Осне Сейерстад - Книготорговец из Кабула

— Надеюсь, его еще поймают, иншалла (если на то будет воля Аллаха), — говорит Талха.

В последние дни Султан обходит всевозможные типографии, прячущиеся во дворах, подвалах и проулках. Чтобы выполнить заказ, он должен распределить его на десятки мастерских. Он объясняет суть проекта, записывает условия и рассматривает их. От особо выгодных предложений в его глазах загорается огонек, а верхняя губа начинает подрагивать. Он облизывает губы и быстро подсчитывает прибыль в уме. Спустя две недели последний учебник пристроен. Султан обещает связаться с типографиями и сообщить, когда им приступать к делу.

Наконец-то можно вернуться домой, в Кабул. На этот раз ему не надо тащиться на лошади через границу. Афганцам запрещено въезжать в Пакистан, у выезжающих же никто не спрашивает документов, так что книготорговец может спокойно покинуть страну.

Султан трясется в старом автобусе маршрута «Джалалабад — Кабул», с трудом одолевающем крутые повороты кабульской дороги. С одной стороны угрожающе нависают валуны, готовые скатиться на дорожное полотно. По пути попадаются два перевернутых автобуса, столкнувшиеся с трейлером, который вылетел за ограждение. Погибших уносят на носилках. Среди них два маленьких мальчика. Султан читает молитву за упокой их душ, потом молится за себя.

Эта дорога опасна не только из-за камнепадов и частых автокатастроф. Здесь орудует больше разбойников, чем на любой другой трассе Афганистана. Встреча с бандитами уже стоила жизни как иностранным журналистам и работникам гуманитарных организаций, так и местным жителям. Сразу после падения Талибана здесь были убиты четыре журналиста. Сначала их избили, потом им пустили пулю в затылок. Водитель выжил, потому что смог рассказать исламский символ веры. Вскоре после этого был остановлен автобус афганцами. У всех, кто подстриг бороду, отрезали уши и нос. Бандиты недвусмысленно продемонстрировали, кого они хотят видеть у власти.

Проезжая мимо места убийства журналистов, Султан читает молитву. Из предосторожности он носит бороду и традиционную одежду, только сменил тюрбан на маленькую круглую феску.

Кабул все ближе. Соня наверняка в ярости, думает Султан с улыбкой. Он обещал ей вернуться через неделю. Сколько ни объясняй, что за неделю не успеть переделать дела и в Пешаваре, и в лахоре, она все равно не желает понять.

«Тогда я не буду пить молоко», — сказала она.

Султан тихонько посмеивался. Соня не любила молоко, но Султан заставляет ее выпивать по стакану каждое утро, потому что она все еще кормит грудью Латифу. Она же пользуется этим стаканом молока для шантажа.

Соня ужасно скучает, если Султана долго нет дома. В его отсутствие прочие члены семьи обращаются с ней не так уважительно. Из госпожи она превращается в девчонку, случайно очутившуюся в доме. Когда Султана нет, бразды правления вдруг переходят в руки других, и эти другие делают что хотят.

«Деревенщина, — обзываются они. — Тупая ослица!»

Но они не смеют уж слишком ее дразнить, опасаясь, что она пожалуется Султану, с ним никто не хочет ссориться.

Султан тоже скучает по Соне. По Шарифе он никогда так не скучал. Иногда, ему кажется, что он слишком стар для Сони, она же почти ребенок. Он должен заботиться о ней, заставлять пить молоко, радовать маленькими подарками.

Он размышляет о том, как сильно его жены отличаются друг от друга. Когда он вместе с Шарифой, она следит за всем, напоминает о встречах, все организует, приводит в порядок. Шарифа всегда, прежде всего, думает о Султане, о том, что ему может потребоваться или пригодиться. Соня охотно выполняет его просьбы, но самой ей редко приходит в голову проявить инициативу.

С одним он никак не может смириться: слишком уж разный у них суточный ритм. Султан каждое утро встает в пять часов к молитве файр — единственной из предписываемых пяти, которую он соблюдает. И если Шарифа всегда вставала вместе с ним, кипятила воду, заваривала чай, готовила чистую одежду, то Соня спит как ребенок и ее не добудиться.

Временами Султану приходит на ум, что он слишком стар для нее, что ей нужен другой муж. Но каждый раз он говорит себе, что никого лучше она не смогла бы найти. Ни один ровесник не обеспечил бы ей такого материального благосостояния. Она была бы замужем за бедняком, потому что все молодые парни в ее деревне бедны. У нас еще десять-двадцать хороших лет впереди, думает довольный Султан. Его охватывает счастье.

Султан тихонько смеется. По телу пробегает приятная дрожь. Он приближается к Микрорайону и сладкой девушке-ребенку.

Пир закончился. На полу валяются бараньи и Куринные кости. Скатерть покрыта лужицами жидкого белого йогурта, размазанными комками риса и темно-красными пятами соуса Чили. Повсюду валяются куски хлеба и апельсиновые корки, как будто их специально вывалили на стол под занавес.

На подушках вдоль стены сидят трое мужчин и одна женщина. В уголке у двери устроились на корточках еще две женщины. Они не принимали участие в пирушке; закутавшись в шали, они смотрят перед собой неподвижным взглядом.

Четверо у стены с наслаждением прихлебывают чай, на лицах задумчивое выражение, какое бывает после тяжелой работы. Главное удалось решить. Вакил получает Шакилу, Расул — Бюльбюлу. Остается договориться о размерах выкупа и назначить день свадьбы.

За чаем с глазированным миндалем цена Шакилы определяется в сто долларов, Бюльбюлу отдают мужу задаром. Деньги у Вакила наготове, он достает из кармана купюру и протягивает ее Султану. Султан принимает деньги за сестру с высокомерным, почти безразличным выражением — невелика сумма. Расул со своей стороны вздыхает с облегчением: чтобы оплатить и свадьбу, и выкуп, ему пришлось бы копить несколько лет.

Султан не очень-то доволен и полагает, что сестры в свое время слишком ломались и упустили хороших женихов. Пятнадцать лет назад они могли заполучить и молодых, и богатых.

Слишком уж были привередливые.

Однако свадьбу сестер решил не Султан, а женщина на почетном месте — их мать Бибигуль. Теперь она сидит, скрестив ноги и удовлетворенно покачивая из стороны в сторону. Газовая лампа бросает мягкий отсвет на ее морщинистое лицо. Бибигуль сложила руки на животе и блаженно улыбается. Разговор ее, видимо, уже не занимает. Саму Бибигуль выдали замуж в одиннадцать лет за мужчину, старше ее на двадцать лет. Это было дополнительным условием брачного договора межу двумя семьями. Родители хотели просватать соседскую девушку за брата Бибигуль, но соседи соглашались на свадьбу лишь в том случае, если Бибигуль отдадут в жены их старшему неженатому сыну. Он видел девочку на заднем дворе.