Джон Краули - Любовь и сон

На титульном листе был изображен украшенный колоннами храм.

А на самом верху — точно приложенный к губам палец:

По центру, в окружении украшенных завитками стягов со словами, меж плачущими символами солнца и луны на колоннах с названием четырех элементов, был изображен яйцеобразный картуш, [263]а в яйце — знак, похожий на скелет растущей, но еще не явившейся на свет птицы:

Семь лет Джордано Бруно из Нолы скитался по свету, стучал в городские ворота, его гнали из каждой державы и королевства — он и убегал, и преследовал, сам не зная, что же преследует, за вычетом покоя и случая высказаться: случалось так, что на неких поворотах пути, обычно когда он должен был принять решение, выбрать тропу, повернуть назад или остановиться, являлся некто, чтобы указать дорогу или открыть дверь: показывал ему этот знак, владел им или же упоминал — знак, вырезанный на кольце, нарисованный в дорожной пыли, в Венеции, в Генуе.

Как он оказался здесь? Вырезал ли его сам меняющий обличье англичанин (который, возможно, и сам не ведал о своем оборотничестве) — или его кто-нибудь выучил?

«Иероглиф, — сказал Диксон. — Иероглиф монады».

Жрецы Эгипта знали, как заставить воздушных духов спуститься на землю из их владений: они изображали на илистых берегах Нила или высекали на камне знак приказания, слово Прииди на языке, что был прежде языков человеческих.

Не этот ли знак заставил его покинуть Юг и привел на холодный остров, где его оскорбили и унизили?

Он спросил: Почему ты привел меня сюда?

Но ответом были лишь слова: Если ты не понимаешь, молчи или познай.

« Doctissime , — прошептал на ухо доктору Ди Адельберт Ласки. — Возможно ли нам снова вступить в переговоры с. Я говорю о тех, кто. Кого вы и я, и мастер, мастер…»

«Келли».

«Келли. О тех, беседы с кем я удостоился во время моего предыдущего визита. Как вы полагаете…»

«Слишком много людей, — негромко ответил доктор Ди. — Мы не сможем найти необходимого для работы уединения и спокойствия.

«Я отошлю всех».

Когда польский князь впервые посетил Мортлейк в сопровождении лишь слуги и телохранителя, Джон Ди пригласил его в свои удаленные покои, где Келли испросил у духов напутственное слово для пришлеца, и Ласки был обеспокоен, поражен и воспламенен услышанным. Тайные враги. Возвращение домой. Великие победы. Кровь. Корона. [264]В течение всего утомительного путешествия в Оксфорд он думал о том, как бы посетить Ди вновь.

«А где мастер Келли?»

Доктор Ди потеребил бороду, глянул в окно. День угасал.

«Ушел на рыбалку», — ответил он.

Уже некоторое время он наблюдал за лягушкой, которая терпеливо охотилась, сидя на плавучем бревне. Ее огромные, точно слепые глаза были открыты, хотя их то и дело заслоняла некая пелена. Она ловила добычу языком, который двигался столь же быстро, сколь тело было медлительно и холодно: вот содрогнулась — и проглотила длинноногую муху, а ты и не успел увидеть миг поимки. Времени требовалось немало: лягушка невозмутимо проглатывала насекомое, а крылышко или нога подрагивали, свисая из огромного рта.

Келли почувствовал, как напряглась леса, но когда он потянул за нее, быстро ослабла. Рыба нырнула, вильнув Келли хвостом. И утащила червяка.

Доктор Ди первым предложил своему ясновидцу отвлечься с помощью рыбалки — меланхоликам отвлекаться необходимо, они непрерывно стремятся к этому, но никакое занятие не приносит им продолжительного удовлетворения; меланхолии свойственно стремление к занятости и одновременно желание ничего не делать. Рыбалка в некотором роде и то и другое. Но от его меланхолии было лишь одно лекарство.

Эдвард Келли держал при себе — а ночью хранил под подушкой, не расставаясь ни на минуту, — каменный сосуд, закупоренный воском, внутри которого находилось крошечное количество красного порошка, отданное ему неким духом в обмен на душу. Он рассказал доктору Ди, что нашел порошок и книгу о том, как его использовать, написанную непонятными буквами, в могиле монаха в Гластонбери, а спустя некоторое время и сам поверил в это, хотя немая псоглавая тварь, демон, искусивший его книгою, не оставлял Келли все эти годы. И сейчас он сидел на берегу рядом с Келли, скучающий и беспокойный разом. Келли даже знал, как его зовут.

Он перестал рыбачить. Его глаза открыты, но он уже ничего не видит. Это он — та лягушка-охотница; и пойманная муха — тоже он. Когда он вот так часами сидел у заводи с удилищем и корзиной для рыбы, его глаза то и дело застилала пелена, то ослепляя, то вновь позволяя видеть; и так до вечера, который изумлял Келли прохладной темнотой и возвращал его на речной берег.

Молодые рыцари (со всем подобающим почтением) предложили вернуться в Лондон. Ласки пожелал им доброго пути: ему нужно было о многом поговорить наедине с другом, однако пусть господа не думают, что должны остаться; пусть возвращаются, обратный путь он найдет и сам; его не унесет в море, и королева не обвинит их в небрежении; поезжайте, поезжайте.

Сидни глубоко поклонился и сказал, что оставит Александра Диксона и еще несколько человек, чтобы они позаботились о герцоге; надев перчатки, он вопросительно посмотрел на странного итальянца, но тот, казалось, был почти в прострации, лишь выглянул из-за стопок книг — робкий удивленный олененок — и покачал головой.

«Тогда buona sera, Signor [265]», — сказал Сидни; странный человек тут же пришел в себя и заторопился, чтобы пожать руку рыцаря и заглянуть глубоко в его глаза.

Возвращаясь в Лондон, джентльмены смеялись, как школьники, отпущенные на каникулы, обсуждая свои приключения в Оксфорде и Мортлейке. Они оставили одну разукрашенную лодку, самую величественную; в тихом воздухе цвета ее смягчились.

Река, все еще яркая, несмотря на то что был уже девятый час, текла по затемненной земле, чтобы на западе встретиться с небом; там, совсем близко, ярко белели вечерние звезды. В комнате наверху мастер Диксон открыл крошечное окошко и высунул голову.

«Неужели Земля сияет там так же, как эти звезды? — спросил он. — Как Меркурий, Венера, Марс?»

«Конечно, — ответил Бруно. — Темных звезд не существует. Моря Земли — это зеркала, так же как и моря других миров. Увеличивают и отражают солнечные лучи».

«Если бы мы оказались на Меркурии…»

«Мы бы увидели сияние Земли на… на востоке. Нынче. Этой ночью. Как они видят ее сейчас».

«Они?»

«Тамошние жители».