Анатолий Отян - Добро Наказуемо

Прошло больше чем два года их совместной жизни, пока Марина поняла, что она забеременела. Она сразу не сказала об этом мужу, а пошла в женскую консультацию, врач после осмотра подтвердил её беременность, которая по его мнению составляла три месяца и протекала нормально. Марина сначала сообщила об этом матери, а когда пришёл с работы Михаил и ему. Муж сначала даже не поверил, а потом обрадовался, как ребёнок и даже предложил тёще выпить по этому поводу шампанского.

— А почему только вам с мамой, — возмутилась Марина, — я что, к этому не имею никакого отношения?

— Тебе нельзя, алкоголь плохо влияет на ребёнка, — с видом знатока заявил Михаил.

— Немножко можно, — сказала Анна, и Михаил налил Марине полрюмки Они выпили и Михаил вспомнил, что у них в деревне по такому случаю не полагалось пить и тем более что-либо наперёд загадывать и тем более рассказывать посторонним людям, чтоб не сглазить.

— А вообще всё это бабские забобоны, — сказал Михаил, вспомнив, что он член КПСС, а компартия отрицает всё, что связано с религией.

— Забобоны, не забобоны, а люди знают, что говорят и что делают.

— Да, конечно, — подхватил Михаил.

Он, воспитанный советской школой и комсомолом, считал себя атеистом, хотя подсознательно был человеком верующим и очень суеверным. Михаил никогда не шёл дальше по намеченному пути, если ему перебежит дорогу чёрная кошка или женщина с пустыми вёдрами. Он или подождёт, пока кто-то другой пройдёт поэтому пути, или обойдёт это место. Доходило до смешного. Однажды он участвовал в облаве на важного преступника, и перед их машиной пробежала кошка. Будучи за старшего, Михаил приказал водителю остановиться, подождать пару секунд, пока их обгонит другая машина, а потом продолжили езду. К его счастью, случилось так, что именно его группа задержала подозреваемого и кто-то из её членов рассказал историю с кошкой.

Михаил был уверен, что если бы он не остановился, преступник ушёл. В отделении над этим посмеивались, но многие сами верили в приметы.

Михаила как подменили. Он был ласков, предупредителен, встречал её почти ежедневно после работы, а когда не мог встретить, переживал, как она сама добралась домой. Он даже предложил Марине уволиться с работы, но она ему объяснила, что в таком случае она потеряет рабочий стаж и декретный отпуск.

Марина тоже переменилась. Она стала мягче по отношению к мужу, он стал ей ближе, родней. Её саму это удивляло.

— Мама, — говорила она Анне, — ты знаешь, со мной что-то происходит. Или потому что Мишка стал ко мне больше внимательным, или потому, что он отец будущего ребёнка, но я его как будто бы начинаю любить. Ну может не любить, а мне приятно быть с ним рядом, прикасаться к нему. Раньше такого я за собой не замечала.

— Да, наверное, это природный инстинкт. Матерям всегда приятны люди, которым нравятся их дети. А что касается отцов, то когда ты была маленькая, я постоянно благодарила Бога за то, что он послал мне твоего отца, и просила Бога быть к нему милостивым. Я и сейчас так думаю. Я тебе говорила, что будет всё хорошо, значит будет.

Когда ребёнок внутри Марины начал шевелиться, Михаил прикладывал то ладонь, то ухо к её животу и умилялся, когда чувствовал как там кто-то шевелится.

— Да, да, — говорил он, — шевелится, и кажется я слышу, что и сердечко там бьётся быстро, быстро, тук-тук, тук-тук. Интересно, кто там, девочка или мальчик?

— А ты у неё спроси?

— Почему у неё, может у него?

— Может, может, — смеялась Марина и положив ладонь на его голову легонько трепала его волосы.

Михаил считал дни, когда жена должна рожать, но прошла неделя от намеченного срока, а долгожданный ребёнок не появлялся.

— Ты, Маринка, меня совсем замучаешь. То ты два года не беременела, а теперь не рожаешь вовремя.

— Всё будет нормально, не волнуйся.

Ночью Марина разбудила мужа:

— Вызывай скорую, кажется начались схватки.

Михаил вскочил, схватил телефон сначала вызвал скорую, а потом позвонил к себе в отделение и услышав ответ дежурного, назвал пароль и сказал:

— Гапонов говорит. Как у вас там? Порядок? Серёга, пришли мне машину, у меня жена рожать собралась, я вызвал скорую, но подстрахуюсь, ты знаешь, как у них бывает. Ну, спасибо!

Марина уже одевалась. Михаил вёл её по лестнице поддерживая под локоть.

— Ты мне руку сломаешь, медведь. Пусти, я сама.

— Извини, я аккуратней буду.

У подъезда стояли обе машины — скорая и милицейский "газик"

Михаил сел вместе с Мариной в скорую, а водителю приказал ехать за ними. Когда подъехали к роддому, Михаил хотел зайти вместе с Мариной внутрь, но женщина-врач со скорой сказала, что там ему нечего делать, и он может ехать досыпать. Михаил ещё в растерянности покрутился возле роддома, когда уехала скорая, а потом сказал водителю, чтобы тот отвёз его на работу. Молодой лейтенант, пославший за Гапоновым машину сказал ему:

— Вы бы, товарищ майор лучше бы поспали дома. Ещё только четыре часа.

— Какой там сон? Поработаю, у меня дел много.

Но не работалось. Через полчаса позвонил в роддом:

— Девушка, я привёз недавно жену…

— Как фамилия?

— Гапонова Мария.

— Молодой человек, вы же только что привезли, чего вы звоните?

— Может родила уже?

— Женщины не пушки, детьми не стреляют. Подождёте. Звоните часов в десять, — и бросила трубку.

Гапонов жил в Одессе больше восьми лет, но никак не мог привыкнуть к их шуткам, граничащим то с грубостью, то с нахальством.

Он вспомнил: "Женщины не пушки", — и вначале разозлился, но потом себе представил, как дети вылетают из материнской утробы и засмеялся.

Работа не лезла ему в голову, он перебирал бумаги и натыкался на отдельные слова и несколько секунд думал, что они обозначают. В половине восьмого не выдержал, позвонил:

— Девушка, Гапо…

— Слышу по голосу, Марина Гапонова только что родила.

— Кого?

— Дайте договорить. Девочка, три с половиной килограмма, пятьдесят два сантиметра. Поздравляю.

— Спасибо, родная!

Он хотел выскочить из кабинета, вернулся, не зная для чего, потом вспомнил и позвонил тёще.

— Мама, (впервые он её так назвал) девочка, три с половиной килограмма, пятьдесят два сантиметра! Поздравляю Вас, бабушка Аня!

— Спасибо, Миша, — ответила Анна, положила трубку и заплакала.

Она сидела, слёзы радости катились по её щекам и думала о себе, что вот и жизнь прошла, она бабушка, а жизни-то настоящей и не было.

Швейная машинка, костыли, инфаркт. Только одна радость у неё в жизни — Марина. Как она ей тяжело досталась. Но теперь награда на старости лет — внучка. "А сколько же мне лет, что я говорю о себе, что я старая? Боже, всего сорок семь! Ничего, мы ещё поживём." — думала Анна, взяла лист бумаги и стала записывать, что нужно купить для новорожденной.