Осне Сейерстад - Книготорговец из Кабула

Следующим утром, еще до рассвета, перед дверями квартиры семьи Хан появляются две женщины с детьми. На стук открывает заспанная Лейла. Женщины немедленно принимаются плакать и причитать, так что до Лейлы даже не сразу доходит: это бабушка и тетя столяра, пришедшие с его детьми просить за него.

«Пожалуйста, пожалуйста, простите его! — умоляют они. — Пожалуйста, ради Бога». Старенькой бабушке уже под девяносто, она маленькая и высохшая, напоминает мышь. Остренький подбородок зарос густыми седыми волосами. Она — мать Фаиза, который уже несколько недель пытается выбить истину из сына. «Нам нечего есть, мы голодаем. Только взгляните на детей! Но мы заплатим за открытки».

Лейла приглашает их войти. Маленькая старушка бросается к ногам женщин, которые вышли в коридор, разбуженные шумом. Все глубоко потрясены открывшимся перед ними зрелищем ужасающей нищеты и горя. С собой просительницы привели двухлетнего мальчика и больную полиомиелитом девочку. Девочка с большим трудом усаживается на пол, осторожно отставляя в сторону неподвижную больную ногу. Она сидит и с серьезным видом прислушивается к разговору взрослых.

Когда пришил полицейские, Джалалуддина дома не было, так что вместо него забрали отца и дядю. Сказали, что придут за столяром завтра. Той ночью никто не спал. Рано утром, не дожидаясь прихода полиции, две старухи пошли умолять Султана пощадить их родственника. «Если он что и украл, то это ради спасения семьи. Вы только посмотрите на детей, они же худые как смерть. Одеться не во что, есть нечего».

Сердца женщин из Микрорайона исполняются сочувствия, но больше этого они ничего предложить не могут. Если уж Султан что-то вбил себе в голову, женщины семьи Хан не в силах повлиять на его решение. Особенно если дело касается магазина. «Мы бы рады вам помочь, но это не в нашей власти. Все решает Султан, — говорят они. — А Султана нет дома».

Просительницы продолжают плакать и стенать. Они знают, что им сказали правду, но никак не могут оставить последнюю надежду. Входит Лейла с яичницей и свежим хлебом. Детям она принесла кипяченое молоко. Когда появляется Мансур, родственницы столяра падают к его ногам и принимаются их целовать. Он отбрасывает женщин пинком. Они знают, что именно Мансур, как старший сын, обладает властью принимать решения в отсутствие отца. Но он твердо решил выполнить волю Султана.

«После того как Султан отобрал его инструменты, Джалалуддин больше не может работать. Мы уже несколько недель толком не ели. Мы успели забыть вкус сахара, — плачет бабушка. — Покупаем полусгнивший рис. Дети совсем исхудали. Смотрите, остались одна кожа да кости. Каждый день отец бьет Джалалуддина. Я и представить себе не могла, что в моей семье вырастит вор», — продолжает бабушка.

Женщины из Микрорайона обещают сделать все от них зависящее, чтобы убедить Султана изменить решение. Но они отлично знают, что это ни к чему не приведет. Когда бабушка и тетя Джалалуддина с детьми доковыляли до дома, оказалось, что полиция уже забрала столяра.

После полудня Мансур отправляется давать показания. Заложив ногу за ногу, он сидит напротив стола начальника полицейского участка. При допросе присутствует семеро человек. Стульев на всех не хватает, двоим, приходится сидеть на одном стуле, столяр же сидит на корточках на полу. Полицейские являются собой довольно пестрое сборище. Кто-то одет в серую зимнюю униформу, кто-то в традиционный костюм, кто-то — земляную форму военной полиции. В деревни редко что происходит, поэтому кража открыток для них большое событие. Один полицейский встал в дверях, как бы раздумывая, остаться послушать или идти дальше.

«Ты должен сообщить нам, кому продал открытки, или же мы отправим тебя в центральную тюрьму», — говорит начальник участка. От слова «центральная тюрьма» веет ледяным холодом. Там содержатся настоящие преступники.

Съежившийся на корточках, столяр выглядит совершенно беспомощным. Он сжимает и разжимает свои рабочие кулаки. Они покрыты бесчисленными большими и маленькими шрамами от порезов, которые зигзагами исчертили ладони. В ярком солнечном свете, льющемся из окна, хорошо видны все следы, что оставили после себя лезвия ножей, зубья пилы и шила, вошедшие в руки столяра. Может показаться, что и смятенная душа работяги переселилась в эти натруженные руки, потому что в его отрешенном взгляде не видно никаких чувств. Как будто все происходящее его не касается. Через некоторое время его отправляют обратно в камеру — маленькую каморку площадью в один квадратный метр, где он не в состоянии даже лечь в полный рост. Приходится либо стоять, либо сидеть, либо лежать скрючившись.

Судьба Джалалуддина теперь находится в руках семьи Мансура. Они могут забрать заявление или же оставить его в силе. Если оставят в силе, делу будет дан ход, и тогда никто при всем желании уже не сможет отпустить столяра. Дело перейдет в ведение полиции.

«Мы можем держать его здесь под арестом самое большее семьдесят два часа, так что вам надо поторопиться с решением», — говорит начальник полицейского участка. По его мнению, Джалалуддина следует наказать за содеянное. Для начальника бедность не является оправданием кражи. «В стране полно бедняков. Если их не наказывать за кражи, общество лишится всяких моральных ориентиров. Мы должны четко сигнализировать обществу о том, что любое нарушение закона для нас неприемлемо».

Полицейский начальник громогласно обсуждает дело с Мансуром, которого начали одолевать сильные сомнения. Узнав, что Джалалуддин может получить шесть лет тюрьмы за кражу открыток, юноша никак не избавится от мысли о детях столяра, об их голодных глазах и дырявой одежонке. Он думает о своей легкой жизни, о том, что за пару дней может потратить больше денег, чем семья столяра за месяц.

Почти половину стола начальника участка занимает огромный букет искусственных цветов. Несмотря на толстый слой пыли, они все равно так и бросаются в глаза. Полицейские в Дех-Худайдад явно любят яркие цвета: стены в комнате мятно-зеленого цвета, лампа — жгуче-красного. Как и в большинстве официальных учреждений Кабула, на стене висит портрет военного героя Масуда.

«Не забывай, что во время Талибана вору отрубали бы руки, — с ударением говорит начальник участка. — Это случалось с людьми, повинными в гораздо менее серьезных прегрешениях. — И начальник участка рассказывает об одной деревенской женщине, которая после смерти мужа осталась одна с детьми: — Она была очень бедна. У младшего сына не было обуви, и у него мерзли ноги. Дело было зимой, он не мог выходить на улицу. Старший сын, даже еще не подросток, украл пару ботинок для младшего брата. Его поймали и отрубили правую руку. — По мнению начальника полиции, это уж чересчур сурово. — Что до столяра, то факт неоднократного совершения кражи ясно свидетельствует об испорченности его натуры. Если человек крадет, чтобы добыть пропитание для своих детей, он делает это единожды».