Геннадий Абрамов - Дай лапу

Иван открыл под лестницей холодильник.

— Полно!

— Тащи.

Севка с грохотом передвинул стол на середину просторной комнаты, под люстру. Потом за ворот куртки вздернул Мамонова с пола, подтащил к столу и усадил на стул.

— Да не дрожи ты. Ты костлявый, тебя есть не будем.

Иван принес пиво, огурцы, колбасу и хлеб. Отыскал в буфете ножи и стаканы.

— Тебе порезать, хозяин? Или кусочком?

Мамонов бросился к двери.

— Куда?

Севка поймал его и снова швырнул на стул.

— Гостей надо уважать.

Иван пододвинул Мамонова к столу вместе со стулом.

— Погнали, братва.

Севка дорезал колбасы, Иван открыл пиво.

— Так, Артем, — начал Андрей, как будто открывая торжественный ужин. — У нас к тебе дельце. Понял, звездун?

Иван поперхнулся пивом.

— Привольное помнишь? Вот моя деревня, вот мой дом родной. Не забыл еще? А?… Ты там случайно никого не кокнул?

Мамонов мрачно молчал, опустив голову.

— Знаем, знаем… извини, мы юноши грубые.

— Что делать, — поддакнул Иван. — Жизнь заставляет.

— Так вот, Артем, — продолжал Андрей. — Нам срочно понадобилась машина. Джип. Тот самый, который ты спер. Ты нам его возвращаешь, и мы — друзья. До гроба… Хочешь бутерброд? С колбаской?… А похмелиться?… Ты чего блеять перестал, козлик? — Андрей плеснул пивом Мамонову в лицо. — Научили вас врать!.. Смотри сюда, — он с хрустом переломил огурец. — Ручки, ножки. Шейка твоя блатная. Желаешь? И дождь смывает все следы. Обещаем. Сверху как целая, а внутри — хряп, и мама не горюй.

— Ну? — спросил Иван. — Как?… Въехал?

Севка пальчиком поддел Артема за подбородок.

— Будем беседовать, мазурик? Или будем в молчанку играть?

— А вы кто? — хриплым осевшим голосом спросил Мамонов. — Из ментовки? Или сами… промышляете?

— Смотри-ка, — усмехнулся Иван, — заговорил.

— Ну-ну! — продолжал наседать Севка, — не томи. Желаешь взять интервью? Давай! Что тебя еще интересует?

Мамонов пошевелил припухшими губами.

— Кто… навел?

Андрей прислонил ко лбу его огрызок огурца.

— Капитуляции безоговорочная. Условия диктуем мы.

Мамонов уставился в пол.

— Сдал я ваш джип, — сказал он. — Жду бабки. Должны подвезти.

— Подними, — жестко приказал Андрей. — Подними глаза. И смотри на меня!.. Так… Быстро повтори, что ты сказал!

— Жду… Должны подвезти.

Шваркнув по полу стулом, Иван согнутой рукой обвил Мамонову шею.

— Кряк — и всё, — пригрозил он. — Хана рулю, как у вас говорят. Козлик прощается с нами… Или — сомневаешься?

— Не надо, — взмолился Мамонов.

— В глаза!.. Врешь… Ну ладно. Растолкую, — Андрей сунул руки в карманы и неторопливо прошелся вдоль стола. — Попал ты, голуба. Посмотри на каскадеров — хороши ребята? Да и я, как ты понял, малый не промах. Драпануть, увильнуть от нас — даже не мечтай.

— Еще никому не удавалось, — прихвастнул Севка.

— Если не врешь, подождем. Пусть подвезут. Долго ждать-то? Пива хватит?

— Хватит, — буркнул Мамонов. — Я позвоню.

— Нет, роднуля, со звонками повременим, — возразил Андрей. — Ты полный идиот, если думаешь, что вырвешься из такой клешни. И будь спокоен, мы возьмем то, что тебе не принадлежит. Плюс проценты, учти. За время. За каждый лишний час. Хорошие проценты, приятель. Счетчик уже тикает.

Севка хихикнул:

— Бесплатно ишачить — вредно… Здоровье не позволяет.

— Врет он, — усомнился Иван. — Время тянет.

— Похоже на то, — согласился Севка.

— Видишь, золотой, — причмокнул Андрей. — Народ тебе не верит. — И показал пальчиком: — Вставай.

Мамонов испуганно и неуверенно приподнялся.

— Так, родненький. Сейчас мы тебя быстренько разденем. Извини — догола. Пересчитаем клавиши. И не очень аккуратно оденем… Что делать. Глаза у тебя плохие, парень. Суетливые. Всё куда-то вкось смотрят… Тебе сколько лет? Тридцать натикало?

— Все мои.

— А с виду — пацан… Ладно, посмотрим, как сохранился.

— Поехали, — сказал Иван, сдергивая с Мамонова куртку.

Андрей развернув стул и уселся, закинул ногу на ногу.

— Хилый ты, — подтрунивал он. — Чего так? Недоедаешь? Нищета заела?… Знаешь, когда бывает плохой аппетит? Вижу, не знаешь. Я тебе скажу: когда нечистая совесть.

— Жуть, — покачал головой Севка, раздевая Мамонова.

А Иван:

— Дряблый, желтый, тощий — тьфу!! Такая голь, что и сечь неохота.

По мере того, как его раздевали, Мамонов менялся в лице.

— Не злись, — посоветовал Севка, — печенка лопнет.

— Эх, скелет, — сочувственно произнес Иван. — До чего ты себя довел. Смотреть противно… У тебя какой болевой порог? Низкий? Или высокий?

— Сволота, — выдавил Мамонов, ощерившись по-звериному.

Андрей погрозил ему.

— Обзываться — нехорошо. Не люблю. Мной хоть полы подтирай, да не называй шваброй.

— Гады.

— Я что говорю-то, дурошлеп? — приподнялся Андрей. — Сейчас так отделаем, что мама родная не узнает. И телки любить не будут.

Внезапно откуда-то сверху раздался звонкий насмешливый женский голос.

— Много вы про телок понимаете.

Иван и Севка бросились врассыпную. Андрей отпрыгнул в сторону и спрятался за стул, на котором сидел Мамонов.

— Без паники, мальчики. Я соскучилась. И проголодалась.

— Марин — ты, что ли? — прошептал Андрей.

— Не узнал?

Девушка картинно спускалась по лестнице с верхнего этажа. На ней было длинное узкое бархатное платье, на голове — ядовито-зеленый парик. В приподнятой руке она держала небрежно, с отставом, зажженную сигарету в длинном мундштуке.

— Такой я тебя еще не видел, — восхищенно произнес Андрей. — Прямо суперстар.

Выглянув из-под лестницы, Иван буркнул:

— Все равно лахудра.

— Попрошу без грубостей, юноша, — упрекнула его Марина. — Вы не у себя дома.

— Извини, — усмехнулся Андрей. — Он с рождения баб недолюбливает.

— Мягко говоря, — уточнил Иван.

Спускаясь, Марина явно устраивала какое-то представление, играла богатую сильную женщину, хотя на самом деле выглядела смешно и нелепо — с бархатным платьем и сигаретой в мундштуке не слишком гармонировали кроссовки на босу ногу, длинные шнурки от которых волочились по полу, вспрыгивая и взвиваясь змейками при каждом ее шаге.

Длинной сигаретой она царственно указала на раздетого Мамонова.

— Сделайте, пожалуйста, как было. Мне неприятно.

Севка рванулся на второй этаж — проверить, нет ли там кого еще.

Иван швырнул Мамонову куртку и джинсы.

— Прикройся, дистрофик. Не видишь, наложницу раздражаешь.

— Прошу к нашему шалашу, — Андрей манерно предложил Марине стул.

— Пусто! — крикнул Севка с балкона.

— Мог бы и хозяйку спросить, — заметила Марина недовольно.

— Доверяй, но проверяй, как любил говорить президент Соединенных Штатов. Пивка вмажем?

— Спасибо. Не откажусь.