Тулепберген Каипбергенов - Каракалпак - Намэ

— Я не боюсь врага, который умнее меня. Умный враг не станет меня беспокоить, пока не поймет, что сможет проявить свое превосходство.

Хан долго пребывает в состоянии размышления, а потом говорит следующую хитрость: Ты угодил мне. Я награжу тебя.

И велит, чтобы принесли дорогостоящий халат с наличием золота по кайме подола.

— Стоящая награда? — спрашивает хан.

— Стоящая, — отвечает поэт Бердах, сопровождая свой ответ улыбкой. — Всем известно, что в ханском дворце одних ощипывают до перышка, чтобы из тех перьев другим сделать крылья.

— Не смей дерзить великому хану! — обрывает его визирь довольно грубо. — Знай же, что одна умная голова бережет тысячу глупых.

— Верно, — подхватывает это образнее сравнение поэт Бердах. — Но мы знаем и убедительные примеры того, как одна глупая голова губит тысячу мудрых.

Визирь приходит в разгневанное состояние от подобного недвусмысленного намека и требует доказательства справедливости этих слов:

— Объясни, что ты имел в виду под этим художественным сопоставлением?

— Вода и так прозрачна, — говорит Бердах. — Глупо из нее пыль выбивать. Только замутишь.

Тут в суть разговора неуместно вмешивается сам хан и говорит угрожая:

— Только дураки кидают камни ввысь, они не догадываются, что этот камень может упасть на голову.

Но поэт аргументированно отвечает:

— Смотря что считать высью. Некоторые отдельные правители взобрались на шею людям и думают, что сидят высоко, однако они и не подозревают, что людям стоит разок встряхнуться — +- и некоторые отдельные правители свалятся вниз и будут уже не в области шеи, а в районе ног и даже под ногами.

Хан гневно хмурит бровь.

Палачи поднимают свой кнуты, сплетенные из бычьих жил для причинения большей боли при наказании.

Поэт без особого труда догадывается, что над его головой повисла беда. И по этой причине он обращается к хану следующим образом:

— Великий хан! Если вы не будете возражать против, то я поделюсь одним наблюдением, которое произвел. Я долго проживал по месту рождения на берегу моря, часто посещал камышовые заросли, и потому мне знакомо определенное явление: ночью в густых камышовых зарослях часто видишь некую вспышку, а может, и маленькую звездочку. При ближайшем рассмотрении звезда оказывается букашкой.

Пока хан и приближенные к нему придворные свиты смогли понять смысл этих слов, поэт успел уже покинуть дворец, удалиться на существенно безопасное расстояние.

Моя мать говорила:

«Если у кого-то нет врагов, это еще не значит, что он такой дружелюбный».

«Чтобы лучше узнать человека, стоит посмотреть не только на его друга, но и на его врага».

«Если перед другом, пришедшим в твой дом, ты не сможешь расстелить дастархан, то расстели перед ним свое сердце».

Предание, которое поведал мой дедушка. Однажды всевышний собрал все свое святое окружение и говорит:

— Кто в мире сравнится со мной щедростью своей? И вдруг слышит ответ:

— Есть один аул, люди, живущие там, щедростью превосходят вас.

Где аул этот? — в гневе спрашивает бог.

— В низовьях реки Аму, — ответствуют ему.

И решил всевышний испытать великодушие и добросердечие тех людей. Три года шлет он бедствия и лишения на землю их. Насылает болезни на людей и мор на скот их, насылает сухость на злаки и гниль на фрукты их. Отгоняет рыбу в глубь моря и дичь в глубь степи. Три года терпят люди голод, холод и недуги. А через три года Аллах сам является к ним, перевоплотившись в нищего странника, и стучится в крайний дом:

— Примите божьего гостя.

В доме том оставалась всего горсть риса и ложка масла. Но хозяин повелел жене своей приготовить в честь гостя шауле. [12] Note12 Рисовая каша на масле.

Когда еда готова, блюдо ставят на дастархан и хозяин приглашает к ужину гостя и девятерых детей своих.

— Ешьте, гость дорогой, ешьте, дети мои! — призывает великодушный хозяин. Но сам при этом понимает, что ежели дети все разом возьмут по щепотке риса, то гостю ничего не достанется. И, поняв это, хозяин словно бы ненароком сбивает локтем лампу, и в доме наступает темнота. Пока жена его идет за новой лампой, хозяин незаметно сжимает руками ладони детей своих, не позволяя им взять шауле с блюда. Но при этом не перестает потчевать всех, говоря:- Ешьте, дети мои, ешьте, гость дорогой.

Смышленые дети его враз догадались о намерении отца и притворились, что едят со вкусом. А гость в темноте съел все шауле. Когда он насытился, жена хозяина зажгла другую лампу и осветила дом.

Гость взирает на лица хозяина и детей его и не замечает никакой досады или огорчения, а видит лишь радость и довольство.

Тогда бог вопрошает хозяина:

— Неужели ты полагаешь, что не сыщется человек среди сильных мира сего, который не плюнет на дастархан, откуда взял он последнюю горсть риса?

На что хозяин ответствует:

— Мудрец благодарит хозяина не за то, что горячим накормлен, а за то, что теплом встречен.

— Любого ли гостя вы принимаете так же радушно? — спрашивает Аллах.

— У нас говорят, — отвечает хозяин, — что каждый гость на год старше твоего отца, но на год моложе бога. Что означает: почитай вошедшего в твой дом больше, чем почитаешь отца своего, но и в почтении знай меру.

— Слушай, хозяин! — провозглашает всевышний. — За сердечность твою и бескорыстие хочу я тебя возблагодарить. Прими от меня вот эту черную шапку.

С этими словами вытащил он из хурджума шапку из черного каракуля.

— Рахмет, — отвечает хозяин. — Дар гостя — дар божий. Не подарок дорог, дорога признательность.

После этого всевышний застыдился своего прежнего хвастовства. Неудобно было ему смотреть в глаза этим хоть и нищим, но щедрым и бескорыстным людям, и потому не появлялся он больше в том ауле.

-

Предки завещали нам великий обычай гостеприимства. И до чего же бывает обидно, аж внутри все саднит, когда видишь, как этот обычай бескорыстия и благородства превращается зачастую в подхалимство, в форму угодничества, в повод усладить начальство, ублажить его застольем.

Обычай как халат. Пока он впору — носишь. Вырос из халата — подавай новый. Но если кто-то полагает, что, надев большой халат, он сам станет больше, то ошибается. В халате не по росту он лишь путается да спотыкается.

Кто бы ни старался честно оценивать прожитые годы, рано или поздно непременно поймет, что все хорошее и плохое в его судьбе определяется не только обстоятельствами, не только его собственным характером, но еще и временем, в котором он жил. Мои дедушка и отец, вспоминая свое детство, часто сетовали на горести и лишения, но в конце концов обычно говорили: — Я не жалею, что мое детство было тяжелым, зато твое легче!