Чинуа Ачебе - Человек из народа

Тогда мы решили устроить на них охоту. Кто-нибудь из нас на цыпочках в темноте прокрадывался в комнату и затыкал норы тряпками, а остальные, вооружившись тем временем палками, дожидались за дверью. Через некоторое время они врывались в комнату, захлопывали дверь, и начиналось побоище. Этот способ действовал безотказно. Самых маленьких крыс мы, как правило, не трогали – оставляли на будущее. Теперь мне казалось, что это было сто лет назад.

Нанга вернулся домой к ленчу часа в два, и по его лицу было видно, что он чем-то озабочен. Он поздоровался со мной тепло, но как бы вскользь и тут же направился к телефону звонить одному из своих коллег – министру общественных работ, как я вскоре догадался.

Их разговор был мне мало понятен, тем более что я слышал только одного из собеседников. Мой хозяин очень волновался из-за какой-то дороги, которую нужно заасфальтировать до следующих выборов. Он назвал сумму в двести тысяч фунтов. И тут я с удивлением услышал, как он сказал:

– Послушай, Т. К., мы ведь решили, что дорогу нужно асфальтировать. К чему же вся эта канитель? Какой еще эксперт? На что тебе мнение эксперта? Ты прекрасно понимаешь, что нашим соплякам нельзя доверять. Я всегда говорил, что лучше иметь дело с европейцами. Что?… Плевать тебе на прессу! Я позабочусь, чтобы это не попало в газеты…

Положив трубку, он буркнул:

– Дурак, – и обернулся ко мне. – Это член парламента Т. К. Кобино. Невероятно глуп. Кабинет еще в январе постановил закончить дорогу от Джилиджили до Анаты, а этот болван все тянет и тянет, и только потому, что это не в его избирательном округе. Будь дорога в его округе, он не стал бы слушать никаких экспертов. Да и кто этот эксперт? Мальчишка из его же деревни, которого мы сами в прошлом году продвинули. Теперь он утверждает, что нужно подождать сухого сезона – ему, видите ли, угодно взять пробы почвы. Ишь ты, какой червь выискался! – При этих словах я засмеялся. – Слышал ты когда-нибудь что-либо подобное? – продолжал Нанга. – Первую дорогу асфальтируем, что ли? Надеюсь, теперь тебе понятно, почему я утверждаю, что народ у нас завистливый и привык думать только о себе?

В последствии я выяснил кучу подробностей об этой дороге, которая, кстати сказать, проходит через мою деревню Уруа. Но тогда я отнесся сочувственно к планам Нанги, хотя и не разделял его пренебрежения к экспертам. Впрочем, Нанга уверял, что этому парню никто и не поручал проводить экспертизу. Он еще долго говорил на эту тему, без конца повторял одно и то же, но одну новость я все же узнал: он заказал десять роскошных автобусов, которые начнут курсировать по этой дороге, как только ее заасфальтируют. Каждый автобус стоил шесть тысяч фунтов. Таким образом, у него были две веские причины торопиться с асфальтированием – предстоящие выборы и автобусы, которые ожидались со дня на день.

– У меня, конечно, нет шестидесяти тысяч в банке, – поспешил оговориться он. – Я получил безвозвратную ссуду от «Бритиш амальгамейтед».

Тогда я еще не понимал толком, что значит безвозвратная ссуда, и подумал, что он получит автобусы как безвозмездный дар или что-то в этом роде – в то время от «Бритиш амальгамейтед» всего можно было ожидать.

На ленч нам подали пюре из батата, и после плотной еды меня стало клонить ко сну. Я всегда был не прочь вздремнуть днем, но в доме Нанги, где события, казалось, спешили опередить одно другое, это было бы не только неловко, а прямо-таки неприлично. Почему, думал я, Нанга может лечь в два часа ночи, к восьми утра уже быть в министерстве и вернуться домой в два часа дня свеженький как огурчик, а я, совсем еще мальчишка по сравнению с ним, не могу отказаться от дневного отдыха? И я остался сидеть в кресле, мужественно борясь со сном, пока мой хозяин обсуждал с женой ее поездку. Миссис Нанга спросила супруга, нашел ли он себе повара на время ее отсутствия, и он ответил, что ему обещали прислать сегодня двух-трех человек на выбор. Тут только я сообразил, что у них пет повара – они обходились одним слугой, и я с удивлением подумал: как же они устраивают званые обеды?

За окном послышался шум подъехавшей машины, и через некоторое время в комнату впорхнула молодая американская пара. Вернее, впорхнула жена, а муж шел следом за ней.

– Привет, Мика! Привет, Маргарет! – воскликнула американка.

– Привет, Джин, привет Джон, – отвечал министр.

Я был поражен. Американцы выглядели не старше меня и все же имели дерзость называть Нангу просто по имени, как его давным-давно никто не называл. Но больше всего меня поразило, как принял это сам Нанга. Я с тревогой взглянул на него, ожидая увидеть искаженное гневом лицо. Ничего подобного. «Привет, Джин, привет Джон», – любезно ответил он, и это было уму непостижимо. Совершенно уверен, что, если бы я или другой африканец назвал его Мика, он бы просто взбесился. Впрочем, в этом, наверное, не было ничего удивительного: все мы сносили от белых то, чего не спустили бы своим.

Миссис Нанга – я только теперь впервые узнал ее имя, – как видно, не разделяла радости мужа.

– Привет, привет, – сказала она и почти тотчас же направилась к двери.

Пока Джин беззастенчиво заигрывала с Микой, я пустился в серьезный разговор с ее мужем – он оказался одним из экспертов, консультировавших наше правительство по вопросу о том, как укрепить наш престиж в Америке. Он производил впечатление человека уравновешенного и, как мне показалось, несколько побаивался своей красивой и развязной жены. Однако оба они, каждый в своем роде, без сомнения, были отличными дипломатами. Когда мы коснулись наконец неизбежной темы – кстати сказать, не по моей инициативе, – Джон проявил необычайное красноречие.

– Как и в любой стране, у нас есть свои больные вопросы, – сказал он. – Не стану отрицать, некоторые из моих соотечественников поразительно узколобы. Но кое-чего мы все же добились. Этого недостаточно, но прогресс налицо.

Он привел некоторые факты и цифры, которых я не запомнил. Помню только, он сказал, что линчевание – изначально явление не расового порядка и что до какого-то года, кажется до 1875, было больше случаев линчевания белых, чем негров. И еще что за пять лет последнего десятилетия линчеваний не было совсем, он не сказал – «за последние пять лет».

– Так что видите, мистер… Простите, я не расслышал, как вас зовут.

– Одили.

– Одили… Красивое имя. Можно, я буду называть вас по имени?

– Валяйте, – фамильярно, совсем на американский манер, ответил я.

– А меня зовите просто Джон. По-моему, нам не к чему величать друг друга «мистер», как англичане.

– По-моему, тоже, – согласился я.

– Так вот, – продолжал он, – мы далеки от совершенства и сами это знаем. Но за последние годы мы так шагнули вперед, что я не вижу причин отчаиваться. Главное – продолжать в том же духе. Мы не должны сбавлять ходу и не должны снова прозевать момент, когда надо повернуть переключатель…