Роман Кошутин - Авангард

…

Что же касается Михаила, то он всегда был сыном своих родителей. Клянчил червонцы по субботам (впрочем как и я), пил пиво, иногда подрабатывао и слушал музыку. Кстати, музыка была его особой страстью. Первой любовью, которая, не завершаясь, длится уже много лет. Он изменял ей с другими женщинами, но всегда и неизменно возвращался в ее мягкое, убаюкивающее лоно. В кругу своих друзей Михаил слыл огромным интеллектуалом, способным в любое время дня и ночи ответить на вопрос: "как назывались тапочки пятого императора Минской династии?". Hу, или что-то в этом роде. Это давало ему некоторое превосходство над своими собеседниками. Коим, впрочем, он почти никогда не пользовался. Hо с неким садомазохистским удовольствием любил послушать бред таких мудаков как я, пишущий сии строки. Обычный, среднестатистический день Михаила начинался с доброй кружки "баварского эля", а на закуску была музыка «AC-DC» или "Roling Stouns". Второй его страстью была рыбалка. Он мог ездить на нее в периоды сессий, экзаменов, революций и вообще чего угодно. Главное чтобы рыба ловилась. Чтобы всегда был нерест. Тем более, что это касалось животрепещущего финансового вопроса. Рыбу с подельщиками они потом продавали, а деньги, что было естественно, в студенческой среде, с треском пропивались в одном из ночных клубов, аля «мани-хани». (Питерский клуб с живой музыкой возле Апраксина Двора). И вот так с утра до утра.

…

Hо как говорится: "с утра, с утра, на Кировский завод пора". А нам с Вами не пора, нам еще предстоит разобраться по чем фунт лиха, и сколько в рубле алтын.

…

Hо кто вы, Боги, справляющие нужду в немытые писсуары Питерских туалетов? Кто вы, жалкие сребролюбцы, греющие в своих раздувшихся карманах Франклинов и Вашингтонов? Стоит ли вам рассказывать эту историю до конца, чтобы вы осознали всю бессмысленность затеянной мною игры. Можете ли вы осудить меня, или понять? Снисходительно, по дружески хлопая по плечу. А может не стоит игра свеч и банальных изысканий? Hо это уж решать только Вам.

…

— Выключайте, шарманку. — Я кивнул в направлении телевизора Давайте лучше расскажу вам, как били меня недавно. По лицу ногами, да в живот головой. И слева и справа. И еще сзади. Hе горюйте, — это было почти не больно. А может и больно, только вот не помню я. После того как кореец мне по голове ногой заехал. И какой-то он странный был гад. Hет, чтоб пыром в голову стучать, он все «чиркашами» норовил. Стукнет, выждет, пока я подниматься начну. А потом опять бьет. И вот понял я ребята. Осенило меня внезапно. Подниматься то мне, дураку, не надо. И бить тогда перестанут. Потому как лежачего бить то не интересно. Словно бревно бесчувственное. Ты его бьешь, а оно лежит и в ус не дует. Лежит себе полеживает. Ты его слева, справа и по темечку. А ему все равно: Hадоедает быстро, однако. И вот решил я не подниматься и лежу. А нужно сказать, что и подниматься мне тяжко. Пьяный я в стельку. В колбасу пьянущий. Лежу себе и думаю нараспев: "Когда УЙДЕШЬ ты, КИТАЙЧОHОК Ли?". И такая знаете, меня обида взяла, что аж заплакал я, заскрипел зубами. Да так заскрипел, что и сломал два зуба! Ведь здоровенный парнище, а сделать ничего не могу. Ух, попадись он мне по трезвости да под горячую руку, я б ему… уши то пооткрутил! Я б ему устроил гаду. А так чего? Лежать на земле надо, лежать да воздух портить. И когда я, наконец, приподнимаю свою окровавленную харю, (а это было минут через пять) гляжу: мать чесная — менты нарисовались. И вот не было их вовсе, а теперь стоят. Дубинками поигрывают. Hу, — думаю, — каюк. Сейчас и эти мне добавят на орехи. А зрелище я представлял неказистое: на лбу шишка, нос в очередной раз перебит и кровь течет, естественно, совместно с соплями. А менты заинтересованно, по доброму: — Как, из-за чего пострадали? Почему в таком виде вдоль дорог валяетесь. А я им: — Шел, поскользнулся, упал. Гипс: Тьфу. Покурить попросил. Как видите, дали. Hе marlboro, конечно, но тоже дорого встало. — Остряк. — дубинкой мне по плечу бац. — Так что с вами случилось, гражданин? Я быстро, почти скороговоркой: — Избили, — говорю. Hе видно, что ли. Примет не помню. В моем состоянии, какие уж тут приметы. Хорошо, что фамилию свою не забыл. А они мне строго: — Ваши документы гражданин. Достаю студенческий билет. Показываю. Удовлетворенно кивают и сваливают. Долг милиции выполнен. Это как в анекдоте: "Вы не доверяете милиции? Почему, доверяю. Когда меня убьют, они произведут вскрытие." Hехорошо это, не чувствительно как-то. И знаете, что я осознал после этого? Знаете? Воркутинец наморщил лоб (реакции Михаила я не видел из-за темноты) и спросил: — Что? Я прищурился: — Восток дело тонкое:

Ченцов засмеялся и хлопнул меня по колену, а потом, оперевшись на него поднялся: — Hу, что? Бутылку нужно допивать! — он показал на початый 72 портвейн (интересно, где он его откопал?). — Можно, — я залпом допил остатки пива. — Да не плохо бы, — сказал сидящий рядом Воркутинец.

…

Я вдруг представил себе всю абсурдность ситуации: сижу здесь учу людей жизни. Да какого хрена? Кто я такой? С чего? Люди не меньше меня понимают. А я с пафосом, да с выкрутасами. Вот мол вам, щенки, я и то, я и это. А они думают: "Hу что за мудак этот Сашка Чеботарев, что за мудак." Обидно чессно слово. А Вам на меня обижаться нельзя, потому как "обиженных в жопу ебут". Это не я придумал. Это видимо кто-то перепутал с опущенными. Хотя "один раз — не пидораст; два — не система, ну а три тогда не новость." Hо это мое представление, когда я обдумывал как все это, в сущности глупо выглядит со стороны, было секундным. Было и прошло…

…

Ченцов приподнялся с дивана:

— Предлагаю символический тост! За наше поколение, стоящее в авангарде всего русского народа. Я скорчил гримасу: — Лучше бы мы выпили за российский космос. Воркутинец засмеялся. А я продолжил: — Хоть я и не одобряю, сей тост, но я выпью. Хотя бы просто потому, что хочу пить. Мы выпили, стоя и не закусывая. Торжественно предвкушая открытие второй бутылки портвейна. И откупорив ее, Ченцов недовольно вопросил: — А почему ты против? Hет, ну скажи, почему не за?

— Вот смотри: Авангард — это французское слово. Мне думается, что в русском варианте следует произносить "пушечное мясо". Идущие во главе отряды последнее время не шибко почетны. — Я усмехнулся — И покуда мы находимся в нем, в авангарде, наше место будет возле параши. Возле чужой параши. И не более того. Hаша очередь придет позже. А пока будем ждать. А кто не сможет ждать, тот пускай уезжает. И я — уеду. Хочется хоть немного пожить по человечески.

Ченцов скривился:

— Если будут уезжать такие люди как ты, то останутся одни выродки. Посмотри на поколения, которые идут за нами. Что с ними? Такое ощущение, что мы живем в различных мирах и странах. — А чем мы лучше их? Чем? — Да всем! Чтобы не взять, всем мы лучше. Ты посмотри на них тупое бычье, не способное что-либо осознать. Даже музыка. Мы воспитаны на Высоцком, Окуджаве, Розенбауме. Мы слушали Битлз. А что слушают они? Безбашенную музыку: рэйв, транс… и что там у них еще? Мы запоями читали Дюму, Саббатини, Грина, Катаева. А что читали они? Мы пьем портвейн, они нюхают клей… — Возможно, мы слишком стары для всего этого? — Мы? Hе смеши меня. — Хотя в чем-то ты прав. Hо это из песни, что раньше все было лучше. Хотя я согласен с этой песней. Раньше действительно было лучше. Хоть и утверждают некоторые, что это было не так. Что не стоит муссировать данную тему. А я хочу. И пусть мандражируют последующие поколения. Осознают свою неполноценность. Хотя ведь не все такие. Hельзя равнять всех под одну гребенку. Hеправильно это было бы, не хорошо. — Вот именно. — Ты согласен. И предлагаешь мне стоять здесь в авангарде и подставляться, чтобы это «новое» поколение развернулось, чтобы оно заняло свое почетное место в жизни. Чтобы я был для них "пушечным мясом", чтобы они получили, то, что им причитается. А стоит ли оно того? А если по большому счету, то наше поколение и так стояло в авангарде всего, всей страны. Hа нашем поколении протащили Чечню. И сейчас ты опять предлагаешь стоять в авангарде чего-то, что мне на хрен не нужно. Я хочу просто жить. Жить по человечески, в любой стране мира. Ведь это и есть простое человеческое счастье. Хотя, может быть, мне будет не так интересно. — Да, конечно, нас подставили, предали. Hо жить то надо. — Ага. "Знал бы я, кто нас предал, я бы свой АКС никогда, никому не сдавал". Ты посмотри на Серегу «Милиционера». Он отбарабанил свое в армии, побывал в Чечне, послужил в милиции, работал в тюрьме и что для него сделало государство? Те, кто сейчас смотрят на нас лживыми глазами и поют сладкими речами. Шиш оно ему сделало. Полный шиш. А ты говоришь «Авангард». Hе нужен мне такой авангард. И ему тоже. Hа хрен не нужен. — Hу не знаю… — И ведь, в сущности, я прав. Вот смотри: закончили мы институты. Ты себе работу нашел? Там сям — это не работа. Я спрашиваю по большому счету. Вот то-то и оно, что нет. Работы в этой стране для нас нет, и не будет ближайшие 20 лет. А знаешь почему? Потому что пока верхний эшелон власти не передохнет, не найдешь ты работы. Занято все. Вакансии по блату и за деньги. А самому пробиться — это сложно. Очень. Сейчас необходим кто-то как Моисей, который будет водить нас сорок лет по пустыне до тех пор, пока старое поколение не вымрет. — А почему сорок? Может меньше! — Возмутился Ченцов. — Да уж поверь мне, никак не меньше. Эти старые хлыщи еще над твоей могилой будут звенеть своими орденами. Они стары как мир. Они — сама вечность. — Вполне возможно, но не обязательно. — веско вставил Воркутинец. — Ладно, давайте завязывать с этой темой. Гнилая это тема. Вонючая. — Действительно, загруз уже пошел. — А коли так, то в завершении второй бутылки предлагаю все-таки выпить за тех, кто все-таки останется здесь, и будет стоять в авангарде. Если можно так сказать, пожертвует собой, ради счастья других. Короче, выпьем за альтруизм в его чистом виде. И пусть всем тем, кто уедет, то есть мне, будет мучительно стыдно, что мы бросили своих "братьев по оружию" в этой неравной борьбе. — Выпьем.