Михаил Лифшиц - Почтовый ящик

Ситуация по двести сорок шестому заказу грозила скандалом. По результатам испытаний оказалось, что ошибка в измерениях, вносимая изделием их предприятия, в два – три раз больше допустимой. Причем испытания проводились в большом московском институте, который занимался моделированием огромного комплекса. В этот комплекс изделие Сережиного института входило, как составная часть. Мнение большого института было решающим для заказчика. Если там скажут, что плохо, то и заказчик скажет, что изделие не годится. Получилось так, что скандал сразу вышел на межинститутский уровень.

Ошибка в измерениях, из-за которой разгорелся сыр-бор, присутствовала всегда и возникала по разным причинам в нескольких устройствах. На самых первых этапах разработки ошибку привычно и традиционно делили на части и раздавали разработчикам устройств так, чтобы изделие, собравшее вместе все устройства, работало с заданной точностью. Так и было во всех предыдущих разработках: каждый блок вносил свою часть ошибки, и все изделие работало как нужно.

На этот раз каждая часть была достаточно точна, а целое изделие ошибалось. Понятно, что искать причину следовало на стыках, на переходах от одного блока к другому. Нужно было выявить не замеченные ранее взаимодействия между блоками. По смыслу задачи решать ее должны были комплексники. Но на совещании у директора, проходившем на повышенных тонах, решили, что виновата Сережина лаборатория. Начальнику приказали в кратчайшие строки разобраться. Начальник сказал, чтобы Сережа занялся в первую очередь этой задачей.

Получив новую работу, Сережа слегка опешил. Не понятно было, с какого боку за нее взяться. Литературы по этому вопросу не было никакой, да и как ее искать, по какому признаку? Сережа пытался читать книжки из смежных областей радиотехники, но прочитанное никакого отношения к его задаче не имело. Стал ходить по другим лабораториям, разговаривать с инженерами. Удивительно, как меняются люди, когда боятся ответственности или дополнительной работы. Сослуживцы, которых он считал приятелями, встречали его расспросы холодно и напряженно: «Ничего не знаем. Это – не наше. У нас этого нет в плане». Правда, чем дальше человек был от проблемы, чем меньшими неприятностями она грозила лично ему, тем более доброжелательно он беседовал с Сережей, сочувствовал и рассказывал истории из собственной жизни.

Сережа уяснил для себя все возможные факторы, которые могут иметь значение для решения задачи. Кроме того, Сережа теперь знал фамилии коллег из других институтов, которые могли иметь отношение к похожим работам. Задача стала если не более понятной, то привычной, Сережа теперь мог четко сказать, что ему нужно.

Сережа увлекся, постоянно думал о проклятой ошибке и дома и на работе. Даже в ранние утренние часы, когда Сережа вел сына за руку в детский сад, мысль о проклятой ошибке шевелилась у него в голове. А в это время нельзя было думать о постороннем. У Сережи с Генкой так было заведено, что по дороге отец рассказывал сыну сказку или историю. Утром сказка и вечером сказка, две сказки в день, или одна длинная с продолжением. Последний год изредка делали наоборот, то есть Генка рассказывал Сереже сказки, ведь он уже был большой, ходил в выпускную старшую группу. Чтобы выдавать такое количество сказочного материала, требовалась сосредоточенная работа ума, а тут эти ошибки, будь они неладны. Сережа отвлекался, что сказывалось на качестве рассказываемых историй. Появлялись нестыковки в сюжетах и противоречия обстоятельств. Рассказывая про Суворова, как он закалялся, чтобы стать сильным и здоровым мальчиком, Сережа один раз сказал, что будущий полководец спал с открытым окном, а другой раз – с открытой форточкой. Гендос таких вольностей не любил. Он потянул папу за руку, остановился посреди дороги и стал выяснять, как же было на самом деле? Сереже пришлось выкручиваться и объяснять, что летом открывали окно, а зимой – только форточку. Мысль о нерешенной задаче вынуждала подправлять исторические факты.

На середину мая, после всех праздников, была намечена конференция в Москве. Приглашение присылать тезисы докладов на конференцию пришло на предприятие еще в январе. Сережа с начальником отправили свои материалы и с удовольствием ждали открытия. Такие конференции проводились каждые два года, иногда реже. На них собирались коллеги со всего Союза. Можно было узнать новости про знакомых людей, кто защитил диссертацию, кто стал большим начальником, а кто, наоборот, ушел на пенсию. Доклады бывали интересные и на пленарных заседаниях, и на секциях. Можно было определить, кто чем занимается, оценить общий уровень разработок. Но основная цель конференций достигалась в кулуарах. Познакомиться можно было с нужными людьми, договориться о взаимодействии. Сережа ехал в Москву с мыслью о нерешенной задаче, даже собственный доклад, который ему предстояло прочитать на секции, занимал Сережу значительно меньше.

Сережа знал, что ему нужен Николай Гаврилович Сальников, доктор наук, начальник отдела в одном институте, с которым они совсем не были связаны по работе. Вроде бы, когда-то он занимался подобными проблемами. Так как ничего более определенного у Сережи не было, то он сосредоточился на том, что нужно поговорить с Сальниковым.

В первый день конференции Сережа Сальникова не нашел. А на второй день ему показали невысокого кряжистого человека, который одиноко стоял и курил на лестничной площадке.

Сережа подошел, представился и стал объяснять, какая у них возникла задача, и спросил, не сталкивались ли они с таким явлением.

Видно, Сережа слишком торопливо все выпалил и испугал доктора своим напором. Тот напрягся, Сереже даже показалось, что хотел сбежать.

– А вы кто, аспирант? – спросил Сальников.

– Да, нет, – ответил Сережа.

– В чем тогда дело?

– Ошибка в изделии в три раза больше, чем сумма ошибок всех составных частей, – быстро, чтоб не перебили, протараторил Сережа.

– Бывает, – равнодушно сказал Сальников. – А я тут при чем?

– Хотел у вас проконсультироваться, может быть, посоветуете, где искать причину?

– А откуда вы меня знаете? – продолжал прояснять ситуацию Сальников.

– Мне начальник мой говорил, Альберт Тарасович, что вы чем-то подобным занимались. Вы у него были официальным оппонентом, когда он кандидатскую защищал… Потом, комплексник у нас есть Зарезов Евгений Алексеевич, он сказал, что вы можете знать, еще кто-то говорил… – объяснил Сережа.

– Женьку Зарезова знаю. Как он там? Не спился еще? – первый раз улыбнулся Сальников. – Ох, и здоров же он пить! Килограмм двести грамм мог принять на грудь, и ничего. Сам бы не видел, не поверил бы…Так что там у вас случилось?