс.

– Лучше. Ночью часто стонал во сне. Рано утром Пол сбегал в супермаркет, мы все вместе позавтракали, выпили кофе. Потом втроем навели хоть какой-то порядок на кухне, перемыли гору посуды. Сейчас Донован выглядит намного спокойнее, ждет вас.

– Никаких посетителей не было?

Милтон замялся.

– Посетителей не было. Но кое-что показалось подозрительным. Около полуночи я дремал на кухне, а Пол вышел на крыльцо подышать свежим воздухом. Вдруг смотрит – останавливается возле дома машина. Уже дверца приоткрылась, водитель выйти хотел. А потом дверца захлопнулась, и машина укатила. Возможно, машина эта и не имеет к Доновану никакого отношения. Но, предположим, кто-то хотел навестить его – увидел на крыльце незнакомца, изменил планы. Конечно, тут я виноват, надо было Пола предупредить, чтобы не высовывался. Что за машина, он по ночной поре не разобрал. Вроде бы, черного цвета, большая.

– Да, высовываться не стоило, – недовольно хмыкнул Стивенс.

На кухне, поздоровавшись, Стивенс уселся за стол напротив Донована. Сбоку устроился Милтон, положил перед собой ручку, привезенные Стивенсом бланки допроса, диктофон. Стивенс разъяснил права свидетеля: не отвечать, если ответ может быть использован против самого свидетеля; отложить допрос, если считает необходимым присутствие адвоката.

– Нет, адвокат мне не нужен, – отозвался Донован.

Ему еще раз были предъявлены фотографии, и он подтвердил, что на них его жена Салли. Стивенс уложил фотографии в пакет, вздохнул.

– Примите мои искренние соболезнования, мистер Донован… Сегодня утром получено официальное судебно-медицинское заключение: вашу жену отравили цианистым калием. Кто это сделал? Зачем?.. Буду благодарен за любую информацию, которая поможет выйти на след преступников.

– Кажется, я их знаю, – Донован снял очки, устало потер веки. – Только разрешите начать с начала, так мне будет легче не упустить какую-нибудь важную для вас деталь.

– Конечно, конечно, – согласился Стивенс.

– Мы поженились двадцать три года назад, когда меня, военного фельдшера, демобилизовали из армии после ранения в ногу во время вьетнамской войны. Салли была на четырнадцать лет моложе, милая, чистая, доверчивая девочка. Через год у нас родилась дочка – к несчастью, болезненная, с каким-то тяжелым пороком сердца. Салли любила ее безумно, возила по всевозможным врачам, даже знахарям. Но дочка умерла в двухлетнем возрасте. Больше детей у нас не было… В отличие от меня Салли – из религиозной семьи. После трагедии с дочкой она стала все отчаяннее погружаться в религию. И тут на беду встретила случайно свою давнюю школьную подружку. Та уже была членом этой проклятой секты.

– Какой секты?

– «Семья небесной любви». Салли посетила пару раз их молитвенные собрания. Их пастырь, так называемый апостол Теофилус, имел с ней долгую беседу… Короче, в один прекрасный день Салли твердо сказала, что будет жить в секте, ибо там – истина. Что мне оставалось делать? Я любил ее, она была центром моего мироздания. Мы продали наш маленький домик здесь, в Челси, отдали деньги в секту и перебрались туда. Спали на полу – апостол учил, что чем неприхотливее здешняя жизнь, тем больше воздастся в жизни небесной. Да и ждать переселения туда оставалось недолго. Апостол обещал заранее возвестить о конце света, чтобы все его последователи успели вместе уйти из этой жизни и попасть прямо в руки Божьи. Дни проходили в работе на ферме, где жила секта. К вечеру начинались многочасовые молитвенные собрания. Раз в неделю надо было ходить на исповедь к апостолу, рассказывать без утайки о себе и о том, что заметил за другими членами секты. По сути это были еженедельные доносы друг на друга. После исповеди апостол изрекал, могу ли я иметь близость с моей женой в течение следующей недели, сколько раз и каким способом.

Донован зябко повел плечами.

– Ради Салли я, наверное, и дальше терпел бы эту мерзость. Но недель через шесть после нашего переселения в секту случилось особо долгое молитвенное собрание, на всю ночь. Оказывается, такие собрания проходили в секте раз в два месяца. После бесконечных молитв и песнопений, уже под утро апостол вынес в молитвенный зал большой золотой кубок, наполненный странно пахнущей жидкостью. Каждый должен был отпить из кубка. Я взял жидкость в рот, но не проглотил – отойдя в угол, незаметно выплюнул. Наверное, к жидкости были подмешаны какие-то галлюциногены. После этого члены секты, уже одурманенные многочасовыми исступленными молитвами, окончательно потеряли контроль над собой, начали возбужденно приплясывать на месте, выкрикивать что-то невнятное. И тут апостол приказал всем раздеться догола. Мне было так стыдно… из-за Салли. Чтобы не обнаружить, что я сохранил способность контролировать себя, я тоже разделся. Апостол включил какую-то громкую ритмичную музыку. Сначала стоя, а потом упав на пол, члены секты задергались под музыку быстрее и быстрее… И начался свальный грех. Спасая Салли, я прикрыл ее своим телом. Но через несколько минут метавшийся по залу апостол заметил это и, отбросив меня, швырнул Салли в объятия двух корчившихся рядом мужчин с выпученными глазами. Она, одурманенная, ничего не понимала… Я закрыл глаза, я не мог этого видеть.