Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

– Вы развязны, – задумчиво и разочарованно сказала Марта. – Не надо полагать, будто каждый способен сидеть на брегах Невы. Это дело избранных.

– Это дело тех, кто живет в Санкт-Петербурге, – не согласился Каждый.

– Вы очень развязны, – откорректировала себя Марта. – Я, пожалуй, позволю себе повторить: сидеть на брегах Невы – дело избранных. И добавить: это дело единиц. Дело просто одного-единственного.

– Тогда и мстить нечего всем и каждому… особенно каждому – то есть конкретно мне. Чего на меня-то нападать?

Марта с окончательной скукой посмотрела на Каждого и заключила:

– Эх, Каждый, Каждый… Бить бы Вас, да некому.

– Почему это некому-то? – возмутился Каждый. – Тут вот в соседней палате есть один сумасшедший по имени Егор-Булычов-и-Другие. Он всегда охотно бьет меня.

– Пригласите его, пожалуйста, – попросила Марта.

– С удовольствием, – ответил Каждый и отправился за Егором-Булычовым-и-Другими.

Марта же, горя жаждой мести, огляделась вокруг, но не увидела никого, кроме четверых убитых сорока двумя разбойниками сумасшедших. Погибнув, они, видимо, излечились от сумасшествия, потому что выглядели вполне вменяемыми трупами.

– Как интересно! – сказала себе Марта, и тут как раз подоспел Каждый с соседом по имени Егор-Булычов-и-Другие. Сосед был один.

– Где другие? – сразу спросила Марта.

– Другие – это тоже я, – коротко объяснился сосед, периодически ударяя Каждого то по голове, то по плечу, то по спине, а то и еще по чему-нибудь такому. Каждый был весь в слезах и в крови.

– Вам необходимо сделать свинцовые примочки, – посоветовала Марта Каждому.

– Я делаю ему, – вмешался Егор-Булычов-и-Другие. – У меня свинцовая примочка в кулаке! – Тут он разжал кулак и показал Марте кусок свинца.

– Вы предусмотрительны, – вроде как похвалила его Марта. – А теперь довольно тут с каждым возиться, переходим ко всем. Вы будете помогать мне мстить, – обратилась она отдельно к Егору-Булычову-и-Другим.

– Слава Аллаху! – сказал Каждый, внезапно оказавшись мусульманином.

– За что мстим? – по дороге бодро поинтересовался Егор-Булычов-и-Другие.

– За то, что кто-то сидел на брегах Невы, – отчеканила Марта.

– Вот гады! – воодушевился Егор-Булычов-и-Другие и помчался по палатам с тюремным криком: – Я вам покажу, как на брегах Невы сидеть!

Из палат послышались преждевременные предсмертные вопли.

– Не насмерть мстим! – через некоторое время поправила Егора-Булычова-и-Других внимательная к происходящему Марта, увидев поблизости от себя несколько новых покойников.

Как бы в ответ на ее слова вопли из преждевременно-предсмертных сделались просто душераздирающими.

Все-таки надо как-то добиваться специальных художественных эффектов – без них плохо. Читателям по сердцу, когда литературное произведение действует им на нервы, особенно если нервы слабые. Например, можно описать – причем довольно скрупулезно – какой-нибудь интерьер, а потом вдруг признаться, что события, о которых пойдет речь, происходили совсем в другом месте. Или вообще… изобразить какую-нибудь ужасную сцену, а потом выяснится, что сцена эта вообще из другого литературного произведения. Так тоже очень хорошо.

Впрочем, подобным образом я только что и поступил. Конечно, Марта, будучи Зеленой Госпожой, не могла и в мыслях иметь обидеть кого-то! С нее и того хватило, что однажды в жизни она обидела муху, по вине Марты умершую не своей смертью. Даже обидеть кого-то свинцовым кулаком Егора-Булычова-и-Других (тем более что последний персонаж вовсе не из нашего художественного произведения, а из чужого) она никогда бы себе не позволила. Насчет отомстить всем и каждому за то, что кто-то сидел на брегах Невы… да помилуйте: кто ж в этом виноват, кроме самого сидевшего на брегах Невы? А то, что Марта сказала: «Буду мстить!..» – ну, сказала и сказала: пребывала, стало быть, в приятном состоянии сильного аффекта. Стоит ли с нее спрашивать, когда она сейчас в принципе сумасшедшая?

В данный момент меня гораздо больше интересует брошенный на полпути Редингот, который куда-то исчез из поля нашего и вашего зрения. Про него известно только, что он отправился восвояси. Но пора бы уж ему и объявиться.

Он и объявился – посредством телеграммы со следующим обратным адресом: «Свояси. Провинция Хоккайдо» и следующим текстом:

«ВО СВОЯСИ ВСЕ ГОВОРЯТ ТОЛЬКО ПОЯПОНСКИ ВЕСЬМА ТРУДНО ДОГОВОРИТЬСЯ РЕДИНГОСИ».

Телеграмма легла на стол справок в городе Змбрафле, поскольку, указав приблизительный обратный адрес, Редингот (Редингоси) не указал и точного прямого. На столе справок сидела Умная Эльза. Она всегда сидела на столе справок, когда не было посетителей, потому что у нее были очень длинные ноги. Безжалостно засовывая их под стол при появлении посетителей, Умная Эльза испытывала жуткие боли и даже пару раз ломала то одну, а то совсем другую из двух своих ног.

«Странная телеграмма!» – подумала Умная Эльза, но, будучи не дурой, немедленно все поняла. Речь, конечно же, шла о согласии Японии предоставить свою территорию в качестве дополнительной площади для проложения по ней одного из фрагментов Абсолютно Правильной Окружности из спичек. До сих пор Япония не была задействована в реализации самой грандиозной идеи человечества и объективно оказывалась на задворках истории. Но, видимо (как следовало из телеграммы), некий мудрый человек, а именно Редингоси, решил устранить данную оплошность и вывести страну на магистральную улицу истории, то есть вовлечь-таки бедную Японию в процесс построения Окружности. Это значило, что бедная Япония как бы переставала уже быть бедной Японией, превращаясь в один из центров мировой творческой мысли, а Окружность из спичек становилась больше, то есть правильнее – иначе говоря, совершеннее.

Вот как много поняла Умная Эльза, сидя на столе справок, но решила не делать переданную в телеграмме информацию достоянием гласности, а владеть ею одна. Она сидела на столе справок и сосредоточенно владела информацией, пока ею самой не овладела страшная скука, – и тогда Умная Эльза с отвращением выбросила информацию из головы. Между тем за информацию эту готова была бы дорого заплатить любая цивилизованная страна.

Вот тоже хороший способ строить интригу: вводишь никому не нужную, на первый взгляд, героиню, сообщаешь о ней явно никчемные подробности – и тут же переходишь к рассказу о чем-нибудь другом. Например, к рассказу о Рединготе в Японии. И пусть себе читатель весь истерзается, дожидаясь очередного появления никому не нужной героини, располагающей бесценной для человечества информацией. Читатель обожает, когда с ним так поступают. Правда, обожает, может быть, бессознательно.