Джон Краули - Любовь и сон

— Мамочка?

Роузи и не думала, что сможет так быстро вскочить; она замерла в нелепой наготе у кровати Сэм.

— Мамочка, мне нехорошо.

У нее опять жар, хотя не такой страшный, как раньше.

— Ничего-ничего, — сказала Роузи, а сердце билось, а во рту пересохло. — Ничего-ничего.

Сэм сбросила покрывало.

— Мамочка.

— Да, дорогая.

— У меня ухо болит.

— Что?

— Изнутри.

— Что?

— Мамочка! — Сэм засмеялась: ну что тут непонятного? — Мое ухо!

И она выразительно показала на ухо и еще, еще раз.

Обычное, явное воспаление среднего уха, сказал доктор Бок (немного смущенный, как показалось Роузи, что не понял этого прошлой ночью) — и, конечно, оно вполне объясняет жар, зачастую сильный жар, на первой стадии такое часто бывает; значит, причину жара мы нашли, и теперь гораздо более вероятно, что приступ был вызван судорогой, и гораздо менее вероятно, что дело в припадке.

Хотя это не факт.

Никакого фенобарбитала?

Пожалуй, нет. Давайте подождем. Посмотрим, что будет дальше.

— Ну вот и хорошо, — сказала медсестра доктора Бока, прилепляя на купальник Сэм наклейку с клоуном. — Как хорошо, что вы не начали принимать фенобарбитал. Верьте моему опыту: если начнешь принимать, то бросать нельзя. Только через полгода, когда курс закончится. Так что все к лучшему.

Утро было чудесное: жаркий, чистый, счастливый день. Счастливый. Обычное, явное воспаление среднего уха.

Ей казалось, что она избежала смертоносной катастрофы: выйти из нее без малейшей царапины, быть в дюйме или секунде от столкновения и медленно, чуть не ползком отводить машину, в ужасе, понимая, что в любой момент… И снова набрать скорость.

Рассказать ли об этом Майку?

В понедельник она ехала вдоль Шедоу-ривер к «Чаще»: уговорились, что на этот раз она привезет Сэм к отцу. Яснее некуда: Майк опять пытается обойти правила. Временами он — не то чтобы показать норов, не то из спортивного интереса — пытался изменить условия соглашения насчет того, кто, что и когда должен делать. На этот раз Роузи была не в силах сопротивляться.

Хотя ей больше не нравилось приезжать в «Чащу».

Ей пришлось искать Майка в длинных залах и больших комнатах старого пансиона, тащить за руку Сэм и отвлекать ее от внимания пациентов, которые всегда были очень рады видеть ребенка. В прошлый раз она нашла Майка в комнате для персонала.

— Сойка, — сказала Сэм.

— Нет, — ответила Роузи. — Дятел.

Все комнаты и залы в «Чаще» были названы в честь лесных жителей — отголоски курортных времен. Майк нарезал в кухонный комбайн ингредиенты для коктейля, что ли: банан, чуток йогурта и какой-то серый порошок, который он ложкой зачерпывал из пластиковой коробочки.

— Привет, Майк.

— Ба-а, кто к нам пришел, — пропел он.

А смотрит-то на Сэм. Засунул еще что-то в миксер, добавил фруктового сока, меду из банки, еще серого порошка из Другой коробочки. Сэм было позволено нажать кнопку, запускающую миксер, и смотреть, как смесь пенится и тошнотно хлюпает.

— Попробовать хочешь?

— Ага.

Но только попробовать. Роузи купила дочери мороженое в бумажном стаканчике, затылком чуя неодобрительный взгляд Майка. Забавно. Большинство знакомых Роузи матерей-одиночек противостояли папочкам, которые безоговорочно выполняли все требования своих чад касательно покупок вкусненького, — за самим папочкой нужен глаз да глаз (одна из причин, почему он снова холост); но Роузи было труднее, чем Майку, установить правила питания. Забавно, что Майк мог заставить себя есть или не есть практически все, что угодно, хотя управлять другими потребностями он не мог совершенно: все наоборот.

— Мне мое нравится, — сказала Сэм, роясь маленькой деревянной ложечкой в липкой пародии на сласти.

— А мне — мое, — сказал Майк.

Именно здесь, в Дятле, Роузи впервые сказала Майку, что хочет развода. И запустила ему в лицо пшеничную запеканку, когда он, тупо и по-идиотски ухмыляясь, прошелся насчет нее и Роз Райдер, с которой сам встречался. Давным-давно.

— Ну, Майк, — сказала Роузи. Она скрестила руки и отказалась присесть. — Как твои занятия?

— А, — сказал он.

— Чем занимаешься? — спросила она. — Что это за особый проект?

— Роузи, сейчас я не собираюсь вдаваться в подробности.

— Ладно.

— Это все… — он глядел на Сэм, — вокруг целительства. Отчасти. Что мы можем делать с собой, используя… Скажем так: используя методы, к которым люди прибегали не одно столетие, но которые до сих пор не признаны действенными.

— Например?

— Молитва, — ответил Майк. Он все еще смотрел на Сэм, увлеченную мороженым. — Врачи всегда знали, что некоторые люди могут справиться с неизлечимой болезнью даже на последней стадии. Чудо. У каждого врача найдутся примеры.

— Победа разума над телом.

— Ну, больше, чем над телом. Зачем так ограничивать. Доказано, что есть возможность создать свою личную вселенную.

— Это как исполнение желаний, да? — отозвалась Роузи. — Все в таком духе?

— А если они и в самом деле исполняются? Она наблюдала, как он цедит свой коктейль.

— Знаешь, люди, как правило, перестают в это верить, — сказала она, — когда вырастают.

— Как правило, — подчеркнул Майк.

— Мой друг Клифф…

— О боже, тот тип…

— Ты знаешь Клиффа?

— Слышал про него.

— Клифф говорит, что реальность — это мечта, проверенная физикой.

Майк повернулся к ней с таким видом, будто вот-вот откроет ключом некую тайну.

— Но что, если это не так? Что, если физика — не предел, не последняя проверка? Что, если мечты — это последнее или первое, что, если они — главное?

— Да, но, Майк…

— Что, если… если это так, но мы просто не знаем этого? Если это так, разве не ужасно — жить и не догадываться? Жить и умереть, не зная, как все устроено, не зная, что можно стать счастливым? Это будет адом. — Он загорелся идеей и захохотал. — Это и есть ад!

И тут же вернулся в свою скорлупу, отвернулся к Сэм; упер обе руки в подбородок и ухмыльнулся, а она хихикнула в ответ.

— А как у вас дела вообще? — спросил Майк.

— Нормально, — ответила Роузи. — Недавно было небольшое происшествие.

— Что за происшествие?

Внезапно Роузи захотелось уйти отсюда, прямо сейчас; из этой комнаты, из «Чаши».

— Воспаление уха, — ответила она. — Оказалось, что воспаление. И ей уже лучше. — Они оба касались Сэм: рука Майка — на плече, рука Роузи — на голове дочери. — Она принимает розовые таблетки, ну, такие, пахнут как жвачка. Они в сумке. — Роузи наклонилась и поцеловала холодную липкую щеку Сэм. — Пока, дорогая. Пора мне ехать.

Сэм неожиданно (заранее никогда не угадаешь, когда на нее стих найдет) обняла маму долгим и жадным объятием — и сказала, что любит ее. Роузи быстро вышла, чувствуя, будто приняла постриг или ей отпустили грехи, — как всегда, уходя от Сэм. Когда Роузи добралась до стоянки, до своего раскаленного «бизона», там успел образоваться большой автобус с четкой надписью «Психотерапевтический центр "Лесная чаша"». Его разгружала группа молодых людей вроде тех, что приехали с Майком за Сэм в прошлом месяце, в день, когда умер Бони.