Марти Леймбах - Дэниэл молчит

Мой сын катал паровозик по краю красного коврика на полу кабинета. Подобрав складки широкой юбки, докторша опустилась рядом на корточки.

— Привет, Дэниэл! Ну, как поживаешь? — произнесла она со своим жизнерадостным американским выговором.

«Привет» было бы достаточно. Чересчур много слов сразу, подумала я и оказалась права: Дэниэл предпочел игру слишком сложному диалогу.

— Я вижу, ты паровозики любишь? Умница.

Никакой реакции.

— Давайте я попробую? — осторожно предложила я. — Просто чтобы вы знали, что он у нас умеет, если, конечно, захочет.

Докторша явно боролась с сомнениями: сняла очки, задумчиво потерла лоб. Ее щеки цвели россыпью веснушек, совсем как у меня во время беременности. И пальцы чуточку распухли — помню, и у меня так было.

— Ладно, — позволила она наконец. — Хотя на мой взгляд, мы теряем время.

Я устроилась на коврике напротив сына. Посмотрела на Дэниэла, затем на паровозик. Протянула руку, и два моих пальца «побежали» от ступни Дэниэла вверх, а я уставилась на них, в изумлении открыв рот: что это они творят? Вот уже и до живота добежали! А теперь принялись щекотать моего мальчика! Как только Дэниэл поднял на меня глаза, я отвернулась: знать ничего не знаю, не ведаю, никого не щекотала. Пальцы вновь пустились в путь, добрались до коленки, побежали выше. Дэниэл включился в игру, забыв о своем Томасе.

— Привет, Дэниэл! — сказала я.

— Ии-вет, мама.

Я начала напевать песенку из мультфильма «Паровозик Томас» и несколько раз кивнула, предлагая сыну продолжать.

— Паровозик Томас…

— Катит себе, катит, — подхватил Дэниэл.

Судя по выражению на лице докторши, мои идеи здесь не приветствовались.

— Дэниэл, сколько тебе лет? — спросила она.

Дэниэл не ответил. Занят был очень — следил за моими пальцами, которые в любой момент могли зашагать вверх по его ноге и добраться до живота.

— Мне двадцать девять! — сказала я.

— Мне три! — сказал Дэниэл и поднял руку, пытаясь показать три пальчика. К сожалению, не слишком успешно.

— Молодец! — Я помогла ему прижать к ладони большой палец и мизинец, чтобы оставшиеся три показывали его возраст.

— Вы не осознаете сути работы логопеда, — заявила мне логопед — тоже мать, трое ребятишек которой улыбались со снимка на столе, а четвертый терпеливо ждал своей очереди. — Он не говорит. Вы его заставляете своими фокусами.

Фокусами? Фокусами?!

— Дэниэл, какую игрушку ты больше всего любишь? Этот паровозик? А как паровозик зовут? — выпалила докторша.

Три вопроса подряд. Естественно, Дэниэл не справился. Откуда ему знать, на какой отвечать, а какой пропустить мимо ушей?

Логопед вынесла свой вердикт:

— Нет, я не смогу ничему научить этого ребенка.

Я была с ней совершенно согласна.

Мне нужно побывать на приеме у специалиста по трудотерапии (восемьдесят фунтов в час), поскольку у Дэниэла проблемы с вестибулярным аппаратом, а детских врачей похожего профиля в округе не нашлось. У меня намечена встреча с хирургом (девяносто фунтов в час) — от ходьбы у Дэниэла быстро устают ноги. Кроме того, необходима консультация ортопеда (пятьдесят фунтов в час), который знает — или не знает, — какую выбрать для Дэниэла обувь, чтобы он не бегал на носочках. И наконец, я собиралась еще раз поговорить с тем толковым врачом, который посоветовал специальную диету, так как, по его мнению, сахар аутичным детям вреден.

— А что вы тогда предлагаете в качестве приза? — спросил Энди, когда я заявила, что «Смартиз» теперь под запретом.

Англичанин одарил бы меня недовольным взглядом. Будучи ирландцем, Энди смотрел на меня с любопытством и горел желанием докопаться до корней моей свежеиспеченной уверенности, что сахар для аутистов — тот же героин.

— Не знаю, — ответила я честно. Сама до умопомрачения перебирала варианты и ни к чему не пришла.

Утром я оставила Энди заниматься с Дэниэлом, а сама села на электричку до Хэттон-Гарден, [6] Улица Хэттон-Гарден — центр ювелирного бизнеса Лондона с XVII века. чтобы продать свое обручальное кольцо из белого золота, с квадратным бриллиантом. Дивный день дышал весной и радостью жизни. Вокруг меня бурлил людской поток: юные пары, опьяненные грезами о предстоящей свадьбе, леди в возрасте, чьи изуродованные ревматизмом пальцы унизаны перстнями, туристы в поисках сувениров по дешевке. На Хэттон-Гарден есть все что душе угодно, в том числе и скупка, легко узнаваемая по вековой примете — трем медным шарам над дверью.

О чем я думала, пока ювелир изучал мое кольцо? О том, смогу ли жить, потеряв любимого, мужа, человека, с которым связывала все надежды? Нет, я просто была чертовски рада, что не позволила Стивену подарить мне на помолвку материно обручальное кольцо. Если бы я тогда приняла этот бриллиантово-сапфировый дар, переходивший в их семействе из поколения в поколение, мне пришлось бы его вернуть.

Воображение ювелира мое кольцо не поразило. Он вынул из глаза свою линзу, пожевал губами и назвал сумму, на которую я вынуждена была согласиться. За все утро лучшего предложения мне никто не сделал, а я исходила улицу вдоль и поперек. Но я все равно разозлилась. На себя — за то, что не сообразила привезти заодно и жемчужное ожерелье.

Дело было сделано. Я возвращалась домой — обзванивать врачей, записываться на прием. Продолжать жить.

Снова пятница, день занятий с Энди.

— Пива у вас, конечно, нет? — просипел изнемогший к четырем часам Энди.

Он совершенно выбился из сил, пытаясь научить моих детей вместе играть в прятки. Мы с Эмили прятались, а Энди показывал Дэниэлу, как нас нужно искать. Обнаружив нас, Дэниэл получал от меня или от Эмили приз — непременно без сахара, молока и клейковины, купленный в одном из специализированных магазинов, по которым я за последнее время стала докой. Мне известно три торговые точки в полумиле от дома, где можно купить такое диетическое лакомство.

Я мотнула головой:

— На пиво денег не хватает. К тому же от пива толстеют.

— Вам это не грозит, миссис Марш. А насчет денег… Я заметил , что из дома постоянно исчезают вещи. — Энди обвел комнату красноречивым взглядом. На месте любимого кресла Стивена теперь подсыхал новый стул из папье-маше, нашего с Эмили производства.

— Вы бы здорово облегчили мне жизнь, если бы принимали кредитки, — призналась я. — Он еще не аннулировал «Визу», за счет чего мы пока и едим. Полагаю, Стивен решил загнать меня в нищету, чтобы я сама подала на развод. Не иначе, какой-нибудь умник-адвокат посоветовал. Подав на развод, я буду вынуждена договариваться с ним, идти на компромиссы — к примеру, в письменном виде признать его права на встречи с детьми. На данный-то момент у него нет никаких прав, вот в чем дело.