Вацлав Михальский - Прощеное воскресение

Мальчишки переживали, а она, Маруся, всегда вытягивала высокую ноту и ни разу не сорвалась. Был за ней такой грех, а вернее, такая повадка: «ходить по краю». Много раз в жизни ходила и ни разу не сорвалась. И вот опять она пошла по краю: к шести часам объявится жених мсье Мишель, и что потом? Неужели все рухнет и опять она останется одна-одинешенька? Говорят: «Один в поле не воин». Неправда, воин, особенно когда деваться больше некуда. Хочешь не хочешь, а будешь воевать, будешь царапаться за эту жизнь.

Квартировавшая на первом этаже швейцарская фирма по производству и продаже редких часов на прошлой неделе подарила Марии Александровне очень высокие, в рост человека, напольные часы в виде готической башни. Теперь они украшали гостиную.

«Ладно, как будет — так будет, — решила Мария Александровна. — Без двадцати минут шесть, надо подниматься домой».

— Че ты така невесела? — спросила Марию тетя Нюся, едва та переступила порог.

— Я? Да все нормально, — с деланным равнодушием отвечала Мария и даже улыбнулась, но, видимо, улыбка получилась такая вымученная, что тетя Нюся только головой покачала. Она была очень чувствительна к перепадам в настроении Марии, не зря они очень быстро перешли на «ты», как подруги, иначе получалась какая-то чепуха, какая-то полная разноголосица в отношениях.

— К шести чай накрой, — сказала Мария, проходя к себе в спальню, — на троих, к нам гость будет.

— Хто такий?

— Хто? Хто? А то ты не знаешь? — съязвила Мария. — Мой секретарь Мишель.

— А откудова мне знать? — удивилась тетя Нюся, и по тону ее голоса было понятно, что она не лукавит.

Дареные напольные часы пробили шесть раз, их густой, сильный бой отозвался легким дрожанием оконных стекол.

«Или часы надо потише настроить, или окна новой замазкой пройти», — машинально подумала Мария Александровна, и тут же раздались три легоньких сухих стука в дверь.

Мсье Мишель был пунктуален.

Поздоровавшись с гостем, тетя Нюся не мешкая разлила чай по тонким фарфоровым чашкам. Нарезала три куска яблочного пирога и разложила их по трем тарелочкам.

— Угощайтесь, мсье Мишель, — как могла, радушно предложила Мария.

— Спасибо. Я очень люблю яблочный пирог, — сказал мсье Мишель, обращаясь к тете Нюсе.

— Мы тоже любим, — отвечала ему та по-французски.

— Как идут наши дела, мсье? — спросила Мария, чтобы как-то заполнить возникшую паузу.

— Дела идут неплохо, — с готовностью, но без подобострастия отвечал мсье Мишель. — Вы не ошиблись, перебросив те биржевые деньги в строительство жилья для небогатых людей. Спрос растет каждую неделю.

— Но я помню, мсье Мишель, что это вы меня надоумили. Очень хорошо помню и тот день и тот час.

— Разве дело во мне? — смутился гость. — После войны всегда большой спрос на жилье. Так было и после Первой мировой, точно так же. Какой у вас вкусный чай! — с восторженной улыбкой взглянул он на тетю Нюсю.

— На здоровье, — отвечала та по-французски. Тете Нюсе были совсем не интересны разговоры Марии и ее секретаря, который никогда прежде не поднимался к ним в дом.

— Еще по чашечке? — спросила Мария гостя.

— С удовольствием! Никогда не пил такого вкусного чая.

— Вот дело сладится, будете пить каждый день, — сухо сказала Мария, не глядя ни на гостя, ни на тетю Нюсю, наливавшую всем по второй чашке.

— Я отлучусь, — не допив свой чай, поднялась Мария, — а вы поговорите без меня. — И, глядя в пол, вышла из гостиной.

Когда через четверть часа Мария вернулась в гостиную, тетя Нюся сидела за столом одна и как ни в чем не бывало пила свой чай из тонкой фарфоровой чашки, такой тонкой, что чай был виден в ней на просвет.

— А где Мишель?

— Где? Где? Казала бы я тебе, где, — усмехнулась тетя Нюся. — Тама! Что же это ты, бессовестная, меня бросила?!

— Дело такое. Третий лишний.

— Дурненька ты, Маруся, на всю голову. Шо ж это ты могла про меня такое в уме держать, а?! — Все это тетя Нюся проговорила с такой светлой улыбкой на лице, такой искренней, что Мария и думать не думала, а бросилась вдруг к ней в объятья, и обе заплакали облегчающими душу слезами чистой радости.

Утром следующего дня в кабинет Марии Александровны постучался мсье Мишель. Вошел, поклонился и, не принимая предложения хозяйки кабинета сесть, сказал:

— Мадам Мари, мне понадобится две недели, чтобы подготовить дела к передаче другому секретарю. И еще неделю на передачу самих дел.

— Но, мсье Мишель, зачем же так? — неуверенно начала Мария Александровна.

— Нет, мадам. Дело решенное. А любить мадам Нюси я смогу и издали, — сказал он с полуулыбкой человека, понимающего, что обидели его не нарочно, что просто «так карта легла».

— Хорошо, мсье. Я дам вам любые рекомендательные письма и всегда буду к вашим услугам. Вы замечательный сотрудник и хороший человек.

— Спасибо. Разрешите идти?

— Не забудьте передать привет коту Паскалю. Кстати, он серый или черный?

— Серый, мадам. Такой же серый и самонадеянный, как я, — печально улыбнулся мсье Мишель. — Не держите на меня зла.

— Бог с вами!

На этой доброй ноте они и расстались.

«Настоящий мужчина, — подумала Мария Александровна, оставшись в кабинете одна, — гордый и держится молодцом. Кто знает, может, Нюсе было бы с ним хорошо…»

Под утро ей приснилась большая собака, белая с черными пятнами и лучистыми карими глазами, кажется сенбернар, она не разбиралась в собачьих породах, но почему-то решила во сне, что именно сенбернар. Собака встала на задние лапы, а могучие передние положила на плечи Марии.

— Да что же ты навалился на меня, шалун? — смеясь во сне, вскрикнула Мария и пробудилась от собственного голоса. А пробудившись, сразу же осмотрела свои плечи — не остались ли там синяки от огромных собачьих лап? Оказывается, остались, на левом плече явный, а на правом едва различимый, да еще и сладко побаливало в тех местах.

Никакого сенбернара, конечно, и в помине не было. Сквозь дорогие брюссельские занавеси на высоком чистом окне падали кружевные тени и узорный солнечный свет: на кровать, на пол, на Фунтика, приводящего себя в порядок у порога спальни.

— Фуня, что же ты чужих собак в дом пускаешь? — нарочито строго спросила пса Мария.

Фунтик посмотрел на нее внимательно, моргнул сразу обоими глазами, дескать, «шутку понял», и продолжил свой утренний туалет.

— Куда это ты нализываешься? — ласково спросила его Мария. — Ты считаешь, мы куда-то пойдем и надо выглядеть прилично?

Фунтик понятливо помахал хвостом с белой кисточкой на конце.