Надежда Севницкая - Я мыл руки в мутной воде. Роман-биография Элвиса

Но его родной город готовился к юбилею активно. Город еще не знал, что кумир во время своего последнего турне вдруг снова увидел перед глазами кровавые полосы. Звон в ушах становился все непереносимей. Сдержав нечеловеческим усилием воли эту круговерть, Джон нетвердо вышел за кулисы.

— Босс! Что с тобой?

— Ча, мне плохо… Воздуха!..

Прямо с концерта его отправили самолетом в госпиталь родного города. Там и встретил он свое сорокалетие. К себе он допустил только отца и дочь.

— Папочка, милый, мы с дедушкой тебя поздравляем. Ты скоро поправишься? Я так соскучилась. Хочу пойти с тобой в парк на аттракцион. И потом, там на улице столько народу, и все тебя ждут. Дедушка уж меня прятал. Но они и меня приветствовали.

— Крольчонок мой, спасибо вам с дедушкой. А мы с тобой нашу программу выполним обязательно.

— Всегда-всегда?

— Что, малышка?

— Всегда-всегда мы будем выполнять наши программы? Да, папуля?

— Я постараюсь, Лиззи…

Отец смотрел на сына грустными влажными глазами. В руках он держал огромный пакет. Лиз вдруг обернулась к деду:

— Дедушка, почему мы не взяли свои подарки?

— Лиз, мы же договорились. Папе будет приятно получить их дома.

— Да-а… А вот ты привез какой-то пакетище.

— Лиз, это же поздравления. Сын, я привез тебе кое-что из почты. Отобрал самые красивые конверты. Развлекайся.

— Спасибо, папа, — сказал Джон растроганно.

Расцеловавшись с дочкой, пожав руку отцу, он облегченно вздохнул — не хотелось, чтобы даже они видели его поверженным. А под окном, Джон твердо знал, безропотно ждали ребята, которых он запретил пускать к себе. Все по той же при чине.

Сам-то он понимал, что «ребята» уже давно не ребята. И нечего думать о таких пустяках. Но за этим стояло другое: Джон знал, что парни, давно поняв, что жизнь при Короле хоть и нелегка, зато обеспечена, потеряли вкус к откровенности. Перемена была заметна многим. Винить же можно только себя. Он был готов и к этому. Горько? Да. Джон не стал требовать объяснений. Не проронил ни слова. Просто собирал урожай от воспитания Полковника — «никаких друзей у Короля». В его речи все чаше стали проскальзывать повелительные нотки босса. Парни покорились мгновенно и безропотно.

Чувство вины надо было заглушить теперь, как и тогда. Вообще есть ли среди окружающих его лиц, перед кем он не был бы виноват? Мама и отец. Лиз и Прис. Ребята. Отчего это? Только не от самовлюбленности. В этом его нельзя обвинить. Как и в сверхсерьезном отношении к себе. Пресса, правда, иногда обзывала его Нарциссом. Но как только за двадцать с лишним лет не обзывала его пресса?! Время от времени газеты начинали обсуждать вопрос — почему Король ведет столь замкнутый образ жизни? Откуда им было знать (но что началось бы, если б узнали!), что жизни-то, по правде говоря, и не было. Музыка, Лиз и… и… пустота.

В попытке занять себя Джон стал разбирать письма из пакета. Отец действительно отобрал очень красивые конверты. Фирмы, фэны. Все ликующее тепло-национальное. Как реклама соков, повышающих гемоглобин. Снова от «стариков» — Скотти и Ди Джи, Карла и Мэка. Письма Джерри среди кипы не было. Так. Чье вот это великолепие? Ох, батюшки, старый знакомый! Мистер Пьезолини. Что там? О, угроза. Столько лет спустя.

Джон протянул руку к телефону и набрал номер Полковника.

— Алло? Ты, мальчик? Поздравляю. Выздоравливай скорее. Что? Ах, от того макаронщика. Читай. Что-что?! Обещает отомстить? Как? Через какой-нибудь прогрессивный журнал? Где? В Италии? Будешь выставлен самым мерзким пугалом? Стукачом? Плюнь. У мафии везде щупальца, даже в самых прогрессивных журналах. Это уж не твоя забота. И хватит об этом. Испугал ты меня, мальчик. Черт-те что померещилось. Даже твои дурацкие слова перед тем старым концертом вспомнил. Тьфу-тьфу-тьфу.

— Что мы так-то, по телефону? Приезжайте. Вам можно.

— От молодец. Хорошо придумал. Твоих не возьму: они не должны видеть никакой твоей слабины.

— Да, ладно. До скорого.

Разговор с Полковником был долгим. Менеджер соглашался на все. Бил себя в грудь, клятвенно заверяя в преданности. Обещал дать отдых своему мальчику. Устроить, наконец, заграничные гастроли. Лишь бы питомец ожил. Лишь бы захотел чего-нибудь. Пусть хоть взбрыкнет.

О, как понимал тогда Джон своего наставника! Все шито белыми нитками. Или так было всегда? Только он не догадывался. Сейчас он смотрел на все словно со стороны. Полковник снова боялся. На сей раз уж не провала, а конца. Если Короля не будет, зачем Полковник? Ничего, найдет себе занятие. Будет торговать па мятью о нем. Тогда уж ему будет все равно. Или нет?..

В конце разговора Полковник вдруг сказал:

— Слушай, не мое это дело. Знаю. Только бы лучше рядом была какая-нибудь женщина. Друг. Любовница. Но постоянно. Тебе нужно расслабиться.

Джон посмотрел на своего менеджера чуть ли не с ужасом — тот повторял фразу, сказанную одним врачом двадцать с лишним лет назад в городке, где его свалила ангина. «Научитесь расслабляться». Он не научился. Видно, таким был рожден.

Он слышал ее потом столько раз, эту фразу, ни разу не вняв, не вникнув По-настоящему в смысл. Прис столько попыток предприняла:

— Остановись. Деньги нам не нужны. Отдохни. Ты становишься тяжелым, раздражительным. Вскрикиваешь по ночам. Утром выглядишь, словно с похмелья. Ты так долго не протянешь. Может быть нервное расстройство.

Он отмахивался, полагая, что жена просто хочет засадить его дома. А мама? Мама сколько раз говорила:

— Мальчик мой дорогой, мне невыносимо видеть тебя после твоих концертов. Изможденный. Опустошенный. С погасшими глазами. Ты не доживешь до тридцати.

Но и она не могла удержать сына от бесконечного марафона, превратившего его в сорок с небольшим в жирного, обрюзгшего, отечного полуслепого старика.

Не ради денег он так работал. В музыке была его единственно настоящая жизнь. Некогда было заниматься собой. Даже когда три года назад у него обнаружили глаукому и могли бы вылечить, Джон не нашел на это времени. Мчимся дальше. А сейчас вот — специальные очки. Газеты тут как тут — «Новое в образе Короля». Пресса с упоением обсуждает его нынешние стати. Да, в благословенном отечестве, особенно для звезд, самое страшное — потеря сексапильности. Талант уж вроде и не ну жен. Холеное тело — основа успеха. Будь тебе хоть сто лет. За последний год газетный вой на эти темы, благо никаких интервью он не давал, сделался невыносимым. Пресса сумела втянуть в дискуссию даже фэнов. Да и что такое фэны? Им несть числа, с безумным блеском в глазах и открытыми в вопле ртами. Ценителей мало…

В памяти всплыл концерт в родном городе. За год до злополучного юбилея.

Джон вглядывается в зал. Дома! Наконец-то опять дома. Он вернулся сюда на совсем. Как обещал когда-то. Он так волновался — свои, родные. Он так тщательно отбирал песни. Но стоило ему открыть рот, как земляки зашлись в истошном вопле, мешая ему петь, а себе слушать. Да им это было и не нужно. Сегодня и навсегда Король принадлежит им. Даже в своем родном городе он не смог выйти на бис — толпа рвалась к сцене. Пришлось уходить через черный ход. В машине ждали Джо и Рэд.