Алекс Форен - Танго с манекеном

Они закрыли глаза. И мелодия, которая только что была невнятным фоном, перекочевала куда-то внутрь. А снаружи остался голос Чучо.

– Видеть, а не смотреть. Гомер видел, и Борхес, и им не мешало то, что он слепы. Глаза почти не нужны, разве что третий – и это твой долбанный объектив. Спроси себя – зачем ты снимаешь? Что ты хочешь показать или понять? Есть у тебя рамки, запреты? Табу? Что ты должен сказать этим снимком? Выкрикнуть? На полную катушку. Но – без истерик. Слушая себя, закрыв глаза. Как в жару воду пьешь… Грег, если ты сейчас решишь сделать портрет Мари, что, прежде всего, ты захочешь показать?

Грег раскрыл глаза и взглянул на Мари. Она, как и Чучо, ждала ответа. Не было смысла увиливать.

– Чувственность. Извини, Мари, танго навеяло.

– А нечего извиняться, – отрезал Чучо. – Извиняться нужно было бы, если бы ты соврал. ОК, чувственность… Ну, делай.

– В смысле?

– Ну снимай же, вот горе какое! Или ты ждешь, когда снизойдет вдохновение? Все, что тебе нужно, у тебя есть.

Грег взял фотоаппарат…

Мари явно чувствовала себя неловко. Она попыталась было улыбнуться в объектив, но поняла, что вышло искусственно, наоборот сделалась серьезной и стала смотреть в сторону. Некоторое время Грег еще нажимал на кнопку, затем перестал и отложил фотоаппарат.

– Удалось? – спросил рассеянно Чучо.

Грег, ничего не ответив, пожал плечами.

– Ты хотел передать чувственность? Так она – внутри. И у тебя внутри, и у женщины, которую ты снимаешь. Должно быть что-то, чего никто не знает, кроме вас двоих. Ты и она – никто больше. Это ваша с ней тайна. Сговор. Раскрыть его – все потерять. Как в танго… Никто больше не понимает, в чем здесь секрет, но чувствуют все спинным мозгом, до дрожи – здесь что-то есть, искра какая-то… Извините, Мари, что на вас надето – чулки?

Мари поперхнулась.

– Ну, что же вы так реагируете, как будто я на приеме у королевы перепутал столовые приборы? Это же вы меня просили рассказать о фотографии. Чулки надеты, я знаю, мы же танцевали с вами.

– И что?

– Ничего, наоборот, хорошо! Снимите трусики.

– Чучо! Вы… Ты…

– Я, мы, он, она… Да не бойтесь вы, никто не узнает, даже мы с Грегом ничего не увидим. Господи, вы же делаете это по несколько раз в день, и ничего страшного не происходит!

– Что, прямо здесь..?

– Нет, съездите для этого домой. Здесь, разумеется. Все дело в том, что – именно здесь.

Мари несколько секунд сидела молча. Потом оглянулась вокруг. Кто-то танцевал, кто-то беседовал, сидя за столиками. Если не считать свечей на столах и огней Парижа за перилами, на крыше было темно и, конечно, никто не наблюдал за ними.

– Ну, сами будете отвечать, – неизвестно что имея в виду, сказала Мари и быстро произвела под столом несколько неуловимых движений, после чего, сжимая в руке невесомый кусочек ткани, стала искать глазами сумку.

– Сумку вы оставили внизу, у Сабин, – спокойно сказал Чучо. – Дайте их Грегу, пусть положит в карман. Он никому не отдаст, но это прибавит ему творческих сил.

Мари посмотрела вначале на Чучо, а потом – прямо в глаза Грегу. И протянула ему сжатую в кулак руку.

– Теперь берите фотоаппарат, Грег. Просто снимайте – ее лицо, глаза, губы, волосы – сейчас!

Фотоаппарат показался ему невесомым.

Через какое-то время, одновременно очень короткое и очень долгое, Чучо сказал:

– Примерно так… Можете взглянуть, что получилось.

Еще ощущая в каждом пальце бешеный ритм пульса, Грег опустил камеру, посидел несколько секунд, глядя на нее, а потом включил режим просмотра. Первыми шли кадры с изображением искусственно позировавшей Мари, снятые всего несколько минут назад, здесь же, при этом же освещении. Потом – те, что он сделал только что.

Это были разные снимки. Как будто это была другая женщина, другой фотограф, другая камера, другой город…

– Дай посмотреть, – как-то необычно, натянутым, как струна, голосом сказала Мари.

Он отдал ей фотоаппарат.

Некоторое время она смотрела на дисплей, перелистывая кадры. Хотела что-то сказать, но, видимо, не нашла слов и просто, коротко удивленно качнув из стороны в сторону головой, положила на стол фотоаппарат.

Чучо откинулся на спинку кресла и сказал:

– Ну, вот… А теперь – танцы. Пока музыка не кончилась. Покажите ему танго, Мари.

Она внимательно посмотрела на Чучо.

– У меня… не слишком длинная юбка.

– Отличная. Танго не танцуют в вечернем платье до пола.

Потом, возвращаясь к этому танцу, он понимал, что никогда так не чувствовал партнера. Ерунда, никогда не чувствовал так женщины, которая была рядом. Было ощущение, что танцуешь с собственным гибким отражением. Невозможно было сказать, кто первым начинал каждое следующее движение – он или она. Как будто они были объединены единой нервной системой, подключены к одному источнику напряжения…

На самом деле, их не так много в жизни, событий. И совсем не обязательно, чтобы в этот момент небо над тобой взрывалось фейерверками, а толпы зрителей восторженно кричали тебе «Аллилуйя». Это может быть что-то очень простое, почти обыденное. Но в этот момент ты на равных говоришь со Вселенной.

Возвращаясь к столику и цепляясь, чтобы обрести равновесие, за никчемную привычку все анализировать, пытаясь подобрать какие-то слова, что-то кому-то объясняющие, он понял, что этот танец был равен событию.

Было уже далеко заполночь, это был последний танец, и Галльяно, закончив играть, убрал в футляр аккордеон и подошел к их столику.

– Привет, Вождь, – сказал он, кивнув Грегу и Мари и садясь на свободный стул.

– Салюте, вьехо! Ты отлично играл сегодня. Несколько вещей я раньше не слышал. Что это?

– Будет новый диск – Ultimate Tango in Paris. Слушай, там должен быть буклет… Ну, знаешь, как обычно. Нужны фотографии. Пощелкаешь меня на днях?

– Никак, Ришар, извини, – Чучо, прищурившись, взглянул на Грега и неожиданно указал на него пальцем. – Он сделает. Он фотограф и чувствует танго, увидишь.

Ришар кивнул головой и протянул руку Грегу.

– Рад познакомиться. Давно фотографируете?

– Как вам сказать, – Грег взглянул на Чучо. – Всерьез – минут двадцать.

– В самый раз. Нужно успеть, пока глаз не замылен. Завтра днем вас устроит?

– Вполне. Адрес запишете?

Утром, чтобы напомнить о вчерашней договоренности, позвонил Антуан.

Сам с собой ведя диалог об адекватности своего поведения, Грег взял кофр с фотоаппаратом и приехал на улицу дез Эколь без десяти двенадцать, чтобы заранее найти место в кафе, где его будет почти не видно, а он будет видеть всех.

Шерлок Холмс недоделанный…