Ладислав Фукс - Мыши Наталии Моосгабр

Что госпожа Моосгабр делала в тот день вечером – никто не знает, потому что в тот день после ее возвращения с кладбища никого у нее не было. Не было у нее даже привратницы Кральц. А уж что творилось в душе госпожи Моосгабр, и вовсе никто не знает и никто никогда не узнает. Возможно, госпожа Моосгабр весь вечер неподвижно сидела в кухне на диване, смотрела перед собой, и эта внешняя неподвижность была выражением ее души. Возможно, она не растопила печи, не сварила себе чаю, не слышала даже боя часов. Возможно, она весь вечер неподвижно сидела на диване и смотрела перед собой как старое, увядшее, незрячее дерево. Возможно, в конце концов она пошла спать, но спала ли она или бодрствовала, тоже никто не знает, как не знает и того, снился ли госпоже Моосгабр какой-нибудь сон.

И что госпожа Моосгабр делала на другой день – тоже никто не знает, за весь день она ни разу не вышла из квартиры. Поэтому ее не встретили ни привратница, ни каменщики, которые мало-помалу кончили работу в этом старом обветшалом доме и теперь снимали леса, не встретился с ней никто из соседей. Госпожа Моосгабр не вышла из квартиры, и никто, по-видимому, к ней не стучался. Лишь на третий день после обеда госпожа Наталия Моосгабр в своем старом платье, длинной черной юбке, черном платке и старом пальто, в туфлях без каблуков вышла на улицу с небольшой черной сумкой.

Медленно, странно опустив голову, прошла она по трем убогим улицам и оказалась на перекрестке у торгового дома «Подсолнечник». Но она не перешла его по белым полосам на асфальте, даже не посмотрела на отдаленные киоски из стекла и пластика, а свернула куда-то в другую сторону. Медленно, странно опустив голову, она шла по улице, по которой обычно ходила в кооперацию за покупками. Но шла она не в кооперацию. Она вскоре свернула в другую улицу. И остановилась там у аптеки.

Аптека была облицована черным мрамором и походила скорее на похоронное бюро, чем на заведение, торгующее лекарствами. В витрине были коробочки, а над входом висел крест. Черно-желтый крест, ибо аптека называлась как-то вроде… Но уже один этот черно-желтый крест над входом таил в себе угрозу и вселял ужас. В нем таилась такая ужасающая угроза, что у многих проходивших мимо, должно быть, стыла в жилах кровь и замирало сердце. Госпожа Моосгабр в длинной черной юбке, в черном платке и старом зимнем пальто, с небольшой черной сумкой вошла внутрь.

За прилавком стоял маленький хилый человечек в белом халате. С рыжеватой бородкой и в золотых очечках.

Когда госпожа Моосгабр вошла, он поглядел на нее сквозь очечки, и лицо его обрело более строгое выражение.

– Что вам угодно? – спросил он пискляво и строго.

– Я Наталия Моосгабр из Охраны, вот документ, – госпожа Моосгабр вынула документ из сумки и подала его аптекарю.

Аптекарь мельком глянул в него и вернул госпоже Моосгабр.

– Вы хотите детскую присыпку или мыло? – пискнул он уже не так строго. – Или вам нужны пеленки? В аптеке их нет, вам придется обратиться в текстильную лавку.

– Мне не нужны ни пеленки, ни мыло, – сказала госпожа Моосгабр, – мне нужен яд.

– Яд? – замигал аптекарь сквозь очечки и оперся грудью о прилавок. – Яд? Но скажите на милость, мадам, для чего?

– Для мышей, – сказала госпожа Моосгабр.

– Яд для мышей, – аптекарь подергал бородку, глядя на госпожу Моосгабр, – яд для мышей. Яд для мышей, пожалуйста, можете купить «Марокан». – И аптекарь, оттолкнувшись от прилавка, хотел было куда-то отойти, но госпожа Моосгабр покачала головой.

– Только не «Марокан», – сказала она строго, – его у меня предостаточно. Что-нибудь посильнее.

– Что-нибудь посильнее, – аптекарь снова оперся грудью о прилавок, – что-нибудь посильнее? Для мышей?

– Что-нибудь более сильное для мышей, – кивнула госпожа Моосгабр, – «Марокан» слаб.

– Но скажите, госпожа, – аптекарь поднял на нее глаза за очечками, – что у вас за мыши такие, если «Марокан» на них не действует? Это, наверное, какие-нибудь крысы?

– Именно, – кивнула госпожа Моосгабр строго и осмотрела аптеку, – крысы.

Аптекарь схватился за бородку и с минуту глядел на госпожу Моосгабр. На ее старый платок, на ее лицо, на ее зимнее пальто, насколько его было видно из-за прилавка, глядел на нее и моргал сквозь очечки.

– Ничего другого, кроме «Марокана», дать вам не могу и не имею права. Не могу и не имею права, потому что я аптекарь. Все другое может быть опасно для жизни.

– Но об этом и речь, – сказала госпожа Моосгабр сухо и снова оглядела аптеку, – «Марокан» их не уничтожит. Они съедят его вместе с салом, и им хоть бы хны.

– Так насыпьте «Метразин», – пропищал аптекарь, – им отравится и козел.

– Я сыпала его двадцать лет назад, – упрямо покачала головой госпожа Моосгабр, – он еще слабее, мышь и та им не отравится. Я хочу чего-нибудь такого, что действовало бы безотказно. И чтобы конец был не особенно мучительным.

– Это трудно, госпожа, – сказал аптекарь опять строго и подергал рыжеватую бородку, – один «Раттенал» – такое сильное средство. Это такой же белый порошок, как и «Марокан», и он очень опасен. Его ведь тоже путают с сахаром, но при этом он в три раза сильнее. Это легко проверить, если положить его на весы, – аптекарь указал на прилавок, где чуть в стороне стояли аптечные весы. – Я вам не могу его дать, я аптекарь. Где гарантия, что вы не перепутаете его с сахаром?

– Как я могу перепутать, – сказала теперь очень холодно госпожа Моосгабр и посмотрела на весы, – я из Охраны, вы же видели документ. На нем печать и даже подпись госпожи Кнорринг.

Аптекарь опять с минуту разглядывал сквозь очечки госпожу Моосгабр, ее черный платок, ее лицо и ее старое зимнее пальто, насколько его было видно из-за прилавка, за которым он стоял, но при этом одной рукой он открыл какой-то ящик и вынул какую-то папку. Положив эту папку на прилавок перед собой, он сказал:

– Госпожа, вы знаете, сколько будет семью семь?

– Примерно пятьдесят, – сказала госпожа Моосгабр холодно, и аптекарь кивнул.

– Отлично, – кивнул он, – а вы знаете, как выглядит Земля?

– Ну как ей выглядеть? – спросила госпожа Моосгабр и затрясла сумкой.

– Ну что это – куб, или шар, или плоскость, – заморгал сквозь очечки аптекарь, – или, может, это цилиндр?

– Шар это, – сказала госпожа Моосгабр, – говорится же – земной шар.

– Отлично, – пискнул аптекарь, наблюдая за госпожой Моосгабр. А потом глянул из-под очечков на папку на прилавке и пропищал: – А на чем стоит земной шар?

– На чем стоит? – переспросила госпожа Моосгабр.

– На чем стоит, – пропищал аптекарь, – стоит ли он на еще какой-нибудь земле, или его держит какой-нибудь великан, или носит на спине белый слон или черепаха…