Сара Уотерс - Ночной дозор

Хелен уперлась.

– Там слишком темно!

– Да тут совсем рядом.

Рука Джулии соскользнула с локтя Хелен к ее ладони, сжала пальцы и повела по уклонистой тропке, а чуть погодя дала знак остановиться. Взметнулся луч фонарика, и в его пляшущем свете Хелен различила абрис башни, изящной и высокой, с острым тонким шпилем, поднявшимся над арочными контрфорсами, а может, всего лишь пробоинами от бомб, ибо лишенная крыши церковь была выпотрошена и искорежена.

– Сент-Дунстан-Ист, – тихо сказала Джулия, глядя вверх. – После Большого пожара тысяча шестьсот шестьдесят шестого года ее заново отстроил Рен, 47 47 Кристофер Рен (1632-1723) – английский архитектор, математик и астроном. Гармонично связывал разнообразные по формам здания с пейзажем и городской средой (план реконструкции Лондона, 1666, лондонский собор Святого Павла, 1675-1710). как и большинство здешних церквей. Говорят, в этом проекте ему помогала дочь Джейн. Вроде бы сама укладывала последние камни наверху, потому что каменщик струхнул. Когда убрали леса, она легла здесь внизу, демонстрируя уверенность, что башня не рухнет... Я люблю здесь бывать. Представляю, как Джейн с кирпичами и мастерком взбиралась по ступеням башни. Наверняка, она была крепышом, хотя на портретах ее изображают бледноликой и хрупкой. Побудем здесь минутку? Вы не очень замерзли?

– Нет, ничего. Только внутрь не пойдем.

– Нет-нет, здесь постоим. Если держаться в тени, никакой разбойник или головорез нас ввек не разглядит.

Не разнимая рук, они обошли башню вокруг, ориентируясь по разбитому ограждению и осторожно нащупывая дорогу в искореженной земле. Каждая дверь в башню имела крыльцо из трех-четырех вытертых каменных ступеней; возле одной они присели. От камня исходил ледяной холод. Черные двери и стены совсем не отражали света, и Хелен едва различала Джулию в ее темной кепке и куртке.

Но уловила движение ее руки, когда та нырнула в карман и достала термос. Услышала влажный чмок пробки, покинувшей стеклянное горлышко. Джулия передала термос, Хелен поднесла его ко рту. Терпкое красное питье отыскало дорогу к губам и точно огнем опалило язык. Хелен глотнула, и почти сразу напряжение отпустило.

– Мы будто единственные, кто уцелел в городе, – прошептала она, возвращая флягу. – Как вы думаете, здесь привидения водятся?

Джулия сделала глоток. Отерла рот.

– Может, бродит призрак Самуэля Пипса. 48 48 Самуэль Пипс (1633-1703) – организатор морских экспедиций, член парламента, известный своими дневниками, где отражены нашествие чумы, Большой пожар и другие значительные события того времени. Он захаживал в эту церковь. Однажды здесь на него напала парочка грабителей.

– Не будь я пьяной, слушать бы такого не стала.

– Что-то вы быстро опьянели.

– Я уж до этого была пьяной, только не признавалась. Ладно, у меня день рожденья, имею право.

– Тогда мне тоже следует напиться. Что за радость надираться в одиночку?

Они выпили еще и посидели молча. Потом Хелен очень тихо запела:

– Какие дурацкие слова, правда? – сказала она, оборвав пение. – Вот уж не думала, что еще их помню.

– Вы мило поете, – сказала Джулия. – А про святую Елену там ничего не говорится?

– Кажется, нет. А что тогда прозвонили бы колокола?

– Вот уж не знаю. Может, «большие перемены»?

– Или «тюремные стены»... Как насчет святой Иулии?

– По-моему, такой святой вообще нет. И потом, она не рифмуется. Разве что, с чем-нибудь странным, вроде ульи.

– Пожалуй, вы самый не странный человек из всех, кого я встречала, Джулия.

Они говорили тихо, привалившись к черной башенной двери и повернувшись друг к другу. Когда Джулия рассмеялась, Хелен ощутила волну ее дыхания, теплого, пахнущего вином и чуть кисловатого от табака.

– Вам не странно, что по темноте вас притащили к руинам церкви? – спросила Джулия.

– Это чудесно.

– Выпейте еще вина, – усмехнулась Джулия.

Хелен покачала головой. Сердце колотилось в горле. Очень высоко и сильно, не давая сглотнуть.

– Я больше не хочу, – тихо проговорила Хелен. – Вообще-то, Джулия, я боюсь быть пьяной, когда я с вами.

Ей казалось, что не понять смысла ее слов нельзя, что они проникли сквозь тонкую, но упругую перепонку, прорвали ее, и теперь хлынет лавина неуправляемых чувств... Но Джулия вновь засмеялась и, видимо, отвернулась, потому что ее дыхание больше не касалось губ Хелен; когда она заговорила, голос ее звучал задумчиво и отрешенно:

– Как странно, ведь мы так мало знаем друг друга. Когда три недели назад мы пили чай у станции «Марилебон» – помните? – я бы в жизни не подумала, что буду вот так с вами сидеть...

– Почему вы тогда меня окликнули, Джулия? – помолчав, спросила Хелен. – Почему пригласили выпить чаю?

– Почему? – переспросила Джулия. – Сказать?.. Прямо боюсь. Пожалуй, вы меня возненавидите. Я это сделала... ну, из любопытства, так, наверное, можно выразиться.

– Из любопытства?

– Хотелось... вас оценить, так что ли. – Джулия смущенно усмехнулась. – Я думала, вы догадались.

Хелен молчала. Она вспомнила странный хитроватый взгляд Джулии, когда речь зашла о Кей, и свое ощущение, будто ее проверяют и оценивают. Наконец она выговорила:

– Наверное, я все же догадалась. Вам хотелось узнать, найдете ли вы во мне то, что находит Кей, да?

Джулия шевельнулась.

– Это был гадкий поступок. Теперь я сожалею.

– Пустяки, – сказала Хелен. – Правда, это не важно. В конце концов... – Чуть затонувшее возбуждение вновь всплыло на спасательном круге вина и темноты. – В итоге мы обе оказались в несколько странной ситуации.

– Вот как?

– Я говорю о том, что было между вами и Кей...

Даже в темноте Хелен тотчас поняла, что допустила ошибку. Джулия напряглась.

– Кей вам рассказала? – резко спросила она.

– Да. Впрочем, я сама догадывалась.

– И вы с Кей говорили об этом?

– Да.

– Что же она сказала?

– Только, что это была...

– Что?

Хелен замялась и потом ответила:

– Нелюбовь – так она выразилась.

– Нелюбовь? – засмеялась Джулия. – Надо же! – Она снова отвернулась.

Хелен потянулась к ее руке. Но поймала рукав куртки.

– Что случилось? Что? Ведь это не важно, правда? Для меня это никогда не имело значения. Вы об этом думаете? Или о том, что это не мое собачье дело? Но все же до некоторой степени это меня касается. Раз Кей была со мной так честна и откровенна... – От волнения Хелен забыла, что в данной теме Кей вовсе не была с ней откровенна. – Если Кей была в этом столь открыта и искренна, зачем же нам притворяться? Если это ничего не значило для меня, почему теперь оно должно что-то значить для нас?