Хулио Кортасар - Редкие занятия

В борьбе с прагматизмом и пугающей тенденцией, направленной на приобретение полезных навыков, мой двоюродный брат (который старший) отстаивает законное право: вырвать из своей шевелюры волосок, завязать его посредине узелком и изящным жестом бросить в отверстие раковины. Если волосок застрянет в решетке, коими, как правило, закрыты вышеупомянутые отверстия, достаточно пустить воду, и он благополучно исчезнет из поля зрения.

И тут, не теряя попусту ни минуты, надо приниматься за работу по разысканию волоса. Перво-наперво необходимо развинтить колено трубы, идущей от раковины, — дабы удостовериться: не прилип ли волосок к какой-либо неровности внутри сей трубы. Если нет — приходится раковинную трубу отвинчивать от стояка. Разумеется, на этом этапе операции вашим глазам предстанет великое множество волосков и, чтобы рассмотреть их один за другим в поисках того, который с узелком, надобно призвать на помощь всех остальных членов семьи. Если таковой опять не обнаружится — во весь рост встает проблема: раскурочить водопровод вплоть до подвала; но это сопряжено с немалыми трудностями, ибо придется восемь, а то и десять лет проработать в каком-либо министерстве или магазине, дабы скопить достаточно денег и купить все четыре этажа, находящихся ниже того, на котором обитает мой двоюродный брат (который старший); и это только при том непременном условии, что за восемь тире десять лет волосок с узелком не ускользнет из водопроводной сети дома, а по чистой случайности застрянет в какой-либо ржавой трубе.

И вот наконец настает день, когда мы можем разобрать водопровод во всем доме, и тогда в течение нескольких месяцев живем в окружении тазов и прочих резервуаров, полных мокрых волос, а также в окружении помощников и нищих, которым мы щедрой рукой платим за то, чтобы они находили, разлепляли, сортировали и приносили нам всевозможные волосы, дабы мы могли отыскать искомый. Если таковой опять не обнаружится — мы вступим в покрытый мраком неизвестности и весьма запутанный этап операции, поскольку водопроводные трубы приведут нас в городскую клоаку. Купив спецодежду, мы — с мощным фонарем в руке и кислородной маской на лице — приучаемся ходить по ночам внутри скользких труб и исследуем все водостоки, пользуясь, если возможно, помощью людей дна, с которыми мы вступаем в контакт и которым платим деньги — из тех, что зарабатываем днем в министерстве или в магазине. Теперь нам зачастую кажется, что наши поиски наконец-то увенчались успехом, ибо мы находим (или нам приносят) волосы, очень сильно напоминающие тот, что мы ищем; но, поскольку в истории не известно ни одного случая, чтобы узелок посредине волоска появился без участия руки человеческой, мы всякий раз убеждаемся в том, что предполагаемый узелок — это просто утолщение волоса (хотя о таких случаях нам тоже ничего не известно), или вросшая песчинка, или последствие какого-либо окисления вследствие долгого соприкосновения с влажной поверхностью. Отнюдь не исключено, что, путешествуя по всевозможным трубам, в конце концов мы приблизимся к тому месту, дальше которого уже никто не решится пройти: главный водосток, ведущий к реке, бурный поток, несущий дерьмо, — ни за какие деньги и щедрые подношения ни один лодочник не согласится продолжать здесь поиски.

Но ведь может случиться и так, что до этого и, возможно, задолго до этого — скажем, в нескольких сантиметрах от отверстия раковины, на уровне второго этажа или в подвале дома — мы найдем волосок с узелком. Только представьте: какая радость охватит нас в таком случае при подсчете сэкономленных — по чистой случайности — сил и средств, потраченных для обоснования, осмысления и практического исполнения подобной работы; так что каждый уважающий себя учитель должен бы с первого же урока наставлять своих учеников на нашем примере — вместо того, чтобы терзать их душу живу задачами с трехчленами или печалью Канчи-Райады [7] Канча-Райада — равнина в центральной части Чили, где в 1818 году армия Сан-Мартина потерпела поражение от испанских войск. .

[Пер. В. Андреева]

Почему одна из наших тетушек так боится упасть на спину? Годы и годы мы всем семейством старались излечить ее от этого навязчивого страха, но настало время признать наше бессилие. Что бы мы ни предпринимали, тетушка боится упасть на спину, и ее невинная мания затрагивает всех нас, начиная с отца, который, как любящий брат, провожает ее, куда бы она ни шла, и смотрит при этом на пол, чтобы тетушка могла шагать беззаботно; мать тщательно подметает внутренний дворик несколько раз в день, сестры убирают теннисные мячики, коими в невинности души забавлялись на террасе, а кузены очищают все поверхности от всякого рода следов, которые можно вменить в вину собакам, кошкам, черепахам и курам, а живности этой в доме полно. Но все напрасно, тетушка решается пройти по комнате лишь после долгих колебаний, бесконечного визуального изучения местности и несдержанных речей, обращенных к детворе, попадающейся ей на глаза в этот момент. Затем тетушка пускается в путь, сначала ставит одну ногу и некоторое время притопывает ею, как боксер на разминке, затем ставит другую, перемещая таким образом свои телеса (в детстве нам казалось — величаво); и ей требуется несколько минут, чтобы добраться от одной двери до другой. Кошмар.

Мы всем семейством несколько раз пытались добиться от тетушки, чтобы объяснила более или менее связно, почему она так боится упасть на спину. Один раз она отмолчалась, причем молчание было такое непроницаемое — хоть руби топором; но как-то вечером, после обычного стаканчика целебного бальзама, тетушка снизошла до объяснения: если она упадет на спину, то подняться не сможет. В ответ на естественное замечание, что все тридцать два члена семейства не преминут поспешить ей на помощь, тетушка ограничилась томным взглядом и двумя словами: «Все равно». Несколько дней спустя мой брат (который старший) повел меня ночью в кухню и показал таракана, лежавшего на спине под раковиной. Мы долго и совершенно безмолвно наблюдали за тщетными его попытками перевернуться, а прочие тараканы тем временем, преодолев светобоязнь, сновали по полу, причем задевали на бегу собрата, покоившегося в лежачей позе на спине. Мы вернулись к себе в спальню, глубоко опечаленные; по сей или по иной причине, но никто больше не приставал к тетушке с расспросами; мы ограничились тем, что старались по мере возможности облегчить ее страх, провожали, куда бы ни шла, водили под руку и покупали в больших количествах обувь с рифленой подошвой и прочие предметы, помогающие сохранять равновесие. Жизнь, таким образом, продолжалась и была не хуже, чем у других.