Жоржи Амаду - Дона Флор и ее два мужа

Впрочем, надо сказать, что это резкое слово дона Гиза никак не относила к народной музыке, считая ее выражением пылких и чистых чувств. Она ценила самбы, модиньи, лирические песенки и румбы, и частенько можно было услышать, как она, коверкая язык, с ужасным акцентом напевает модную самбу. Зато не переносила претенциозной музыки, невыразительной и пустой, созданной на потребу мещанам, глухим к красоте вдохновенных созданий великих композиторов. Что касается доны Гизы, то она не могла равнодушно слушать их произведения в хорошей записи, сидя в полумраке в гостиной немецких друзей; в такие вечера она неизменно получала глубокое эстетическое наслаждение (а также обильную выпивку и порцию новых анекдотов).

Доктора Ивеса возмущал самонадеянный тон американки. Значит, дорогая ученая дама, «Риголетто», «Севильский цирюльник», «Паяцы», «Гуарани» бессмертного Карлоса Гомеса, который прославил Бразилию за рубежом и заслужил повсюду бурные аплодисменты, не искусство? Если чудесные арии в исполнении баритонов, басов и сопрано не классическая музыка, то что же это тогда? И он принялся доказывать доне Гизе полную несостоятельность ее суждений, считая себя знатоком музыки (как, впрочем, и всего остального). Повысив голос, он с пафосом вопрошал: «Что может сравниться с хорошей опереттой вроде „Веселой вдовы“, „Принцессы долларов“ и „Графа Люксембурга“?»

Свое музыкальное образование доктор получил в студенческие годы, когда поехал с товарищами в Рио и ходил там по контрамаркам на галерку муниципального театра. Ему посчастливилось услышать несколько опер в исполнении неаполитанской оперной труппы. Молодой Ивес был ослеплен яркостью спектаклей, потрясен музыкой и голосами певцов. Да-да, дона Гиза, я слушал их не в записях, а со сцены: и гениального Тито Скиппу, и Галли Курчи, и Хесуса Гавириа, и Безанцонни в «Травиате», «Тоске», «Мадам Баттерфляй» и «Рабе» (как, впрочем, и нашего Карлоса Гомеса), я не пропустил ни одного фильма с участием Яна Кепуры, Марты Эгерт, Нелсона Эдди и Джанет Мак-Дональд. А вы, дона Гиза, видели их?

Войдя в раж, доктор Ивес напевал отрывки из наиболее популярных арий и даже исполнял балетные номера. С ним бесполезно было спорить, он был упрям и почитал себя крупнейшим знатоком оперы…

— Разве можно это назвать музыкой? — Непоколебимая в своих убеждениях дона Гпза воздела руки к небесам. — Музыка — это совсем другое, сеу доктор… Я имею в виду настоящую, серьезную музыку, искусство…

Дона Норма, к которой обратились как к арбитру, заняла нейтральную позицию.

— Я не могу об этом судить… Меня воспитали на самбах, маршах и карнавальной музыке, в ней я хорошо разбираюсь… Оперу я слышала только однажды, когда к нам приезжала труппа Биллоро-Кавалларо, но это было печальное зрелище, даже не опера, скорее отрывки из «Аиды».

— Я тоже слышал… — вставил свое слово доктор Ивес.

— Я ничего не смыслю в музыке, но с удовольствием слушаю любую, даже колокольный звон по усопшим. И по радио слушаю все, что передают: концерты, оперы, об оперетте и говорить нечего, я от нее без ума. Мне все нравится, все доставляет удовольствие, даже когда доктор Теодоро разучивает что-нибудь на своем фаготе.

Однако дона Розилда считала святотатством сравнивать вещи, исполняемые любительским оркестром для изысканной публики, с треньканьем каких-то болванов на гитаре.

Дона Норма, без сомнения, женщина достойная и богатая, но вкус у нее слишком вульгарный… Что касается доны Гизы, которая преподает в школе только потому, что она американка, то, возможно, у себя на родине ей приходилось слышать что-то более возвышенное, нежели музыка «Сыновей Орфея». Но она, дона Розилда, очень в этом сомневается. По ее мнению, музыканты любительского оркестра были чрезвычайно благовоспитанными господами…

Дона Флор молча улыбалась и вмешивалась в спор только для того, чтобы взять под защиту репетиции любительского оркестра, которые дона Гиза называла «смертной скукой».

— Не преувеличивайте, дона Гиза…

— А разве это не так? И вообще, кто это приглашает публику на репетиции?

— Они не виноваты, это я пригласила вас… А обычно к ним на репетиции приходят только те, кому это нравится. Вот когда будет концерт, я вас приглашу, и вы тогда увидите…

Но дона Гиза была настроена пессимистически.

— Концерт, что ж, это куда ни шло… И все же прости меня, Флор, но я не верю, чтобы эти дилетанты были способны на что-нибудь значительное…

Однако журналисты и музыкальные критики придерживались другого мнения. Каждое выступление оркестра по радио или в музыкальной школе встречалось восторженными похвалами. Один из критиков, некий Финеркаес, происходивший из немецкой музыкальной семьи, сравнивал «Сыновей Орфея» с лучшими любительскими оркестрами Европы, которые бразильцы даже кое в чем превосходили. Первое время по приезде из Мюнхена Финеркаес был довольно умерен в своих суждениях, однако тропики его настолько покорили, что он не пожелал больше возвращаться на холодную родину и утратил всякую сдержанность.

Еще задолго до женитьбы доктор Теодоро завел альбом, в котором собирал концертные программы, положительные рецензии, статьи об оркестре и прочие материалы. Теперь заботы об этой коллекции музыкальных побед и скромной славы мужа взяла на себя дона Флор. Последнее сообщение гласило, что маэстро Аженор сочинил романс в честь супруги Теодоро Мадурейра, подлинный шедевр, который в настоящее время разучивается для концертного исполнения. «Когда же наконец этот великолепный оркестр доставит нам удовольствие, которого с нетерпением ждут все истинные любители музыки в Баии?» — вопрошал журналист. Судя по всему, у любительского оркестра было немало верных поклонников.

Внимательно следившая за спором, дона Флор совсем позабыла о том, что волновало Марилду, хотя это тоже касалось музыки. О последней ссоре между Марилдой и ее матерью дона Флор узнала от самой девушки. Ссора произошла после того, как Марилда через Освалдиньо познакомилась с неким Марио Аугусто, директором небольшой радиостанции «Амаралина», и тот обещал ее прослушать, а если понравится голос девушки, заключить с ней договор на еженедельное выступление. К сожалению, Освалдиньо ничего не смог для нее сделать.

Последующие события ускользнули от доны Флор. Занятая своими делами, она не всегда уделяла Марилде достаточно внимания и узнала об успехе девушки только после разыгравшейся драмы. Оказалось, что Марио Аугусто пришел в восторг от голоса и еще больше от красоты девушки и решил заключить с ней контракт на выступления в субботней программе. Оплата пока была незначительная, но на что еще могла рассчитывать дебютантка? С черновиком контракта взволнованная Марилда примчалась домой.