Александр Тарнорудер - Ночь - царство кота

Год назад они с Катериной и Мошиком, соскучившись по европейской архитектуре, природе и ресторанам, носились по Франции, стараясь не пропускать ничего примечательного по пути. Солнце косыми тенями уже садилось в конце того долгого удивительного дня, в котором было все: сказочный Сен-Мало, вымытый ночным дождем в нестерпимо ярких лучах утреннего солнца, как игрушка на морском берегу, маленький белый с красной палубой кораблик, борющийся с отливом и холоднющим ветром, постоянные попытки загнать Мошика внутрь, в тепло, но куда там. Свежайшие, прямо со льда мидии, дрожащие под каплями выжатого лимона, с молодым вином из старой деревянной бочки прямо у дороги, сколько душа пожелает, по совсем смешной цене. Щемящая радость оторванности и свободы, вкус другой, «заграничной», беззаботной жизни, прикосновение к судьбе вечного странника, приговоренного к постоянной неожиданности, подстерегающей за каждым углом. А вечером — Динан, с волшебным закатным освещением… Мошик, смертельно уставший от беготни по кораблику, без ума от знакомства с капитаном — накачанным молодым французом. Хорошо еще, что Мошик не понимал, как тот на скверном английском проклинал надоевшие каждодневные круизы с туристами из залива в открытое море и обратно, и с заносчивостью и презрением кричал на ловцов креветок и устриц, копошащихся на покрытых коростой лодках-синаго. Мошик засыпал, сидя на плечах, очарование и уют вечернего Динана были для него пустой тратой времени после красной палубы, соленой пены и морской фуражки капитана, свободно вертевшейся у него на голове.

Катерина отстала купить воды, а Артем двинулся в обход собора, в направлении которого они шли уже с четверть часа, и вышли, естественно, сзади. Артем, шагнув из-за угла, выступил из густой тени прямо навстречу закатному солнцу и на секунду замер от неожиданности. Прямо перед ним, прислонясь к линялой деревянной створке двери стояла ослепительно рыжая полная молодая женщина с шоколадным спаниелем на поводке. Артема ослепило не яркое солнце, и не золотоволосая женщина, находившаяся в тени, — его остановил взгляд этой француженки, в старом грязно-коричневом пальто и деревянной коробкой из-под сыра в руках с горсткой сантимов, взгляд, так похожий на взгляд терпеливо сидящего у нее в ногах рыжего спаниеля с человечьими глазами. Три пары глаз на мгновенье встретились в нарушение всех законов оптики, и Артем зажмурился, как человек, вышедший из густой тени на яркое солнце.

Опомнившись, Артем повернулся спиной к солнцу, или, скорее, пытаясь избежать взгляда, неясно, чьего более — женщины или спаниеля — осторожно перенес Мошика через голову и опустил на землю. Потом он вынул из кармана фотоаппарат, щелкнул Мошика, сонно и терпеливо стоящего перед собором, схватил его за руку и увлек, стараясь не замечать рыжую пару, в спасительно открывшуюся облупленную дверь. Они сделали круг в гулком полумраке — ничего запоминающегося. На выходе Артем высыпал в деревянную коробку из-под камамбера все попавшиеся в кармане монеты и потянул Мошика в сторону от вытянувшего морду спаниеля навстречу приближающейся с бутылкой воды в руках Катерине.

— Ты дал ей что-нибудь? — Катерина, как всегда, оценила ситуацию за полсекунды. Артем поспешно кивнул и сделал большой глоток. Только сейчас он понял, что готов был многое отдать за этот спасительный глоток воды — так пересохло в горле. Какая купюра, подумал Артем, может избавить от этого взгляда? Десять? Сто франков? Спаниель, нетерпеливо дергая ремешок, потащил женщину в сторону, и они исчезли за углом.

— …Что-что? — оторопело переспросил Артем — так его хайфская соседка напомнила француженку из Динана. Он только сейчас заметил рыжего котенка у нее на руках.

— Вы не возьмете котенка? — повторила женщина, просительно заглядывая ему в глаза. — У вас есть дети? Им, наверно, хочется котенка?

— М-м-м, — Артем поморщился как от головной боли, до того дешевым показался ему этот трюк.

— Ему сегодня исполнилось всего полгода, а он уже все знает, как надо себя вести. Дочка почему-то назвала его Артемон, ну как пуделя этого, а я зову его Артем — Тема, правда, ему идет это имя, правда?

— Да уж! — Артем фыркнул и протянул руку, чтобы погладить своего тезку.

…Вернее не совсем тезку, или, скорее, бывшего тезку…

Мишка был еще совсем кроха, когда они прилетели из Москвы в Хайфу, и последнее, о чем они с Катериной думали, так это об… обрезании. Задумались об этой процедуре они только за год до поступления сына в школу, когда хочешь — не хочешь, а пришлось отдать Мишку, а теперь Моше — Мошика в дошкольную группу. Проблемы начались чуть ли не с первого дня, но Катерина, со свойственным ей упорством, объявила войну конформизму и решила до конца бороться за сыновью крайнюю плоть. Сдалась она только под угрозой уже второго, к тому времени, перевода Мошика из сада в сад.

— Не хочу быть Моше! — заявил Мишка на следующий день после эпохального решения, что сын, впрочем, как и отец, за компанию, пожертвует частью мужского достоинства.

— А кем хочешь? — осторожно спросил Артем, косясь на Катерину.

— Эялем. — Мошик подхватил вилку и принялся жевать аккуратно нарезанный Катериной куриный стейк.

Артем под столом двинул Катерину по ноге. По всему было видно, что Мошик обдумывал это довольно давно — слишком невинной выглядела его физиономия.

— Может и фамилию сменить заодно, чтобы тридцать раз не возиться? — насмешливо спросил Артем.

— Можно, — серьезно согласился Мишка, не отрываясь от тарелки.

— И что ты придумал?

— Алон.

Катерина не выдержала и расхохоталась.

— А почему не Алони, например? — спросила она.

— Так солиднее, — сбить Мишку с толку было явно не легко.

— Твои гены, — сказал Артем Катерине уже в постели.

— Я-то с этим в шестнадцать чудила, а ему шесть, — от горшка два вершка, а туда же.

— Акселерация…

— Ага, конечно, вот мы с тобой болтаем чего не попадя, а он на ус мотает. Откуда, по-вашему, господин Дубинчик, он этого Алона выкопал?

— Эяль Алон и правда неплохо звучит, все-таки у ребенка не дурной вкус.

— Зато Артем Алон — просто потрясающе, — Катерина вонзила локоть ему в бок.

— По-моему, Артем Дубнов — будет ничего, хоть на афишу, и улица такая есть.

— Проще надо быть: писали бы Фридман, и дело с концом.

— Ну да, а имя взять Иван! Иван и Катерина Фридман — это звучит гордо!

— Слушай, иди ты! Ну, чего не сделаешь в шестнадцать лет, особенно, когда родители достанут. Я от Вики Виноградовой просто зверела тогда. Виноградова еще так сяк, а за Вику я родителей ненавидела. А уж классная наша: «Викто-о-ория, ответьте нам на вопрос…»— убить мало!

— Ладно, ладно, с Фридманом — ясно, а Катерина откуда взялась, неужели, только чтобы родителей позлить?