Эдмундо Сольдан - Цифровые грезы

— Кого нужно убить? — спросил он с полуулыбкой, понимая, что в целях самоуспокоения следует оказать хотя бы минимальное сопротивление.

Почему, почему его так искушают? Если бы не они, Себастьян так и не узнал бы об этом темном уголке своей личности, и его представление о самом себе было бы более цельным и не зависящим от законов спроса-предложения.

— Многих людей, — также с полуулыбкой ответила Исабель.

Себастьян придал лицу шутливо-злодейское выражение, и Исабель тоже скорчила соответствующую гримасу, после чего на некоторое время воцарилась неловкая тишина, прерываемая только доносящимся с улицы стуком молотков.

В тот день Себастьяну никак не удавалось сконцентрироваться на работе. Он долго расхаживал из угла в угол, потом направился в редакционный отдел на втором этаже, где в недавно разделенной невысокими перегородками просторной «светлой комнате», словно выстроившаяся в ряд расстрельная команда, трудились журналисты и репортеры (щелканье клавиш — будто выстрелы в приговоренных). Ковер на полу приглушал шаги и служил огромной пепельницей. Пахло бразильским освежителем воздуха — спирт со следами какого-то травяного аромата.

Компьютер рядом с туалетом без устали выплевывал новости от информационных агентств. Смерть парашютиста в Хантсвилле, штат Алабама — погиб, приземлившись на территории частной резиденции, растерзанный доберманом. Арестован глава организации, выступающей против похищений людей, во время сбрасывания в пропасть тела главы организации, занимающейся похищениями. Себастьян споткнулся о протянутый на полу кабель, и компьютер отключился. Прощайте новости. Хотя бы на несколько минут.

В голове крутилось предложение Исабель оцифровать довольно внушительное количество фотографий Монтенегро времен диктатуры. Так, невинная забава, сказала она, скорее вопрос тщеславия, чем что-то иное. Трудно поверить. Более чем трудно — невозможно.

С лицемерной вежливостью поздоровался с Элисальде, листающим слюнявым пальцем последний номер «Манчете». Пропустил мимо уха жалобы Сеси Овандо, ответственной за рубрику «Культура». Обиженно брюзжа, она возмущалась, что пришлось втиснуть все события на единственную полосу и в результате вчера читатели «ТП» остались в неведении касательно того, что Лионском музее обнаружена поддельная картина Модильяни.

Поболтал с Лазарте и помог тому с решением последнего кроссворда от Бенджамина Лоредо, который будет опубликован в следующую субботу. Познакомился с сыном Лазарте, взъерошенным семнадцатилетним подростком, рисовавшим собственные комиксы — бездарный плагиат Остерхельда и мазня к адаптированным романам Пола Остера — и зарабатывавшим по мелочи сочинением заголовков для первых страниц (наше секретное оружие, сказал Лазарте, похлопав сына по спине и указав на заголовок к статье о том, что в помощь Монтенегро была нанята журналистка из Санта-Крус — она будет править его мемуары: «Генералу напишут воспоминания»). Мальчишка был не без амбиций — он развлекался также написанием коротеньких рассказов, подражая Борхесу, Кортасару и «всем, кому следует подражать, чтобы создать собственный стиль».

— И где ты публикуешься? — поинтересовался Себастьян. — Наверное, это нелегко, с учетом того, что мы закрыли литературное приложение.

— К счастью, полно журналов online. И очень хороших. Кроме того, так меня читают и в других странах. Узкие рамки — удел прошлого.

— Напиши что-нибудь Элисальде для «Фаренгейта», — предложил Себастьян, но подросток окинул его полным презрения взглядом, словно говоря, что его дело — большая литература, а не какая-то журнальная дешевка.

О, гордыня литераторов, подумал Себстьян. Писать то, что потом утонет в архивах никем не читаемых книг. Какая удача, что в этот момент Джуниор попросил его зайти в кабинет.

Джуниор хотел представить Инее, их нового фотографа. С сегодняшнего дня она будет работать с нами. Миниатюрная, короткие волосы, испуганное выражение лица, пару лет назад выпустила весьма хорошо принятый критикой фотоальбом Маркакольо — городишки на полдороге между долиной и Чапаре, считающегося центром торговли кокаином.

— Чудесный фотограф. Подарок судьбы. Идеально впишется в «ТП», — выстрелил Джуниор с обычным лаконизмом.

Такое впечатление, что в детстве он проглотил телеграфный аппарат. Джуниор стремительно лысел и носил рубашки с таким длинным рукавом, что из манжет выглядывали пальцы — он словно расчитывал подрасти еще на несколько сантиметров и перестать казаться карликом с наполеоновскими замашками.

— Очень рад познакомиться с женщиной, которая скоро возненавидит меня за то, что я трогаю ее неприкосновенные фотографии, — поклонился Себастьян.

Инеc не заметила в его словах и намека на юмор. Пуристка, подумал Себастьян. Одна из тех, кто считает, что ее творения священны и горе-горькое осмелившемуся осквернить их Photoshop’ом. Тем лучше. Посмотрим, узнает ли она своих чад, когда я с ними поработаю.

— Восхищена вашими Цифровыми Созданиями, — сказала она. — Но ведь технически вы не фотограф?

— Технически нет. И не технически тоже.

Себастьян припомнил юные годы в Дон Боско, легендарную фотолабораторию рядом с аудиториями Центрального зала и комнатой аудиовизуальных пособий; об этом затемненом помещении в школе ходили самые разнообразные истории; там во мраке ученики возились со своими нитратами и сульфатами, проявляя негативы обнаженных натурщиц, и многие из них находили в фотографии свое призвание. Себастьян был там всего раз — в начале своего особенно успешного спортивного года — и именно тогда потерял девственность, попав в руки библиотекарши, обожавшей Серруто [31] Oscar Cerruto (1912–1981) — боливийский поэт, писатель журналист и дипломат. и когда ей лижут спину. Это был печальный опыт — Себастьяну было тогда всего тринадцать — и больше в лабораторию он возвращаться не захотел. Может, поэтому фотография в своем традиционном представлении так его и не заинтересовала. Все началось, когда он понял, что может творить со снимками благодаря Photoshop’у.

— Но, — хромая к двери (в шестнадцать лет он упал с лошади и с тех пор припадал на ногу), заметил Джуниор, — если ты не ас цифровой фотографии, то кто же?

— Приключения спеца по цифровой фотографии в Рио-Фухитиво, — проговорила Инее, но Себастьян не понял аллюзии.

— Кто? — он пожал плечами. — Пусть Инеc и скажет. Кто я, Инеc?

— Я лучше промолчу, — хмыкнула она.

Себастьяну это понравилось — новенькая умна.

А еще у нее короткие волосы, это плюс — ее легко оцифровать и пристраивать любые волосы, хвостики, пучки, локоны — все что угодно, — которые изменят ее внешность до неузнаваемости. Нужно попросить ее фотографию для архива.