Xавьер Мариас - Белое сердце

Прошло минут сорок (я дошел уже до спортивной колонки), когда я услышал чьи-то решительные шаги. Шаги звучали необычно, – как будто к подошвам были прибиты металлические пластинки. Я поднял глаза и увидел быстро шагавшего человека, в котором с первого взгляда можно было угадать испанца – прежде всего по брюкам: брюки, сшитые в Испании, не спутаешь ни с какими другими, – у них совершенно особый покрой. Не знаю, в чем тут дело, но, когда смотришь на моих соотечественников, кажется, что у них слишком прямые ноги и слишком высоко поднят зад (не думаю, что этот фасон кому-нибудь идет). Впрочем, в тот момент я думал не об этом. Человек направился прямо к моему ящику – 524, и достал ключ из кармана патриотических брюк. «Но может быть, он собирается открыть ящик номер 523 или 525?» – рассуждал я в течение тех секунд, что он искал ключ (в маленьком кармашке у пояса). У него были усы, он был хорошо одет. Без сомнения, это был европеец (впрочем, мог оказаться и жителем Нью-Йорка или Новой Англии), ему было лет пятьдесят, но для своих лет он хорошо сохранился, или, лучше сказать, хорошо себя сохранил. Он был довольно высокий и прошел мимо меня так быстро, что я не успел разглядеть его лица. Он стоял ко мне спиной около своего ящика и искал ключи. Я машинально сложил газету (ошибка), начал его разглядывать (вторая ошибка) и увидел, что он открывает ящик номер 524 и засовывает в него руку до самого плеча. Он вынул несколько конвертов (три или четыре), среди этих писем не могло быть письма Берты, – значит, он переписывается со многими людьми. Возможно, все это были письма от любопытных женщин – люди, которые отвечают на объявления в разделе personals, отвечают обычно сразу на несколько объявлений, хотя в какой-то момент (как сейчас случилось с Бертой, но вряд ли случилось с «Биллом») они могут остановить свой выбор на одном человеке (хотя он такой же незнакомец, как и все остальные) и забыть о других. Он закрыл ящик и повернулся ко мне лицом, с безразличным выражением просматривая свою почту (мне показалось, что там был еще и сверток, судя по форме и размерам, это могла быть видеокассета). Пройдя два шага, он остановился, потом снова быстро зашагал. Когда он проходил мимо меня, наши взгляды встретились – я уже не смотрел в газету. Возможно, он тоже распознал во мне испанца, тоже по брюкам. Несколько мгновений он пристально смотрел на меня, и я подумал, что если мы где-нибудь еще встретимся, то он меня узнает (так же, как и я его). От Шона Коннери, кроме волосатой груди, которой сейчас не было видно (он был в пиджаке и при галстуке, светлый плащ перекинут через руку, как будто он на минуту вышел из машины, которую ведет не он), у него были залысины, которых он не скрывал, сросшиеся брови, такие длинные, что доходили до висков, придавая его лицу такое же, как у Коннери, сердитое выражение. Я не успел разглядеть его бородку и сравнить ее с той, что была на экране, но заметил глубокие морщины на лбу, которые его, однако, не старили. Его нельзя было назвать некрасивым, наоборот, он был довольно привлекательным, – деловой мужчина, зрелый и решительный, человек с деньгами и с положением (возможно, все это он приобрел не так давно). У него, должно быть, был свой бизнес, возможно, он посещал такие места, где танцуют прижавшись, и наверняка говорил о Кубе со знанием дела, если это был Гильермо (тот Гильермо, что был с Мириам), но он никогда не имплантировал бы себе пластик, это противоречило бы его принципам.

Я подумал, что могу последить за ним немного – это был способ растянуть ожидание, которое на самом деле уже закончилось. Увидев, что он идет к выходу, я рассчитал, что турникетные двери заглушат звук моих шагов по предательскому мрамору, и двинулся за ним, так же быстро, чтобы не потерять его из виду. Еще в дверях я увидел, как он подошел к ожидавшему его такси, не садясь в машину, расплатился с водителем и отпустил его: погода была хорошая, и он решил пройтись пешком. Он не надел плаща, только перекинул его через плечо (я разглядел, что плащ был бледно-голубого цвета (пижон!)). Свой плащ (обычного кремового цвета) я снимать не стал. По дороге он время от времени бросал взгляд на конверты, потом распечатал один из них, даже не сбавляя шага, быстро пробежал письмо глазами, разорвал и письмо, и конверт и бросил их в ближайшую урну. Я не стал их оттуда доставать: во-первых, мне было стыдно, а во-вторых, я боялся упустить его. Он шел, глядя вперед, такие люди всегда держат голову высоко – это позволяет им казаться выше и придает важности. В правой руке он по-прежнему держал конверты и сверток с кассетой (я уверен, что это была кассета). Присмотревшись, я заметил на безымянном пальце обручальное кольцо – на правой руке, а не на левой, где носят обычно, где уже несколько месяцев и я носил кольцо, к которому начал уже привыкать.

Не сбавляя шага, он вскрыл следующий конверт и проделал с этим письмом то же, что и с первым, только на этот раз положил обрывки в карман пиджака: поблизости не оказалось урны (воспитанный человек!). Он остановился у витрины книжного магазина на Пятой Авеню (магазин Скрибнера, если не ошибаюсь), но ничем не заинтересовался (возможно, ему просто понравился сам магазин) и тут же отправился дальше. Стоя у витрины, он надел плащ (надел, а не накинул на плечи, как делал всю жизнь мой отец и как вряд ли делают американцы, – разве что гангстеры или Джордж Рафт). Я шел за ним на небольшом расстоянии, я был слишком близко, и это было неблагоразумно. Он ничего не подозревал, но шел слишком быстро, останавливался только на красный свет, да и то не всегда – по субботам машин мало. Казалось, он спешил, хотя и не настолько, чтобы не отпускать такси. Было очевидно, что идет он в совершенно определенное место. Возможно, причиной спешки и был тот сверток у него в руках? На обертке, должно быть, не стоял адрес отправителя, только внутрь была вложена открытка. Возможно, «Билл» полагал, что это прислала моя подруга Берта (для него – «ВСА»), возможно, он думал, что держит в руках ее, обнаженную. Он снова остановился, на этот раз у огромного парфюмерного магазина, может быть, у него голов закружилась от доносившегося оттуда запаха в котором смешались все известные в мире ароматы. Он вошел в магазин, и я вошел вслед за ним (я подумал, что, если останусь ждать на улице, это может вызвать подозрения). В магазине не было продавщиц, покупатели бродили сами по себе, выбирали, что хотели, и платили на выходе. Он остановился перед витриной фирмы «Нина Ричи» и там, облокотившись на стеклянный прилавок, вскрыл третий конверт. Это письмо он читал медленно, его он не разорвал, а спрятал в карман своего пижонского плаща (разорванное письмо лежало в кармане пиджака-он был человек аккуратный). Он взял пробный флакончик духов «Нина Ричи» и брызнул себе на запястье левой руки, где не было ни часов, ни чего-нибудь еще. Выждал несколько секунд и осторожно вдохнул запах. Наверное, запах ему не понравился, потому что он перешел к другой витрине, где была выставлена продукция сразу нескольких менее известных фирм. Правое запястье он побрызгал «О де Герлен», – должно быть, брызги попали на его большие черные часы. Через несколько секунд (как и положено знатоку) он понюхал ремешок и, видимо, остался доволен, потому что решил приобрести флакон. Он еще задержался в отделе мужской парфюмерии. Здесь он попробовал пару ароматов на тыльной стороне своих огромных ладоней. Так у него скоро не останется места, не благоухающего какими-нибудь духами. Он выбрал флакон туалетной воды какой-то американской фирмы с именем библейского героя в названии – не то Джордан, не то Джордаш, уже не помню, – хотел, наверное, познакомиться с местной продукцией. Я взял духи «Труссарди» для женщин – женатому человеку всегда пригодится, подумал я (я часто думал о Луисе), и Берте можно было бы подарить, подумал я и взял еще один флакон.