Виталий Бернштейн - Возвращение

Алик повернул голову к иллюминатору. Внизу по-прежнему громоздились тучи, а над головой, в чистейшей голубизне висело не по-земному яркое солнце. Вот так же величественно и равнодушно будет оно светить и через год. Алик его уже не увидит… При таком диагнозе вряд ли год протянешь.

Курил он с мальчишеских лет, почти все ребята с их двора начинали это баловство классе в седьмом-восьмом, хотели выглядеть повзрослее. А ведь был у Алика пример перед глазами – отец, заядлый курильщик, умер от рака легкого. Но и после его смерти Алик курева не бросил. По молодой глупой самонадеянности казалось, что любые беды, существующие в мире, могут стрястись с кем угодно, только не с ним. Как все курильщики со стажем, Алик обычно долго откашливался по утрам, сплевывал в умывальник накопившуюся в груди за ночь зеленую тягучую слизь. Когда пару недель назад среди этой зелени он увидел розоватые прожилки, поначалу не придал им значения. Но после того, как заметил их второй раз, записался на прием к своему врачу.

Доктор Кригел сразу пояснил, что у курильщиков наиболее частой причиной появления крови в мокроте бывает просто хронический бронхит. Потом позвал лаборантку, распорядился, чтобы сделали рентген.

Прикрепив проявленную пленку к светящемуся экрану, доктор Кригел долго разглядывал ее, многозначительно хмыкал. Ткнув пальцем в правое легкое, с того края, что ближе к середине грудной клетки, повернул голову к Алику. Почему-то глядя в сторону, сухо сказал, что вот, мол, эта тень, по всей вероятности, опухоль. Доктор еще продолжал что-то говорить, губы шевелились. Но Алик вдруг перестал его слышать. «Рак? У меня?.. За что?!» Через несколько секунд слух вернулся. Дрогнувшим голосом Алик выразил готовность вырезать опухоль незамедлительно.

– Об операции говорить преждевременно, – возразил доктор Кригел. – Чтобы поставить окончательный диагноз, давайте сначала пройдем все необходимые обследования.

Не включая мотора, Алик долго сидел в своей машине возле врачебного офиса. Вот так новость… У Леонида Андреева в «Рассказе о семи повешенных» верно подмечено: жизнь стала бы невыносимой, если бы человек точно знал, когда умрет. Алик теперь знает. Отец после того, как ему поставили этот страшный диагноз, протянул одиннадцать месяцев. Их районный онколог сказал тогда маме, что операцию делать уже поздно и что лечить будут лекарствами и облучением. Однако такое лечение и само было небезвредно. Отца часто рвало, совсем пропал аппетит, выпали волосы, исхудал – кожа да кости. Не леченье, а мученье. Может, и продлили жизнь на несколько месяцев, но разве это была жизнь?

Тогда, сидя в машине, Алик и решил вдруг слетать в Москву. Напоследок, пока еще не скрутила болезнь. За девять лет так и не удосужился побывать на родине. Когда три года назад внезапно, от инсульта, умерла мама, хотел лететь на похороны да не успел. Телеграмма от соседки, тети Даши, пришла на второй день, в пятницу под вечер. Начинать хлопоты насчет визы было в понедельник уже ни к чему – маму похоронили…

Прямо после визита к доктору Кригелу Алик поехал в знакомое туристическое агентство. Там они с Барбарой обычно заказывали билеты, собираясь в отпуск кудани-будь в теплые края – на Гавайи или в Мексику. В агентстве Алику пообещали оформить визу за три дня, и он заказал билет в Москву на субботу. Чем раньше улетит, тем лучше. О своем диагнозе он решил пока дома не говорить. Зачем наваливать этот страшный груз еще на чьи-то плечи. Вернется – там будет видно.

Придя вечером домой, он сказал Барбаре, что вот, мол, запала вдруг шальная мысль, надумал недели на две слетать на родину, столько лет там не был. Говорил это с улыбкой. Барбара помолчала немного, потом ответила, что надумал правильно – давно пора навестить родительские могилы. Она, конечно, почувствовала – у Алика что-то стряслось, но допытываться не стала. В этом отличие американской жены от русской. В душу мужику американская жена не лезет. Правда, и в свою не всегда пустит. А уж русская, если любит, – вся твоя, раскрыта без остаточка.

В пятницу, накануне отлета, он побывал в больнице. В рентгеновском отделении Алика уложили на узенький столик, который начал медленно просовывать его тело внутрь какого-то странного устройства, наподобие большого бублика. «Бублик» чуть слышно гудел, делая послойные снимки его грудной клетки. Потом была бронхоскопия. Под наркозом из его правого легкого отсосали слизь с содержащимися в ней клетками, отщипнули подозрительный узелок, выступавший в просвет бронха. Как пояснил врач, собранный материал будет изучен под микроскопом. Если обнаружатся раковые клетки, это и станет окончательным подтверждением диагноза. В зависимости от формы раковых клеток будет рекомендован тот или иной метод лечения.

Алик покорно прошел назначенные обследования. Хотя для него и так все было ясно. Прислушиваясь теперь к своим ощущениям, он заметил какое-то тупое давление как раз в той точке, справа от грудины, куда ткнул палец доктора Кригела на рентгеновском снимке…

Туго набитый человеческими жизнями, «Боинг» привычно тащил свой груз через Атлантический океан. Выглянув в иллюминатор, Алик заметил, что тучи внизу поредели. На водной поверхности, далеко внизу, болталась крохотная щепочка, за ней можно было различить белесоватый хвост пены. Щепочка шла тем же курсом – с запада на восток. Какая все-таки неимоверная высота. А что, если самолет сейчас падать начнет? Ведь кому-то и не повезти должно – крутится в Зазеркалье рулетка, выбрасывает счастливые и несчастливые номера… И вдруг падающий самолет войдет в воду по касательной – не расколется, скользнет в глубину со всем содержимым? Еще какое-то время люди будут жить в его утробе, задыхаясь и сходя с ума. Нет, уж коли это, действительно, суждено сегодня, пусть лучше случится над земной твердью. Удар – и конец, легкая смерть. Для Алика, с его диагнозом, воистину подарок небес.

Он с детства инстинктивно боялся высоты. Соседские мальчишки лихо бегали по крыше их четырехэтажного дома, на спор спускались на одних руках, не опираясь ногами о перекладины, по пожарной лестнице с крыши во двор. Алик от них ни в чем не отставал – самолюбие не позволяло. А страх высоты продолжал жить где-то внутри. Уже повзрослев, сидя как-то вечером на скамеечке с Катюхой и разглядывая звездное небо, он признался ей в этом страхе. Катюха тогда увлекалась эзотерической литературой.

– Это значит, что в одной из прежних жизней ты падал с высоты, – уверенно заключила она. – Помнишь, спартанцы сбрасывали в пропасть младенцев, родившихся хилыми или больными. Может, ты был одним из них?

Алик лишь засмеялся в ответ. А теперь отнесся бы к Катюхиным фантазиям посерьезнее. Кто знает, есть ли что-либо за гранью этой земной жизни или нет?..