Александр Тарнорудер - Ночь - царство кота

— А потом?

— А потом — самое интересное. Этот Додано повел меня обедать в ресторан, где все знаменитости сидят.

— Ну и что это за тип?

— Да кошмар какой-то, я другого такого эгоиста не встречала. Открой! — Ленка кивнула на коньяк и, нагнувшись, зашуршала конфетами.

У Артема перехватило дыхание от вида Ленкиной груди. Он поднялся принести коньячные бокалы.

— Весь ресторан, естественно, пялился исключительно на меня, им свежачок подавай. А Додано — хоть кол на голове теши, кроме собственной персоны, его ничего не занимает. «Видишь», говорит, «как на меня все смотрят», а куда там, я в туалет пошла, а как из кабинки наружу — так сразу трое приклеились. Первый вообще под дверью стоял, я его ручкой по уху приложила, когда подглядывал, а он — на колени, и говорит, «ты мне ногой двинь, в морду!» Я поскорее наутек, а второй — снаружи стоит, без поцелуя умру, говорит, и руки развел, собака. Я ему коленом и бежать, а на входе в зал — еще один, поумнее, чем эти подонки, мадам, говорит, позвольте вас оградить и проводить, и восхитить, и обожествить, отождествить, а я как про тождество услыхала, так мне наш математик вспомнился, сексуально озабоченный. Сильный был мужик, кадрил девок из десятых классов, причем уже после школы, опасался скандалов. Я-то в восьмом была, так он совсем голову потерял, давай, говорит уедем, у меня тысяча рублей есть. Я парням сказала, со двора, так они его вечером встретили и спросили: ты Надю знаешь? А он, придурок, и отвечает: «не про вас Надя!» Так один его железной трубой по башке. Короче, я еле отбрехалась от милиции, тогда и решила на хирурга учиться, не знаю, какой леший наколдовал.

— Лен, я тебе как мужик скажу, платье — не платье, прическа — не прическа, мужик на тебя как посмотрит, так сатанеет, голову совсем теряет. Я не знаю, как у вас, женщин, а мужик только о сексе и думает, для него любой объект с сиськами вызывает желание его, то есть объект, трахнуть. Он на прическу не смотрит, только на сиськи, прическа — это для женщин, и платье — для женщин, а мужику до платья дела нет, ему ноги подавай, и, пардон, откуда они растут.

— Темка, ты молодец, я знаю, но Гай Додано исключение в другую сторону — его только собственная персона интересует: как он выглядит, кто на него смотрит, достаточно ли красив. Ты — мужик, ты пришел бабу кадрить — так кадри, твою мать. Ты про мужиков, может, и правильно сказал, а про баб — я тебе скажу: сделай ее королевой, забудь про секс на минуту, стань ей другом, и не надо скрывать, что хочешь ее, и она тоже хочет, и хочет, чтоб ее хотели. Не будь пупом земли, как козел этот, сделай женщине приятное, она — такой же человек, и пока мужики этого не поймут, никакого толка не выйдет.

— Ты, Лена, тоже, молодец, и, уж извини, ты решила использовать именно те мужские черты, какие нужно, то есть, кобелиную суть.

— Они мне сделали предложение…

— В смысле?

— Шай Дрор — директор второго канала, он дает мне договор на один сезон, то есть год, до следующего лета, он хочет привлечь русскую публику…

— Но у тебя же опыта нет.

— Обещали оплатить курсы, дать на стажировку к лучшим ведущим.

— А как же хирургия?

— Я не знаю, — сказала она сквозь навернувшиеся слезы.

— Лен, давай по глотку, — Артем разлил коньяк, — ты молодец, Лен, давай, за твои успехи…

— Тем, понимаешь, я как будто проснулась сейчас. Когда маму убили, и Толика, это такой шок был. Живешь себе нормально в Москве, учишься, радуешься, все хорошо, все впереди, и вдруг в одну секунду все рушится, выясняешь, что рядом с тобой есть совсем другой мир, Тема, звериный какой-то, там жизнь ничего не стоит. Ты с ним вдруг пересекаешься, и все, хочешь — не хочешь, а ты уже там, не вырваться. Тема, это так страшно! Ты даже не представляешь, что ты сейчас сказал — объект с сиськами, Темка, это же я! Из-за этих двух сисек, Темка, убили маму, звери! — Ленка вскочила и выбежала из комнаты.

Артем долил коньяк. Ленка, все еще всхлипывая, вернулась. На ее лице не осталось и следов макияжа. К щеке прилипла мокрая прядь.

— Знаешь, Темка, звери так себя не ведут. Вот все говорят «беспредел», а никто толком не знает, что такое «беспредел». Я попала в беспредел, Тем! И друзья Толика меня выдрали оттуда, с корнем выдрали, понимаешь, бандиты эти, они где угодно меня б в России достали, так они придумали Израиль. Я на Толика, Тема, не глядела даже, а он, говорят, влюбился по уши, он среди них самый отчаянный был, его должны были к Герою представить за операцию ту, потом паскуда какая-то уже после смерти на него намазала. Я ведь в тот момент не понимала ничего, а он мне тогда сказал: «Пусть попробуют тебя тронуть — убью!» И убил бы! Только его самого убили, подло так из-за угла, приставили пистолет к затылку — и все. Мне рассказывали, когда бандюгу этого привезли, там бой был отчаянный, так открыто его достать не смогли, в парадном из-за двери…

— Мда… — Артем сделал еще глоток.

— Тема, я попала тогда в Израиль в замороженном состоянии, я шесть лет не жила вообще, двигалась, как кукла механическая. Если б не вы с Катей… Внутрь ничего не доходило, сама не знаю, как язык выучила, как сестринский экзамен сдала. Помогли, конечно, по каким-то там каналам, я так понимаю. На все лучшие курсы сами направили, больница квартиру оплачивает. Тем, я ничего не видела вокруг, понимаешь, ничего не видела, не понимала ничего, что вокруг меня делается. Мужики все время крутились, за сиськами, а мне до того все равно было… Дала, конечно, думала, поможет. Попробуй трахнуть замороженную курицу — с таким же результатом можно было трахать меня.

— Да уж, — они молча выпили еще по глотку.

— Я врач, Тема, нам без оболочки нельзя. Врач без оболочки сгорает, как свечка, а я шесть лет жила в каком-то коконе. Меня в больнице, скотина одна!.. Достал! Тема, я не могу над людьми издеваться, а тем более над пациентом. Но эта, сволочь озабоченная! Мы и решили… пошутить… вот и пошутили… По Рамбаму уже легенды ходят, если кто из администрации дознается, меня под суд могут отдать.

— Так уж и под суд?

— Диплом точно отберут, хорошо хоть Бихман ничего не подозревает, будет страшно неудобно.

— Так ты из-за этого и решила больницу бросить.

— Не знаю, Тема…

— А что у тебя с этим светилой произошло, что он на тебя внимание обратил?

— А-а, слушай, смех такой. Бихман у нас бог и царь, заслуженно, конечно, экстра класса хирург, таких единицы. У него сверхъестественное чутье, а история тоже — анекдот. У нас в операционной лампочка перегорела, над столом, а никто не заметил. Бихман начинает операцию, сложную, большое шунтирование, а свет не тот, что он привык. Понимаешь, кровь была на какую-то долю оттенка темнее, чем обычно.

— И что?

— Для Бихмана этого было достаточно, чтобы понять, что насыщение кислородом не в порядке. Приборы для него не указ, если он начинает чуять осложнение — то ему на пути не попадайся, говорю тебе, в Израиле точно второго такого нет. А я возьми и ляпни про лампочку, случайно заметила. Так вот, Бихман подумал, что я наперед его про кровь просекла.