Иржи Грошек - Легкий завтрак в тени некрополя

Родителей Валерии я помню, с одной стороны – хорошо, а с другой стороны – как черно-белый киножурнал перед художественным фильмом. О чем-то они говорили, что-то советовали – но кто их слушал и вникал в содержание? Словно кадры кинохроники, пробежали они перед глазами и кончились. Отец Валерии – отставной полковник, мать – невыразительная блондинка. После автомобильной катастрофы я неоднократно пыталась оживить их в памяти, но все время мерещились две застывшие фотографии. Дай бог, чтобы Валерия видела их ярче, чем я. Мои воспоминания намного цветастее, когда речь идет о самой Валерии. Мы продолжали соревноваться между собой и днем, и вечером, напоминая, однако, что все остальные должны быть зрителями, а не участниками в нашем личном забеге. Вначале мы колотили всех подряд – и девчонок, и мальчишек, которые желали с нами посостязаться, а затем все просто оставили нас в покое – и сверстники, и взрослые. Кстати, мы всегда были первыми в школе по успеваемости, потому что учиться хуже всех – немудрено. Первыми, но не лучшими, из-за своего вызывающего поведения. Но, честное слово, не было судилища для меня хуже насмешливого взгляда Валерии. Если бы она повесилась и спросила: «А ты так можешь?» – я бы постаралась повеситься лучше нее. В пятнадцать лет, здоровые уже дуры, мы досоревновались в канун Рождества – провалились под лед. Я по плечики, а Валерия – по горлышко. Лед был на реке хрупкий, Валерия сделала один шаг, я – два, Валерия – три, а в результате – бежали по холоду километра четыре в обледеневшей одежде… Мы заявились к Валерии домой, стуча зубами, как зайцы по барабану. Слава богу, что никто нас не видел – наплевать, конечно, да объяснять разным дуракам ничего не хотелось. Особенно родителям. «Девочки! Девочки! Вы застудили придатки! Вы рожать не сможете!» Прости меня, Господи. Во-первых, «рожать» – не было поставлено такой задачи, а во-вторых – с придатками все обошлось. Мы сбросили всю одежду прямо в коридоре и побежали в ванную комнату. Синие, как утопленницы, мы обе забрались в ванну, скрючились поперек и глядели, как медленно течет струя горячей воды из крана. Она текла невообразимо медленно, мы тряслись от холода, плечо к плечу, и наблюдали. «Ппппоцелуй ммменя», – сказала Валерия. «Шшшшто?» – переспросила я. «Ппппоцелуй ммменя, или я сссчас ппппомру!» – сказала она. Мне тоже казалось, что минуты жизни сочтены. Извилины у меня в голове рассыпались и бренчали, как ледышки в стакане. Я придвинулась еще ближе к Валерии и подставила для поцелуя свои синие губы. Все равно это был конец света, апокалипсис, и надо ли думать – что делаешь? Меня трясло так сильно, что я невольно укусила Валерию, и капелька крови размазалась по нашим губам. «Кккак ххххолодно», – сказала Валерия, повернулась ко мне лицом, обхватила руками и ногами и прижалась всем телом. Мы сидели в ванне, крепко обнявшись, покуда горячая вода не заполнила ее целиком. Только тогда мы немного пришли в себя и отодвинулись в разные стороны. Но лукавый бес, прости господи, уже высек искорку, когда ударил ледышкой об ледышку…

«И пришел один из семи Ангелов, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих». [28]

Опять же в пятнадцать лет мы устроили соревнование на сексуальную невоздержанность. Не помню, кто начал рассказывать о красивом юноше, который трепетно поцеловал девушке руку, но через месяц мы договорились до скотоложства. «Разнузданной похоти» мы предавались по воскресеньям. «Ну как выходной денек?» – спрашивала у меня Валерия в понедельник. И, тараща глаза для убедительности, я рассказывала Валерии, как трое смелых рабочих затащили меня в подвал и по очереди, и все вместе… «А что у тебя?» – интересовалась я. И Валерия говорила, что нет ничего лучше американского негра. «Где ты взяла американского негра?» – удивлялась я. И Валерия улыбалась снисходительно. Оказывается, что эти самые негры просто кишат на нашей проселочной дороге, и стоит лишь поднять руку и проголосовать, как тут же они овладеют интересной девушкой на заднем сиденье американского «мерседеса». «Пойдем, – говорила я, – сейчас же пойдем на проселочную дорогу». И мы сидели на обочине до темноты, поглядывая вдаль, где исчезала пыльная дорога, покуда какой-нибудь тракторист не останавливался, грохоча, перед нами и не спрашивал – а какого черта мы здесь делаем. Мы прыскали, потому что закопченный тракторист выглядел словно негр, и убегали, сгибаясь от хохота, поскольку этот чумазый «американец» жил в соседнем доме на нашей улице. «Сегодня прохладно, – говорила мне на прощание Валерия, – и негры поэтому не гуляют». И меня вполне устраивало такое объяснение.

Однажды я рассказывала Валерии в очередной раз, как плавала привлекательная девушка в реке голая и вдруг откуда ни возьмись поднялся со дна водолаз и овладел девушкой. На самом интересном, по моему мнению, месте, когда водолаз стал опутывать девушку шлангами, Валерия вдруг меня остановила. «Ведь ты же девственница», – сказала она. Конечно, я стала божиться, что ничего подобного, что, может быть, даже беременна от водолаза… «Девственница-девственница, – подтвердила Валерия, – такая же, как и я». С некоторых пор мы нахально игнорировали медицинские осмотры в школе, и поэтому наши родители, вероятно, подозревали, что мы с Валерией дефлорированы, но они боялись взглянуть правде в глаза и выяснить все окончательно. А сверстники были просто уверены, что мы распоследние потаскухи и «вимен фри», хотя никто из них не мог похвастаться, что тронул нас хотя бы пальцем. Даже разговоры среди них на эту тему грозили бы неминуемой головомойкой каждому сопливому ромео с неуемной фантазией. Мы были вне зоны их возможностей и ухаживаний. Достаточно Валерии было сказать: «Что-то мальчик пристально на тебя поглядывает – влюбился, наверное», и это было так унизительно, что «мальчик» уходил домой с синяками и шишками. Старшеклассники нам казались слишком ничтожными, вот если бы принц княжества Монако… Но где же взять «принца Монако» в социалистической Чехословакии и в трехстах километрах от Праги? Мы с Валерией были обречены на девственность. «В нашем возрасте это стыдно», – сказала Валерия. «Но что же делать?» – спросила я, скорее всего риторически, поскольку не было никакой возможности расстаться с девственностью достойно – мне в глазах Валерии, а Валерии в моих глазах. Любую кандидатуру Валерия могла расценить как «фе-е», а я не желала столь низко пасть во мнении Валерии. Уверена, что Валерия опасалась того же самого с моей стороны. И тогда мы перебрали в уме всех представителей мужского пола в нашем городке. Пусть подождут «принцы Монако»… Но, к сожалению, картина получилась довольно скучная. С юношами «делать это» было бы унизительно для нашего «реноме», а из «трактористов» никто не захочет с нами связываться. Мы приплыли…