Сара Уотерс - Ночной дозор

– Опаздываешь, подруга, – сказала Бетти, встретив на министерской лестнице Вив, которая стремглав летела в раздевалку.

– Знаю. – Вив запыхалась. – Гибсон засекла?

– Она сейчас у мистера Арчера. А меня послали в подвал вот за этим. – Бетти тряхнула кипой папок. – Если поторопишься, проскочишь. И все же, где ты была?

– Нигде, – улыбнувшись, мотнула головой Вив.

На ходу сдергивая перчатки и шляпку, она побежала в гардероб, где, распахнув дверцу, засунула в шкафчик свернутое пальто. Сумочку оставила при себе, поскольку мисс Гибсон не возбраняла держать сумку на рабочем месте, но, перед тем как закрыть шкафчик, заглянула в нее, удостоверяясь, что все необходимое – гигиеническая прокладка и аспирин – на месте, ибо нывшие груди и живот уведомляли о приближении месячных. Было бы хорошо забежать в туалет и сразу приспособить прокладку на место, но времени не оставалось. Однако по дороге к лестнице Вив сунула в рот таблетку, без воды разжевала и проглотила, кривясь от ее горького мелового вкуса.

Обеденный перерыв она потратила на то, чтобы сгонять в общежитие и проверить почту. Вив знала, что придет открытка от Реджи; после субботних встреч он всегда посылал весточку – это был единственный способ сообщить, что с ним все благополучно. На сей раз открытка была с дурацкой картинкой: смазливая молодица и подмигивающий солдат опускают штору светомаскировки, а ниже надпись «Соблюдайте темноту!». Рядом Реджи приписал: «Везунчики-...бунчики!!!» На обороте шел текст: «О. О. – (Что означало «Обалденной Очаровашке».) – Искал брюнетку, но есть лишь блондинки. Мечтаю, чтоб я был он, а ты – она! Целую». Сейчас открытка лежала в сумочке рядом с упаковкой аспирина.

Было уже четверть третьего, а комната Вив находилась на восьмом этаже. Можно бы воспользоваться лифтом, но эти лифты еле ползут, и ждешь их по целому часу; она пошла пешком. Шла резво и размеренно, точно стайер: руки перед грудью, на пятку не ступать – на мраморных ступенях каблуки ужасно цокают. Обогнала какого-то мужчину, и тот рассмеялся:

– Ну и ну! Что за спешка? Знаете нечто, неведомое остальным?

Вив слегка умерила прыть, пока он не свернул на свой этаж, а затем припустила снова. Лишь перед коридором восьмого этажа она притормозила, чтобы отдышаться, платком отереть лицо и поправить волосы.

Стал слышен бешеный треск – трах-тарарах-тах-тах! – будто разрывы крохотных снарядов. Вив быстро прошла по коридору, открыла дверь, и звук стал почти оглушающим: в комнате толпились столы, и за каждым яростно печатала машинистка. Некоторые были в наушниках; почти все распечатывали стенограммы. Они молотили по клавишам столь энергично, потому что коретки содержали не один, но два, три, а порой и четыре проложенных копиркой листа. Комната была просторная, но душная. Окна давно законопатили на случай газовой атаки. Стекла оклеили полосами коричневой бумаги для предохранения от ударной волны.

Смесь запахов стояла просто сногсшибательная: пахло тальком, перманентом, чернильной лентой, табаком и потом. На стенах висели плакаты, оставшиеся от разных министерских кампаний: изображения Картофеля Пита и других жизнерадостных корнеплодов, заклинавших сварить их и съесть, а также лозунги в духе древних религиозных воззваний:

САЖАЙ ТЕПЕРЬ!

ВЕСНА и ЛЕТО приходят, как всегда, ДАЖЕ на ВОЙНЕ.

Во главе комнаты расположился отдельный стол, который сейчас пустовал. Но через минуту после того, как Вив села на место, сдернула с машинки чехол и принялась за работу, из кабинета мистера Арчера выглянула мисс Гибсон. Она осмотрела комнату, удостоверилась, что все девушки печатают напропалую, и вновь скрылась.

Едва дверь затворилась, Вив почувствовала, как нечто маленькое и легкое ударило ее в плечо и отскочило на пол. Со своего места, футах в десяти, Бетти кинулась скрепкой.

– Спящая красавица, – беззвучно проартикулировала она, когда подруга оглянулась.

Вив показала язык и вернулась к работе.

Она печатала таблицу калорийности продуктов питания – дело кропотливое, поскольку вначале приходилось печатать столбцы, оставляя между ними зазор, а затем вставлять листы горизонтально и пропечатывать разделительные линии. Причем надо было следить, чтобы страницы не разъехались, иначе первая выйдет нормально, а в копиях – полная ерунда.

Хлопотливая работа в шуме и духоте навевала мысль, что с таким же успехом можно вкалывать на заводе, изготавливая прицелы для самолетов. Там хотя бы платят больше. Однако окружающих впечатляло, что ты служишь машинисткой в министерстве, где полно девушек-аристократок с именами вроде Нэнси, Минти, Фелисити, Дафна, Фэй. С любой из них общего у нее было мало. Даже Бетти, которая жевала резинку и разговаривала в манере официантки-оторвы из американского фильма, закончила пансион благородных девиц и денег имела что грязи.

Вив же получила работу после секретарских курсов в колледже Бэлхем – повезло с инструктором, которая рекомендовала подать прошение. Сейчас ничто не мешает, сказала она, девушке вашего происхождения устроиться как человеку из именитой семьи. Еще посоветовала взять уроки дикции, и потому три месяца кряду Вив каждую неделю моталась в Кенсингтон, где в подвальной комнатке престарелой актрисы полчаса краснела, читая стихи. Она до сих пор помнила отрывки из Уолтера де ла Мара:

Эй, живые, откликнитесь, есть кто-нибудь?

Дверь дрожала под мощной рукой.

Конь почуял, что Странник ослабил узду,

И, понурясь, захрупал травой. 35 35 Уолтер де ла Мар (1873-1956) – английский поэт и писатель. Первая строфа стихотворения «Безмолвие», перевод И. Трояновского.

В день собеседования наружность и выговор благовоспитанных девиц, собравшихся в приемной министерства, перепугали ее насмерть. Одна из них беспечно сказала:

– Да все это мура, девочки! Они лишь хотят убедиться, что мы не красим волосы и не употребляем ужасных слов вроде «папаша» и «сортир».

Вообще-то собеседование прошло гладко. Но с тех давних пор Вив всякий раз вспоминала этот день и ту девушку, когда слышала слово «сортир».

О беде, разразившейся с Дунканом, она никому не сказала. Никто, даже Бетти, не знал, что у нее вообще есть брат. В начале войны девушки из общежития в бесцеремонной проходной манере, обычной для подобных вопросов, интересовались: «У тебя нет брата, Вив? Вот же повезло! Братцы – это такая гадость, я своего терпеть не могу!» Впрочем, теперь уже никто благоразумно не спрашивал о братьях, приятелях и мужьях.

Закончив печатать таблицу, Вив принялась за новую. Сидевшая впереди девушка по имени Милисент откинулась на спинку стула и тряхнула головой. На лист в машинке Вив упал волос: длинный, темный и пересушенный завивкой, но с сальным, похожим на булавочную головку корешком. Вив сдула волос на пол. Если присмотреться, пол усыпан такими волосками. Иногда вдруг в голову приходила мысль о невероятном клубке спутанных волос, который собирался на вениках уборщиц, когда те подметут все здание. Сейчас эта мысль, появившаяся в довершение к вони и духоте комнаты, окончательно испоганила настроение. Как же остогидило бабское общество! От близости стольких женщин уже тошнит! От этой пудры! Духов! Следов помады на ободках чашек и кончиках карандашей! Бритых подмышек и ног! Пузырьков с верамоном и пачек аспирина!