Томас Пинчон - Секретная интеграция

– Эй,- позвал Тим, постучав в окно.- Грови. Гровер открыл окно и объявил Тиму, что тот имеет прискорбную склонность к дилаторному поведению.

– Какому? – не понял Тим.

– Я только что слушал паренька из Нью-Йорка,- сказал Гровер, когда Тим влез в окно.- Что-то странное сегодня с погодой, потому что мне с трудом удается поймать даже Спрингфилд.

Гровер был заядлым радиолюбителем. Он собрал собственный приемник-передатчик и разные измерительные приборы. Не только погода, но и окружающие горы были причиной капризного поведения радиоволн. Когда Тим оставался ночевать у Гровера, он слышал, как порой далеко за полночь его комната наполнялась эфирными голосами, иногда они доносились даже из-за океана. Гровер любил слушать эфир, но сам редко передавал кому-нибудь сообщения. У него на стене была приколота дорожная карта, и каждый раз, когда он слышал новый голос, он делал отметку на карте и указывал частоту. Тим никогда не видел, чтобы Гровер спал. В котором бы часу Тим ни засыпал, Гровер продолжал возиться с настройкой приемника, прижимая к ушам пару огромных обрезиненных наушников. Иногда он включал громкоговоритель. И тогда Тим, то впадая в дрему, то просыпаясь и не различая сна и яви, слышал, как кто-то вызывает полицию на место аварии, или просто улавливал какие-то шумы или отзвуки, которые вдруг возникали посреди тишины; слышал, как переговариваются встречающие ночные поезда таксисты, в основном ворча по поводу кофе или обмениваясь плоскими шутками с диспетчером; слышал куски репортажа о матче шахматистов; долетающие из-за Голландских холмов переговоры капитанов буксиров, тянущих груженные гравием баржи вниз по Гудзону; разговоры дорожных рабочих поздней осенью или зимой, всю ночь убирающих снег и расчищающих дороги, или даже голос радиста с торгового судна в открытом море, когда слой Хевисайда оказывался в нужном месте. Все это проникало в его сны, населяя их случайными персонажами, и поэтому утром он не мог сказать, что. Выло отзвуком реальных событий, а что просто привиделось. Здесь Гровер ничем не мог ему помочь. Просыпаясь и все еще находясь под влиянием сна, Тим спрашивал: «Грови, что там с пропавшим енотом? Полицейские его нашли?» или «А что было дальше с канадским лесорубом в плавучем доме на реке?» На что Гровер неизменно отвечал: «Я этого не помню». Когда Этьен Шердлу тоже оставался ночевать у Гровера, утром он вспоминал чье-то пение, или доклад смотрителей заповедника в какой-то штаб, или жаркие споры – наполовину по-итальянски – о профессиональном футболе, то есть совсем не то, что запомнилось Тиму.

Этьен тоже должен был прийти сегодня. Приятели собирались каждую субботу по утрам. Возможно, он задерживался, потому что отец опять велел ему что-то сделать на свалке. Этьен был очень толстым пареньком. Свое имя он писал как «80N» и, присовокупив «ха-ха», расписывался таким образом на телефонных столбах цветными мелками или кусочком желтого известняка, спертым у дорожных рабочих. Как Тим, Гровер и Карл, Этьен любил устраивать розыгрыши, но в отличие от друзей был прямо-таки одержим этой страстью. Если Гровер был гением, Тим хотел стать тренером баскетбольной команды, а Карл мог бы блистать в этой команде, то Этьен мечтал о профессии, как-нибудь связанной с розыгрышами. «Ты чокнутый, – говорили ему друзья.- Что это за профессия? Ты что, будешь комиком на телевидении или клоуном в цирке?» А Этьен, обняв кого-нибудь за плечи (если быть начеку, то можно было сообразить, что он делает это не из дружеских чувств, а чтобы скотчем прицепить на спину приятелю листок с надписью вроде «МОЯ МАМА ХОДИТ В СОЛДАТСКИХ САПОГАХ» или «ДАЙ МНЕ ПИНКА» – со стрелкой, показывающей, куда именно), отвечал: «Мой отец говорит, что скоро всё будут делать машины. Что работу можно будет найти только на свалках для поломанных машин. Машины не смогут только шутить. Поэтому шутить и устраивать розыгрыши будут люди».

Приятели, пожалуй, были правы: вполне возможно, Этьен был немного чокнутый. Он осмеливался устраивать такие рискованные гадости, на которые больше никто не отваживался: прокалывал шины на колесах полицейских машин, оставлял дурацкие и, в сущности, бессмысленные записки с подписью «Призрак» на столе в кабинете директрисы, пока она вела урок в восьмом классе, а однажды, надев водолазный костюм, залез в речку и засорил илом водозаборник бумажной фабрики (в результате чего фабрика остановилась почти на неделю), и проделывал прочие шалости в том же духе. Он ненавидел общественные институты. Его злейшими врагами, главными мишенями его проказ были школа, железная дорога и АУР. Этьен собрал вокруг себя шайку таких же недовольных, которых директриса, распекая, неизменно называла олигофренами; этого слова они не понимали, а Гровер отказывался объяснять – его это бесило, потому что оно было таким же оскорбительным, как макаронник или ниггер. Среди друзей Этьена были такие личности, как братья Мостли – Арнольд и Кермит, которые нюхали авиационный клей, воровали из магазина мышеловки, а потом развлекались, швыряя их во взведенном состоянии друг в друга где-нибудь на пустыре; Ким Дуфэй, худенькая шестиклассница с экзотической внешностью и длинной светлой косичкой с постоянно перепачканным синими чернилами кончиком, которая разбиралась в различных взрывчатых веществах и отвечала за пополнение запасов натрия в их тайнике, добывая его из лаборатории минджборовской средней школы с помощью своего приятеля Гэйлорда, по уши влюбленного в нее студента-второкурсника, толкателя ядра и просто любителя ребятни; Хоган Слотроп, докторский сынок, который в возрасте восьми лет всерьез пристрастился к ежевечернему питью пива, а в девять лет ударился в религию, дал зарок не пить и вступил в Общество Анонимных Алкоголиков – решение, одобренное снисходительным папашей и благосклонно воспринятое местным отделением АА, где посчитали, что присутствие ребенка может благотворно повлиять на взрослых; Нунци Пассарелла, который начал с того, что каким-то образом умудрился привезти на школьном автобусе взрослую свинью – польско-китайскую свиноматку в четверть тонны весом, чтобы выступить с ней на конкурсе «Покажи и расскажи», и, не останавливаясь на достигнутом, основал культ юродивой Сью Данхэм в честь легендарной и прекрасной бродяжки, которая в прошлом веке бродила по окрестным холмам, подменяла младенцев, устраивала пожары и, по сути, могла считаться святой покровительницей всей их компании.

– Где Карл? – спросил Тим, вытерев голову одним из свитеров Гровера.

– В подвале,- ответил Гровер.- Играет с носорожьими ногами.- Их можно было носить как сапоги, и обычно их надевали, когда выпадал снег.- А что?