Борис Евсеев - Романчик

– Ну, – не то спросил, не то приказал он.

– Вот, доставили как приказано, товарищ капитан.

– Вижу, что доставили. Как же так, – он заглянул в бумажку, – Борислав Тимофеевич?

Не зная, что отвечать, я недоуменно пожал плечами.

– Личность мы вашу уже установили. Это нам – раз пукнуть. Но вот что-то ни личность ваша, ни поведение у нас симпатии не вызывают. Да еще и паспорт предъявить не сумели… Куда это он девался, ваш паспорт? А?

Я опустил голову пониже, чтобы не рассмеяться, потому что вспомнил не про паспорт, а про то, как нежно-иерусалимская и московская ослица Ляля еще недавно называла меня «синпонпончиком».

То, что я опустил голову, капитану понравилось.

– Вот видите – теперь вам стыдно.

Я опять пожал плечами, потому что не понимал, чего такого постыдного я сотворил.

Капитан со значением помолчал. Чтобы не дать паузе перерасти в полный отказ от слов, который, как я знал, всегда ведет к взрыву опасных жестов и поступков, я спросил:

– А где дядя Коля пожарник?

– Цыц ты! Еще вопросы задает! Кто здесь задает вопросы?

– Вы, – стараясь быть законопослушным, со вздохом ответил я.

– То-то же.

– Да я не вопрос, я просто, товарищ капитан, подумал: где он? Нога у него болит, а идти ему отсюда далековато.

– Слышь, Гаврилыч, где этот козел волосатый? Документы у него есть?

– Нашлись.

– А сам он где?

– Внизу, в «предбаннике».

– А че это он там околачивается? Нам он даром не нужен.

– Домой уходить не хочет.

– То есть как это не хочет? Тогда давай его сюда. Посмотрим, что это еще за пожарник такой.

Дядя Коля вступил в кабинет стремительно, как актер Ефремов, виденный мной незадолго перед этим в роли Дон Кихота во МХАТе. Причем, дядю Колю от знаменитого актера – в плане выхода на сцену – почти ничего не отличало. Разве только то, что в движениях он был слегка тяжеловат, а в руках держал литровую, закатанную золотистой крышечкой банку.

– Р-р-ребята! Это вам! – прогремел дядя Коля и выставил банку перед собой на пол. – Поганки!

Младший мильтон Гаврилыч подошел к банке и, наклонившись, подозрительно понюхал воздух над ней.

– Так, – сказал капитан. – Вы, я вижу, и здесь продолжаете свою клоунаду.

– У вас, товарищ капитан восьмого ранга, открывалка есть? Вы откройте, попробуйте. Кой-кто еще не верит в целительную силу поганок. А я – верю. Вы гляньте на меня! – дядя Коля пожарник снова, уже в который раз за вечер, расстегнул и спустил с плеч кожаную коричневую куртку. Обнажились волосатые плечи, белая грудь, частично живот. – Здоровье от них так и прет, так и прет!

– Прикажете принести? – младший мильтон Гаврилыч дернулся к двери.

– Чего принести, горе ты мое?

– Ну… эту… открывалку.

– Ты что, не видишь – он нам мозги пудрит? Кто ж это будет поганки есть? Их и нюхать-то нельзя!

– Давайте я попробую, – неожиданно для себя вызвался я.

– Молчать! Заткнуться! Поганки он тут пробовать будет! Стать к стене лицом!

Я подошел к стене, но встал вполоборота, так, чтобы все-таки увидеть: попробуют мильтоны дармовых поганок или нет?

– Подать сюда банку! – приказал младшему Гаврилычу капитан-начальник. Он внимательно повертел банку перед глазами, даже перевернул ее вверх дном. – Поганки… – задумчиво произнес капитан. – Настоящие. Мы у бабки моей в огороде такие каблуками давили.

– Конечно, поганки! – весело закричал дядя Коля. – Другие грибы – это же так, баловство. А поганка – гриб настоящий. Да я их при вас счас все съем! Всю банку с крышкой!

Стараясь ступать торжественно, дядя Коля подошел к капитанскому столу, перехватил банку двумя пальцами, открыл рот, положил ободок крышки на зуб – и… крышки на банке как не бывало! То есть она на банке пока еще крепилась, но большую часть крышки дядя Коля отогнул зубами вертикально вверх. Тут же он полез пальцем в банку и, приговаривая: «Ух грибочек, ух поганочка!» – сунул один гриб за щеку, пожевал его и проглотил.

Целую минуту милиционеры прожили как в столбняке. Ожидая немедленной дяди Колиной смерти, корчей и прочих судорог, капитан даже приподнялся со стула.

Однако ничего такого не последовало.

– Дай суда! – гаркнул капитан.

Он еще раз осмотрел грибы и даже понюхал их. Смертельный запах яда и тлена тонкой струйкой втянулся в его ноздрю. Капитан в страхе от банки отпрянул и зловещим шепотом сказал:

– Поставь свою банку на пол, гадюка! Мы ее на экспертизу сдадим. И шоб духу твоего тут не было!

Смиренно выполнив приказание, дядя Коля потопал к выходу.

– Стой! – гаркнул вдруг капитан. – Это самое… Гаврилыч! Пусть часок посидит у нас внизу. Если через час не подохнет – пусть валит домой. Утомил он меня своими поганками, ох, утомил!

Дядя Коля пожарник с младшим мильтоном ушли вниз, потом младший вернулся, а капитан все сидел и ничего не говорил.

– Прикажете банку поганок взять на экспертизу? – нарочито бодрясь, подступил к столу поближе младший мильтон Гаврилыч.

– Поганки… Сами мы поганки! – скривился вдруг как от кислятины капитан. – Парня зря тут мытарим… Слышь, как тебя?

– Евсеев, – подсказал памятливый Гаврилыч.

– Ну да, Евсеев. Ты чего это, братуха, паспортами разбрасываешься? Не дорожишь, а?

– Да он у меня непонятно как пропал… – решил я сознаться во всем и сразу.

– Непонятно? Это как раз очень даже понятно. Откуда ты только взялся со своим паспортом на мою голову! Ну что, скажи на милость, мне с ним делать? – обратился капитан к Гаврилычу. – Района он не нашего. А ответственность, если что – на нас. Ну что?

– А отзвонить этим… которые… Пусть сами с ним разбираются. Или… – Гаврилыч слегка засомневался.

– Отзвонить, говоришь?.. А ну, айда со мной!

– Идем, идем, – захихикал Гаврилыч. И даже потер руки от радости.

– А вы, младший лейтенант Гаврилов, останьтесь здесь!

Гаврилыч разочарованно сник.

Мы с капитаном спустились вниз.

Отделение милиции помещалось в старом двухэтажном особняке. К особняку – это я понял потом – лепилась небольшая пристройка. В этой пристройке сарайного типа, в самой глубине ее – была комната. В комнате – стол, нары и очко туалета. Туалет был устаревшей конструкции, без сиденья: просто выгребная яма.

– Смотри сюда. – Капитан чуть помялся, но потом вдруг ловко выдернул двумя пальцами из какой-то щели в стене книжечку паспорта. Он раскрыл паспорт и показал мне его издалека.

Но сблизка ли, издалека ли – а свой паспорт я узнал сразу!

Я сделал шаг вперед и умоляюще протянул руку. Капитан тоже сделал шаг. Но не ко мне навстречу, а вглубь комнатенки.

Я ступнул еще раз. Он – тоже. Я прыгнул…

И тогда капитан, как держал, двумя пальцами – большим и средним – то ли брезгливо, то ли небрежно поднял паспорт повыше и тут же его выронил.