Джон Коллиер - «На полпути в ад»

Фрэнк разразился проклятьями, потом перешел на просьбы и в конце концов на униженные мольбы.

— Выпустите меня, — упрашивал он. — Выпустите меня, пожалуйста. Исполню любое ваше желание. Только выпустите меня.

Однако у джинна нашлись другие неотложные дела. В чем Фрэнк тут же убедился, имея горькую возможность наблюдать за ретивым их выполнением сквозь прозрачные стены своей тюрьмы.

На следующий день его бутыль схватили, со свистом домчали до знакомого грязного магазинчика и запихнули на полку с остальными, мало чем отличающимися бутылками.

Там он и пробыл целую вечность, погребенный под толстым слоем пыли и обессилевший от ярости, которая охватывала его при мысли о том, чем занимаются его вероломная возлюбленная и джинн в его же собственном чудном дворце.

Однажды в магазинчик забрели моряки, и, узнав, что в бутылке Фрэнка находится прекраснейшая в мире девушка, они скинулись всей командой и выкупили ее. Откупорив бутыль уже в открытом море и обнаружив там всего лишь бедолагу Фрэнка, матросы были разочарованы неописуемо и тут же весьма грубо им воспользовались.

Доктор Рэнкин был крупным мосластым мужчиной, из тех, на ком даже новенький костюм кажется старомодным, — так выглядят костюмы на фотографиях двадцатилетней давности. Это объяснялось тем, что туловище у него было широким и плоским, будто составленным из упаковочных коробок. Лицо со взглядом деревянной статуи тоже было словно из-под топора; волосы, не ведавшие расчески, походили на парик. Огромные ручищи отнюдь не были изящными, такие записываются в плюс доктору небольшого провинциального городка, где жители и поныне сохранили типичную для селян склонность к парадоксам, полагая: чем больше твои лапы схожи с обезьяньими, тем легче тебе сделать какую-нибудь тонкую работу, например, удалить миндалины.

Доктор Рэнкин как раз и был прекрасной иллюстрацией данной теории. Скажем, в это конкретное ясное утро он просто цементировал большой кусок пола в погребе — не бог весть какая ювелирная работа, — но его огромные неизящные ручищи трудились размеренно и неторопливо, и было ясно: они никогда не оставят в теле пациентов тампон, а шрам на теле никогда не будет уродливым.

Доктор оглядел дело рук своих со всех сторон. Что-то подровнял тут, что-то пригладил здесь и, наконец, убедился, что заплата сработана на совесть, профессионал не сделает лучше. Он подмел остатки осыпавшейся земли, бросил в огонь. Уже хотел убрать инструмент, но еще раз прошелся по поверхности рукой мастера, то бишь мастерком, и заплатка стала совершенно заподлицо с остальным полом. В эту минуту высшей сосредоточенности хлопнула дверь веранды — будто выстрелила маленькая пушка, — доктор Рэнкин, вполне понятно, подскочил как ужаленный.

Он нахмурил брови, навострил уши. Две пары тяжелых ног затопали по вибрирующему полу веранды. Открылась дверь в дом, и посетители вошли в холл, с которым погреб был связан напрямую одним лестничным пролетом, к тому же весьма коротким. Он услышал посвистывание, потом Бак и Бад закричали: — Док! Эй, док! Клюет!

То ли доктор не был в тот день расположен к рыбалке, то ли, как свойственно людям крупным и грузным, от неожиданного испуга у него начисто пропала жажда общения, то ли ему просто хотелось спокойно довершить работу и посвятить себя делам более важным, нежели рыбалка, — так или иначе, на призывный клич друзей он не отозвался. Вместо этого он весь превратился в слух — друзья еще немного покричали, потом, естественно, оставили это занятие и перешли на диалог — в голосах зазвучали раздраженные и удивленные нотки.

— Наверное, куда-то смылся.

— Оставим записку — мы у ручья, приходи.

— Можно сказать Айрин.

— Но ее тоже нет. Уж она-то куда подевалась?

— По идее, должна быть дома.

— По идее! До чего ты, Бад, наблюдательный. Посмотри на этот стол. Столько пыли, что расписаться можно…

— Т-с-с! Смотри!

Видимо, последний из говорящих заметил, что дверь в погреб приоткрыта и внизу горит свет. В следующую секунду дверь широко распахнулась, и Бад с Баком глянули вниз.

— Док! Вон ты где!

— Ты что, не слышал, как мы тут глотки драли? Подслушанное не сильно обрадовало доктора, тем не менее он улыбнулся своей деревянной улыбкой, глядя, как его друзья спускаются по ступенькам.

— А я еще подумал — неужели кто-то пришел, — сказал он.

— Да мы орали как резаные, — возмутился Бак. — Думали, никого дома нет. uде Айрин?

— В гостях, — ответил доктор. — В гости уехала.

— Эй, а это что? — спросил Бад. — Чем ты тут занимаешься? Закапываешь одного из своих пациентов?

— Вода через пол сочится, — объяснил доктор. — Наверное, какой-нибудь ключ забил неподалеку.

— Не может быть! — воскликнул Бад, в котором тут же проснулся агент по продаже недвижимости с его высокоэтическими принципами. — Док, между прочим, этот дом тебе продал я. Не хочешь ли ты сказать, что я подсунул тебе рухлядь, из-под которой бьет источник?

— Вода была, это факт, — буркнул доктор.

— Док, можешь посмотреть на геологическую карту местности в клубе "Кивание". Лучшей подпочвы нет во всем городе.

— Похоже, он продал тебе товар с гнильцой, — вставил Бак, ухмыляясь.

— Ни в коем случае! — вскричал Бад. — Ты вспомни. Когда док сюда приехал, он в недвижимости ни черта не смыслил. Факт, разве нет? Тыкался, как слепой котенок!

— А какой драндулет он купил у Теда Уэббера! — заметил Бак.

— Он бы и дом Джессопа купил, если бы я ему позволил, — сказал Бад. — Но я не из тех, кто втирает очки клиенту.

— Даже последнему лопоухому обормоту-горожанину, — уточнил Бак. — Кто другой обязательно его надул бы, — продолжал Бад. — Может, кто-то и надул. Только не я. Я рекомендовал им этот дом. Он и Айрин въехали сюда сразу, как только поженились. Разве я стал бы селить дока в рухлядь, у которой под фундаментом бьет ключ?

— Ладно тебе, — отмахнулся доктор, придя в смущение от такой совестливости. — Наверное, сильные дожди прошли, вот и все.

— Ух ты! — воскликнул Бак, глядя на вымазанный конец кирки. — Глубоко копнул! До глины добрался?

— До глины четыре фута, — сказал Бад.

— Восемнадцать дюймов не хочешь? — спросил доктор.

— Четыре фута, — повторил Бад. — Могу показать карту.

— Ладно. Хватит спорить, — остановил их Бак. — Так что, док? Как насчет порыбачить, а? Клев нынче что надо.

— Не могу, ребята, — сказал доктор. — К больным надо идти.

— Э-э, док, живи и жить давай другим, — процитировал Бад. — Пусть отдохнут от твоего лечения, глядишь, выздоровеют. Или ты весь город решил уморить?

Всякий раз, когда на свет божий извлекалась эта шутка, доктор опускал глаза долу и с улыбкой бурчал себе под нос: — Извините, братцы, но не могу.