Алексей Фомин - Затон

Анна улыбалась.

Зачем тебе завод, Эдя? Тем более в Калужской области.

Ну, понимаешь… Мы имеем дело с новейшими технологиями. И постоянно есть соблазн что-то запустить в производство, выбросить на рынок… Когда у тебя нет своих производственных возможностей, это так обременительно. Надо кого-то убеждать, упрашивать… И потом… Это совершенно иное мироощущение, иная жизненная философия! – Видя, что Анна внимательно слушает его, Эдя вдохновился необычайно. – Быть производителем…

Эдя… – перебила она его. – Это же азбука. Производственные инвестиции относятся к разряду наиболее долго окупающихся и наименее рентабельных. И… У нас это… немодно. Так что… Зачем тебе завод, Эдя? У тебя есть какое-нибудь рациональное объяснение?

Он бросил взгляд на пустую тарелку, потом порыскал взглядом по кабинету, как бы ища там ответа на заданный вопрос, и, не найдя искомого, как-то сразу погрустнел и стушевался.

Знаешь, – начал Эдя, – мы с Вадькой с рождения жили в одном доме. Дом этот – ведомственный, заводской. И его, и мои родители работали на этом заводе. И в садик мы ходили в ведомственный. И школа, считай, тоже была ведомственной. Девяносто процентов учеников были наши, заводские. Нас частенько водили на завод на экскурсии, не реже раза в год. И разговоры дома… В институтские годы все производственные практики мы также провели на нашем заводе. До сих пор лучший запах для меня – это запах металлической стружки и разогретого масла. Мне как-то довелось увидеть, как директор идет по центральному проходу сборочного корпуса. Люди с ним здороваются, он отвечает кивком головы. Подошел к какому-то рабочему, обменялся рукопожатием. Тот стал ему что-то рассказывать, жестикулировать, на что-то указывать рукой. Они вместе прошли к какой-то железке, стали там что-то рассматривать. Потом туда прибежало еще несколько человек, расстелили чертежи… Знаешь, длинные такие синие простыни. Директор и все остальные склонились над ними, потом опять смотрели железки… Директор что-то говорил подошедшим, тыкал пальцем в чертежи, указывал на рабочего, потом опять на чертежи… И я представил, что когда-нибудь я тоже вот так вот пойду по проходу… В 94-м, когда мы поступали в вуз, завод еще жил полнокровной жизнью, а в 99-м – это был почти труп. Идти туда уже не было никакого смысла. Но я решил для себя, что я еще вернусь туда. И вернусь хозяином, и пройду все-таки… В конце концов, не важно, этот ли завод или какой-нибудь другой… А тем более, если он не один, если это целая корпорация… Но это в любом случае настоящее, большое дело, нужное людям. Тысячам, которые там работают, десяткам и сотням тысяч, которые приобретают эту продукцию… – Он остановился и с надеждой посмотрел на Анну. – Понимаешь?

Улыбаясь, она поднялась с кресла и подошла к Эде. Наклонившись, слегка коснулась губами его щеки, а ладошкой взъерошила ему редкие волосы, прикрывающие лысину.

Ты, оказывается, романтик, Эдя, – продолжая улыбаться, констатировала Анна. – Таким ты мне нравишься гораздо больше, чем сухарем-занудой, которым ты, оказывается, стараешься притворяться. Ты сейчас так увлеченно рассказывал, а я сидела и слушала. И неожиданно для себя вдруг поняла, что я по натуре не собственница. – Она обошла кресло и встала позади него, облокотившись на спинку. – Меня совсем не привлекает, вот как тебя, обладание капиталом, активами… Еще менее для меня привлекательны заботы и проблемы, с этим связанные. Я не гожусь в совладелицы каких-либо производственных активов. Меня это не интересует. Меня интересует всего лишь стабильная, приличная заработная плата. И все. Я поняла тебя, Эдя. Постарайся и ты понять меня. Итак, что ты думаешь по поводу моих шестисот пятидесяти тысяч? – Заметив, что он порывается встать, она удержала его в кресле, положив ладонь на его плечо.

Аня, через год отдам с процентами. С превеликим удовольствием, а сейчас, не обессудь, не могу.

Ну что ж, тогда и ты не обессудь. На такой случай я приготовила запасной вариант. Не хотелось к нему прибегать, но ты сам меня вынуждаешь. Придется продать нашу квартиру. У меня есть предварительная договоренность с риэлторами. Они сходу дают мне семьсот тысяч. А вы; ты и Вадя, если у вас совсем нет совести, можете потом подавать на меня в суд.

Я тебя умоляю, только не делай этого, – простонал Эдя.

Алые стоп—сигналы огромного, как грузовик, внедорожника неожиданно возникли перед самым носом. Анна ударила по педали тормоза, даже не успев бросить взгляд в зеркало заднего вида. К счастью, удара сзади не последовало. Джип снова набрал скорость и быстро удалялся от нее, растворяясь в грязно-желтой пелене. Только сейчас Анна глянула в зеркало. Слава богу, расстояние до идущей сзади машины было значительным. «Черт, – выругалась она, – продают права всяким придуркам!» Она было засомневалась, не подрезала ли она, задумавшись, ненароком этот джип, но тщательно проанализировав свое поведение на дороге, вспомнила, что уже давно едет в среднем ряду, никуда не перестраиваясь и никого не обгоняя.

Этот огромный джип возник перед ней снова уже через несколько минут. На этот раз слева, опережая ее на полкорпуса. С упорством, достойным лучшего применения, он постепенно сокращал расстояние между ними, словно стараясь притереться к «Жуку». Анна внимательно осмотрелась и аккуратно перестроилась вправо. Она нажала на клаксон и, опустив стекло, энергично принялась делать знаки водителю джипа. «Может быть, он заснул», – подумала она. Неожиданно притормозив, джип исчез из поля ее зрения, но через несколько секунд появился вновь, пытаясь повторить тот же трюк. Анна уже не на шутку испугалась. Теперь ни о какой случайности не могло быть и речи. Но страх не парализовал ее волю, а наоборот, заставил собраться и принимать решения быстро и без колебаний.

Не дожидаясь, пока джип приблизится к ее машине, Анна вдавила газ в пол и, рискуя ободрать борта, смело бросила своего «Жука» между джипом и идущей перед ним машиной. Подобной лихости от нее явно не ожидали, потому что, оглядевшись вокруг себя через несколько минут бешеной гонки, сумасшедшего внедорожника она нигде не обнаружила. «Может быть, съехать с кольца и поехать через город? – задала себе вопрос Анна и тут же решительно ответила на него: – Ерунда. Доеду до своего поворота, уже немного осталось. Этот сумасшедший меня потерял».

Но на всякий случай решила принять меры предосторожности. Съехала в крайний правый, технический, не предназначенный для движения ряд (но кто ж в Москве обращает внимание на подобного рода пустяки) и, спрятавшись за длиннющей фурой, продолжила движение.

Стоящая впереди машина возникла вдруг, внезапно, словно выкристаллизовавшись из грязевой взвеси, повисшей над дорогой. Уходить некуда. Справа – стальной отбойник, слева – фура. Анна затормозила, и машина пошла юзом. Сначала она ударилась об отбойник и отлетела от него влево, прямо в колеса фуры. Удар о колеса был такой силы, что «Жук» взмыл в воздух и вылетел с дороги.