Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

Он долго избегал ее, прячась на другой половине дома…

В конце концов слухи дошли до ее отца. Примчавшись в столицу, он убедился, что его дочь и Менделеев действительно любят друг друга. Однако Феозва, как уже было сказано, ни за что не соглашалась на развод, и тогда отец Анны потребовал, чтобы Менделеев больше не искал встреч с его дочерью.

Менделеев обещал, но сдержать свое слово так и не смог: его постоянно влекло именно в те места, где почему-то, совершенно случайно, оказывалась и она.

Тогда отец Анны предпринял еще один решительный шаг: он отправил свою дочь на всю зиму в Италию. А Менделееву как раз подошло время ехать в Алжир, на научный конгресс.

И вот как развивались дальнейшие события.

Перед самым отъездом Менделеева, а точнее сказать, перед самым тем моментом, на который планировался его отъезд, один из ближайших друзей его, Бекетов, переговорив с ним о чем-то с глазу на глаз и выйдя от него, тут же, никому ничего не объясняя и не отвечая на вопросы окружающих, сел в коляску и отправился в Боблово к Феозве. Что уж он ей там говорил, мы, конечно, никогда не узнаем. Но, по совершенно непонятным причинам, вопреки логике и здравому смыслу всех, кто знал эту женщину, она вдруг согласилась предоставить своему мужу полную свободу. Заручившись согласием на развод, Бекетов примчался назад в Петербург.

Разумеется, ни в какой Алжир Менделеев после этого уже не поехал. Вместо научного конгресса он на крыльях любви полетел прямо в Рим, чтобы обрадовать свою возлюбленную, потом, прихватив ее с собой, направился-таки в Африку, но вместо Алжира они очутились почему-то в Египте, потом — в Испании… А когда уезжали из Рима, так ни с кем и не попрощались.

Вот такая трудная, красивая, и мучительная была у них была любовь.

Еще одна чудесная история случилась с Менделеевым в Симферополе.

Дело в том, что с самого детства он не отличался крепким здоровьем, а в студенческие годы, во влажном петербургском климате, и вовсе расхворался. У него пошла горлом кровь, и врачи сказали, что у него последняя степень чахотки. Однажды, когда он лежал в клинике педагогического института, он услышал, как главный лекарь во время обхода, думая, что Менделеев уснул, сказал директору: «Ну этот-то уже не поднимется…»

Менделеев понял, что со здоровьем шутить не стоит, и, выйдя из госпиталя, приложил все усилия, чтобы попасть на прием к придворному медику Здекауэру. Прослушав юношу, Здекауэр посоветовал ему поскорее ехать в Крым (куда в те времена обычно направляли всех безнадежно больных), а заодно и показаться там Пирогову, на всякий случай.

И Менделеев выехал в Симферополь.

В Крыму в это время шла война. Пирогов, засучив рукава, оперировал с раннего утра и до позднего вечера, проделывая в день по нескольку десятков ампутаций. Менделеев каждое утро приходил к нему в госпиталь, заглядывал в операционную, но, увидев, чем занят великий медик, тут же удалялся, утешая себя тем, что сейчас Пирогов больше нужен раненым, чем ему, но в то же время прекрасно понимая, что все дело в его собственной нерешительности.

Чтобы хоть как-то убить время и отвлечься от мрачных мыслей, он устроися на временную работу в Симферопольскую гимназию. Но, ввиду непрекращающихся военных действий, гимназия практически не работала.

Тогда-то, судя по всему, он и приобщился к чемоданам. По крайней мере, по прошествии какого-то времени он почувствовал себя значительно увереннее и, подумав, что терять ему все равно уже нечего, решился-таки подойти к Пирогову. Каково же было его удивление, когда тот, внимательно его осмотрев, сказал: «Нате-ка вам, батенька, письмо вашего Здекауэра. Сберегите его, да когда-нибудь ему и верните. И от меня поклон передайте. Вы нас обоих переживете».

Предсказание великого хирурга сбылось в точности: Менделеев пережил и Пирогова, и Здекауэра.

Дмитрий Иванович и сам занимался предказаниями. Один раз, например, поразмыслив о будущем своего родного города Тобольска, он вдруг, без всякого видимого основания, сказал: «Вот увидите: через сорок лет в Сибири широко расцветет промышленность и культура — в крае и в Тобольске будет лучше. Он должен сыграть большую роль в освоении Севера». Присутствующие при этом только переглянулись, но время подтвердило слова Менделеева. Ровно через сорок лет Тобольск стал крупнейшим центром нефтехимической промышленности и обрел вторую молодость.

За несколько десятков лет до того, как Огюст Пиккар, покоритель стратосферы, впервые построил герметическую гондолу, Менделеев в одной из своих печатных работ, причем безо всяких претензий на научное открытие, просто так, между прочим, выдвинул идею «прикреплять к аэростату герметически закрытый, оплетенный, упругий прибор для помещения наблюдателя, который тогда будет обеспечен сжатым воздухом и может безопасно для себя делать определения и управлять шаром». Кстати, именно по этому принципу — по принципу герметической корзины — был устроен и спускаемый аппарат космического корабля, на котором возвращался на землю Юрий Гагарин.

К сожалению, Дмитрий Иванович делал не одни лишь оптимистические пресказания. В 1905 году, когда правительство России, наученное горьким опытом Японской войны, стало активно предпринимать на международной арене всевозможные мирные усилия, будучи в полной уверенности, что благодаря этим усилиям Россия не будет втянута в новую войну, Дмитрий Иванович заявил, что «несмотря ни на какие мирные наши усилия, впереди России предстоит еще много оборонительных войн». Если бы не его международный авторитет ученого, еще неизвесно, во что бы вылился для него этот прогноз.

Кстати, Менделеев не раз делал и научные предсказания. К примеру, в одной из своих статей, которая называлась « Естественная система элементов и применение ея к указанию свойств неоткрытых еще элементов » и была написана им в 1871 году, он предсказал существование нескольких, тогда еще никому не известных, химических элементов, и в числе их — эка-алюминия ( Eka-Aluminium ). Причем он не только описал основные свойства эка-алюминия, но и заявил, что этот элемент будет открыт методом спектрального анализа.

Все это полностью подтвердилось: в 1875 году молодой французский естествоиспытатель Лекок де Буабодран, исследуя цинковую обманку с горы Пьерфитт в Пиренеях, спектроскопически обнаружил в ней новый элемент, выделил соли этого элемента и определил некоторые его свойства, после чего тут же направил в адрес Парижской академии наук телеграмму, в которой говорилось буквально следующее:

«Позавчера, 27 августа 1875 года, между двумя и четырьмя часами ночи я, Лекок де Буабодран, обнаружил новый элемент в минерале цинковая обманка из рудника Пьерфитт в Пиренеях».