Алексей Фомин - Затон

Хорошо, – повторил Сосо. – Но этого мало. Какое положение на остальных участках фронта? Клим, позвони. Выясни.

Клим было схватился за трубку, но тут в дверь постучали, и ему пришлось, оставив трубку, метнуться к двери, а оттуда, уже со стаканом в руке вернуться к столу. Он наполнил кипятком третий стакан и принялся крутить ручку аппарата, вызывая телефониста.

Алло, алло, дежурный? Дай северный участок.

В результате длительных и подробнейших переговоров с командирами обороняющихся частей картина обрисовалась весьма нерадужная. И хотя под Сарептой с помощью Стальной дивизии удалось немного потеснить противника, все свидетельствовало о близкой катастрофе.

Видишь, Пантелеймон, как погано у нас обстоят дела, – нажимая на слово «погано», вымолвил Сосо. За то время, пока Клим выяснял обстановку, он успел выпить два стакана чаю, согрелся и теперь, не торопясь, обстоятельно размешивал ложечкой сахар уже в третьем по счету стакане. – Все-таки мне необходимо побеседовать с твоим руководством, уважаемый товарищ. Вы там… Не понимаете, какое значение имеет Царицын. Вроде, городишко – тьфу, дрянь… Но место… Место… Здесь была Золотая Орда, Разин здесь был, Пугачев был… А теперь я здесь. – Он поднял указательный палец, как бы призывая к всеобщему вниманию. – Место тут особое. Мис-ти-чес-кое. Кто тут сражение выигрывает, потом всю войну выигрывает. Понимаешь, дорогой товарищ Пантелеймон?

В дверь постучали. Клим открыл и, выглянув в коридор, доложил:

Обед принесли. Заказать еще одну порцию? Для товарища Пантелеймона, а?

Нет, нет, что вы… – воспротивился Пантелеймон. – Э-э… Да я и вам не советовал бы обедать.

Почему? – изумился Сосо.

Видите ли, уважаемый Сосо… Кухаркой на этом достопочтенном судне состоит его бывшая владелица. Некая Анна. Анна на «Анне». Смешно-с, не правда ли? – Пантелеймон коротко хихикнул. – Она, естественным образом, не питает благорасположения к новой власти. К тому же, мечтает отомстить за убитого мужа. Сегодня ей представилась такая прекрасная возможность… Она не могла ею не воспользоваться. Пища отравлена.

Ах, мерзавка! – возмутился Клим. – Да я ее…

Капитан не мог не знать об этом, – подправил его Сосо. – Пойди, Клим, разберись. Капитана – в расход, а бабу эту давай сюда. Поглядим на нее.

Клим ужом выскользнул за дверь.

Сосо поднялся с дивана и принялся расхаживать по каюте – правая рука за спиной, в левой – трубка.

И все-таки ты должен мне помочь, Пантелеймон, – прервал он затянувшееся молчание. – Как-никак, я для тебя не совсем чужой человек. Нет? – Повернувшись, он уперся в Пантелеймона тяжелым взглядом своих желтых глаз.

Пантелеймон заерзал на стуле, суетливо принялся двигать по столу стаканы, потом схватился за чайник, видимо, собираясь налить чаю, но, обжегшись, ойкнул и схватился обожженными пальцами за мочку уха.

Ну, не могу, не могу я пойти против воли избранника! – в сердцах воскликнул он. – Ну, не любит он вас, уважаемый Сосо! Уж чем-то вы ему сильно насолили.

Ва-ах, тоже мне… Нашел избранника… – возмутился Сосо. – Разве это избранник? Павлин… Наплачетесь вы с ним. Ничем для дела не пожертвует. Только собой интересуется. Ладно… – Сосо снова начал мерить каюту своими неслышными, кошачьими шагами. – Слушай, Пантелеймон… Я тебе сделку предлагаю. Ты меня делаешь избранником, а я тебе за это Россию отдам.

То есть, как это? – удивился Пантелеймон.

Все люди, что здесь живут, что когда-нибудь здесь родятся… Все души их, все тебе достанутся, – спокойно пояснил Сосо. – На веки вечные.

Так не бывает, – ошалевший Пантелеймон помотал головой из стороны в сторону.

А я сделаю, чтобы было, – уверенно сказал Сосо и глянул на Пантелеймона. Тот продолжал мотать из стороны в сторону своей рыжей башкой и что-то шептал себе под нос, беззвучно шевеля губами. – Я людей знаю, этих людей знаю. – Сосо притопнул ногой по ковру. – Всю натуру их вот до такой малюсенькой черточки изучил. – Большим и указательным пальцем он показал размер этой самой черточки. – Я знаю, как с этими людьми обращаться, что с ними делать нужно.

Нет, нет… Это невозможно-с… – растерянно забормотал Пантелеймон. – Ну, нынешние… Ладно. Допустим. Но говорить о тех, кто еще не родился… Нет. Невозможно.

А я говорю – возможно! – Сосо снова топнул ногой. – Ты только правильно посчитай, когда вы там голосовать будете. – В конце концов, чем ты рискуешь? Дай мне десять-пятнадцать лет. Не понравится, снова Лейбу избранником сделаешь. Или Старика.

Но как?! Как вы этого добьетесь?! Не понимаю. – Пантелеймон втянул голову в плечи и развел руки в стороны. – Вы просто-таки обязаны объяснить, каким образом собираетесь добиться столь невероятного результата.

Ва, – криво ухмыльнулся Сосо. – Фома неверующий… А скажи-ка, уважаемый Пантелеймон, где это ты видел, при каком таком голосовании, чтобы объясняли как и что делаться будет? У нас так не принято. Сказали – коммунизм будем строить, но как – этого никто не говорил. Может быть, у вас по-другому? – Хитро улыбнувшись, он подкрутил пышный ус, глянувшись в большое зеркало, укрепленное на стене. – Может быть, Лейба вам все объяснил, когда вы его избранником выбирали?

Нет, конечно, – вынужден был согласиться Пантелеймон.

Правильно, – торжествующе подтвердил Сосо. – Только так и бывает. И у вас, и у нас. Голосуют везде за обещания. По-другому не бывает. Ладно. – Ему захотелось подбодрить явно растерявшегося собеседника. – Не расстраивайся, Пантелеймон. Мы с тобой еще таких дел наделаем… Меньше слов, больше дела, дружище. Пора перестать тебе строить из себя неумеху-неудачника. Ты только вспомни, что ты плел при нашей первой встрече. Зло, творящее добро. Каково, а? Бред, чистый бред. Что за бессмысленная игра в слова! Зло, добро… Дело надо делать! Дело-о!

Ну, хорошо, – тихим, спокойным голосом перебил его взявший себя в руки Пантелеймон. – Предположим, я соглашусь на ваше предложение. Но, в таком случае, надобно составить контракт-с.

А я тебе что говорил?! – обрадовался Сосо. – Еще при первой встрече.

Решительным движением Пантелеймон сгреб в сторону стоящие перед ним стаканы, освобождая место, взял в руки карту, покрутил ее и аккуратно, по сгибам, выдрал из нее кусок. Образовавшийся лист он положил на стол перед собой чистой стороной вверх. Потом полез в один из карманов френча и извлек оттуда вечное перо. Раскрутил его, глянул резервуар на свет.

Пуста-с, – констатировал он, оборотившись к Сосо. – Надобно крови – контракт писать.

Сосо не успел и рта раскрыть, как дверь каюты распахнулась и внутрь ввалились трое: Клим с Джуровичем и молодая бабенка в белом переднике и белой же косынке, скрывающей уши и волосы, но оставляющей открытой длинную, белую шею.