Алексей Фомин - Затон

Вторая часть ночи прошла для Славы так же содержательно, как и первая. Но поспать все-таки немножко удалось.

Товарищ капитан, разрешите? – раздался стук, и практически одновременно с ним дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели нарисовалась серьезная физиономия дежурного по роте.

Заходи.

Товарищ капитан, вас на КПП какая-то женщина спрашивает.

Какая еще женщина? – неподдельно изумился Слава.

Говорят пожилая, товарищ капитан. Больше ничего не сказали.

Хорошо. Свободен.

Сначала Слава подумал, что это Лариска проснулась и, не обнаружив его рядом, собрала какой-нибудь нехитрый завтрак и явилась в полк, чтобы выказать ему свою нежность, любовь и так далее, но потом сообразил, что, несмотря на всю любовь, она не будет напоказ демонстрировать их отношения. Ведь военный городок, что твоя деревня… К тому же она явно не тянула на определение «пожилая».

«Кто бы это мог быть? – подумал он. – А… Все равно. Пройтись не помешает. Проветрюсь немножко».

Когда Слава явился на КПП, ему показали женщину, поджидавшую его на улице, за пределами части.

Здравствуйте, вы меня спрашивали? – поздоровался Слава.

Здравствуйте. Вы капитан Будылин?

Так точно.

Я мать солдата из вашей роты. Рядового Синева.

Слава почувствовал легкую досаду и, не удержавшись, даже слегка поморщился. «Черт, – подумал он, – опять эта история». Мало что ли проблем из-за нее у него было…

Рядовой Синев дезертировал шесть месяцев назад. Был человек полдня на своем месте, а потом раз – и нет его. Никто ничего не знает, никто ничего не видел. Был боец, и нету. Хорошо, Портнов видел его вечером того же дня в городе. «Я думал ты послал его за чем-нибудь…» – пояснил он на разборе. Да, немало тогда попортили Славе кровушки. И личное дело, между прочим, тоже. И вот на тебе. Опять вылезает старая история.

Слушаю вас внимательно, – вежливо сказал он, а в душе его почему-то с каждой секундой крепло предчувствие, что эта сорокапятилетняя, одетая во все черное женщина, со скорбным лицом вестника смерти, изрезанным глубокими морщинами, сыграет в его судьбе какую-то очень важную роль.

До встречи с ней жил-был капитан Слава Будылин. Немногословный. Дисциплинированный. Замкнутый. Исполнительный. Неглупый. Скромный. В меру честный. Жесткий, но не жестокий. Холостой и потому любимый многими женщинами. А после… Неизвестно, что после. Вот что почувствовал Слава.

Товарищ капитан, мне надо с вами поговорить, но здесь на улице неудобно, давайте пройдем… – начала было говорить женщина.

Хорошо, хорошо, – перебил он ее, – пройдемте на КПП, в комнату для посетителей, там и побеседуем.

Нет, простите, я бы туда не хотела… Я прошу вас, пойдемте со мной. Я тут остановилась в частном доме. Недалеко отсюда, минут двадцать ходьбы. Пожалуйста, я прошу вас, пойдемте со мной, – снова повторила она.

Нет, нет, я не могу надолго… – сделал последнюю робкую попытку увильнуть от судьбы Слава.

Она взяла его ладонь своими неожиданно молодыми, изящными руками с сухой, мягкой, приятной на ощупь кожей и, глядя прямо в глаза каким-то пронзительно-тоскливым, выворачивающим наизнанку Славину душу взглядом, попросила:

Ну, пожалуйста, пойдемте…

Слава, наконец, решившись, резко выдохнул, как перед прыжком в холодную воду и шагнул с тротуара на мостовую, подняв руку:

Двадцать минут пешком – слишком далеко. Сейчас поймаем машину.

Когда он поднялся на крыльцо и вслед за женщиной, отомкнувшей дверь своим ключом, шагнул в дом, то сразу же услышал мужской голос: «Мама, ты?»

Он сделал еще пару шагов и его взору предстал живой и здоровый дезертир Синев.

Что все это значит? – резким командным голосом, перекатывая в горле буквы, как будто налившиеся звонким тяжелым металлом, спросил Слава.

Это что за фокусы? Во что это вы меня впутать хотите?

Товарищ капитан, – взмолилась женщина, одновременно заслоняя собою сына от праведного командирского гнева, – умоляю вас, выслушайте его, а потом сами решите, как вам поступить. Как скажете, так мы и сделаем. Честно, я не хотела вас обманывать, но сын, прежде чем явиться в часть, хотел с вами поговорить. Он так и сказал: «Наш командир роты – самый порядочный человек в полку». Верно, сынок? – Повернувшись к сыну, она слабо улыбнулась.

Хорошо. Даю тебе десять минут, Синев. – Слава пододвинул ногой табуретку и, усевшись на нее верхом, уперся кулаками в колени.

Синев начал говорить, не садясь, все так же оставаясь за материной спиной, как бы стараясь укрыться за ней от всех житейских невзгод и проблем:

В тот день я был в спортгородке. Уже вечер был, часов семь. Я на брусьях качался. Вы же сами мне говорили, товарищ капитан: «Слабый ты еще пока, Синев. Качаться тебе надо больше, качаться». Вот я и качался. Как свободная минута появится, так – в спортгородок.

Короче, – перебил его Слава.

Я на брусьях, значит, – продолжил Синев, – а тут подходит ко мне капитан Портнов. «Тебя, – говорит, – Синев, твой командир роты вызывает». Я тут же форму в порядок привел и – с ним. А он мне говорит: «Капитан Будылин ждет тебя за территорией, но ты на КПП не суйся. Перелезешь через забор». «Как через забор?» – говорю. А он мне: «Ты что в самоходе никогда не был? Всему-то вас, салаг учить надо». Показал он мне место, где перелезать надо, сказал, где будет меня ждать. Это пять минут ходу от части, в микрорайоне. Прихожу туда, вижу – стоит капитан Портнов рядом с какой-то машиной с затонированными стеклами. Внедорожник какой-то здоровый. Он меня как увидел, так рукой замахал. Подхожу, а он мне: «Иди в машину, капитан там», – и заднюю дверку приоткрывает. Я только дверцу на себя потянул, как он меня – раз в спину, а внутри подхватили, тряпку в рот и давай скочем бинтовать. А потом к носу мне какую-то вонючую дрянь подсунули. Хлороформ, наверное. Или что-то вроде. Но я, пока не отрубился, видел, как к капитану Портнову мужик подошел, постоял с ним, хлопнул его по плечу, а потом сел за руль, и мы поехали. Как ехали – не помню. Очнулся только уже на месте, в горах. Я даже не знаю, те ли люди меня воровали или нет. Ну, в смысле, те, у которых я потом жил. Их было пятеро. Ингуши. Братья. Аслан, Беслан…

Короче, – подстегнул Слава.

У каждого я жил по неделе. Работал. Во дворе. По дому, на огороде. Кормили раз в день. Плохо кормили. Одеваться дали какую-то рвань. А работу требовали …

Били? – зло спросил Слава.

Синев впервые вышел из-за спины матери, стянул рубаху, повернулся спиной к капитану. Вся спина была исполосована перемежающимися и перекрещивающимися длинными и короткими тонкими, уже начинающими кое-где белеть, шрамами.

Особенно по голове часто били. Ни за что, ни про что.

Покажи, – уже мягче попросил капитан.