Алекс Форен - Танго с манекеном

Такое объяснение его не устраивало. Он не тыкал в модные журналы. Такое же, если не это самое, кресло он перетащил в кабинет из своего прошлого офиса, который был этажом ниже. Маску на стене привез из одного из своих бесконечных африканских путешествий никто иной, как Генри Демулен. Черт возьми, за этим столом работал отец, справа от камина висит фотография, на которой они с ним вдвоем, снятая в день шестидесятилетия его старика.

Грег невольно посмотрел вправо, и вновь испытал стресс. Рядом с камином висела фотография, на которой в хорошо знакомой ему позе были сняты двое улыбающихся мужчин. В первом из них без труда можно было узнать его нынешнего собеседника, хотя и выглядевшего несколько моложе, вторым был седой мужчина в расстегнутой белой рубашке, хохочущий прямо в объектив камеры.

Он с трудом перевел взгляд на человека за столом, разглядывающего его с искренним интересом.

Так. Попробуем принять его идиотскую версию. В том, настоящем, кабинете у Грега неоднократно брали интервью. Причем, не только деловые, но и так называемые «модные» журналы. Как правило, разбитные журналисты приводили с собой фотографа, он принимал красивую позу, и его снимали. Естественно, в интерьере. Эти снимки публиковались. В один из них ткнул когда-то эксцентричный французский коллекционер, сказав своему дизайнеру «хочу». Очень складно получается.

Но никуда не годится, потому что так не бывает.

– Отлично, меня устраивает такое объяснение.

– Отлично, – мгновенным эхом отозвался Гревен.– Тогда перейдем к основной теме нашей встречи… Я коллекционер. Некоторые экспонаты, находящиеся у меня – уникальны. Часть досталась мне еще от отца, – он кивнул в сторону портрета, висящего на стене. – И я хотел бы составить полный каталог коллекции. Для этого, как вы понимаете, нужны фотографии. И, следовательно, фотограф. Но не простой, а тот, кто способен оценить экспозицию… Вы меня устраиваете. О гонораре можете не беспокоиться, я оплачу расходы. Вот, собственно, и все. Если вы готовы, можете начинать хоть сейчас.

Судя по всему, он сказал все, что считал нужным. Выждав несколько секунд, Грег спросил:

– И что же вы коллекционируете?

– Людей, – мгновенно откликнулся Гревен. – Ну, или маски, – он сделал жест в сторону маски, которую привез из Африки Генри. – Это очень забавно. Иногда маска больше походит на человека, чем он сам. Иногда – у него несколько масок, и он не в состоянии выбрать любимую. Ты думаешь, перед тобой человек, а это – маска. Это в природе вещей. Кстати, вам известно, что «маска» – на латыни – «персона». То есть, Личность, Лик, лицо. Личина… В древности маски использовались во время ритуальных инициаций. Вспомните античные мистерии – герой оставался в темноте, наедине с самим собой, практически голым. Как при появлении на свет. И, только найдя выход, освобождался от маски, как бы заново рождаясь.

Он встал, заложил руки за спину и, пройдясь по кабинету, подошел к окну. Не поворачиваясь, глядя в парижский вечер, негромко продекламировал:

Гревен вернулся к столу, взял лежавший на нем пульт и нажал кнопку. За окном медленно поползли вниз тяжелые металлические жалюзи.

– Чтобы вас ничто не отвлекало, – пояснил он. – А гекзаметр, который вы сейчас слышали, – это Лукреций Кар. «О природе вещей». Писано бог знает, сколько веков назад… Ну, не будем терять времени, как только будете готовы, можете начинать. Да хоть и с этой, – он опять кивнул в сторону африканского сувенира. – Не стану мешать.

Он сунул пульт в карман и, не задерживаясь, вышел туда, откуда недавно вошел Грег. Мягко захлопнулась дверь.

Трогательно… После экскурса в историю культуры оставили одного в собственном кабинете поразмышлять…

Некоторое время он сидел в кресле, потом встал, подошел к маске на стене и, сняв ее, осмотрел внутреннюю сторону. Возможно, таких масок несколько, и на той, к которой он так привык за годы, никто не считал царапин, но на первый взгляд они похожи как две капли воды.

Он прошелся по кабинету, дотрагиваясь до давно знакомых ему вещей, как будто видя их впервые. Все было так. Это не декорации, не папье-маше, не дешевые копии, все вещи были подлинными. Ловко…

Внезапно он почувствовал острое желание выйти из этого кабинета, взял кофр с фотоаппаратом и, решительно открыв дверь, едва успел остановиться, чтобы не разбить лоб.

За дверью была стена.

Не бутафорская, а жесткая и прочная, из старого кирпича, такая отчетливо реальная, что трудно было усомниться в ее древности. Почему-то было очень ясно, что пытаться проломить ее – не нужно.

Может быть, и возможно, но, как говорят любители точных наук, это некорректное решение. Даже если знать, что именно отсюда ты сам вошел несколько минут назад, и никакой стены тогда не существовало, все равно – задача о девяти точках так не решается…

Какое, однако, навязчивое гостеприимство.

Когда к нему в этом кабинет являлись фотографы, он все же позволял им выйти.

Грег повернулся к окну. Жалюзи. Чтобы, значит, ничего не отвлекало… У коллекционеров должны быть очень прочные надежные жалюзи. Даже проверять не стоит.

Замуровали. Интересно, откуда этот коллекционер берет тушки для своих чучел?

Ладно… Есть еще дверь за столом. В подлиннике она ведет в туалетную комнату, а в копии… Дверь была плотно заперта. Должен быть ключ… И тут Грег рассмеялся. Господи, как все складно организовано! Это просто квест… Предупреждали же – «носи с собой ключ»! Он почти тактильно ощутил пальцами шероховатую тяжесть серебристого ключа с логотипом Клуба, полученного, казалось, столетие назад…

И исчезнувшего в Ницце по милости паренька на скутере.

Досадно. А ведь предполагалось, наверное, что вот сейчас он откроет дверь и окажется в пространстве, где вспыхнет свет и куча народа с идиотскими улыбками, зааплодировав, крикнет «Сюрприз!»

Пожалуй, оно и к лучшему. Всегда было неловко от таких сцен.

Тем не менее, что-то делать нужно… Пытаясь нащупать пальцами замочную скважину, он даже поморщился, представив себе затаившую дыхание толпу по ту сторону двери.

Замочной скважины не было.

Он присел на корточки. Ключ был не нужен. Его некуда было вставлять. Дверь была бутафорской – простая панель, закрепленная на глухой стене.

Так что аплодисментов не будет… Во всяком случае, пока. Ну, и слава Богу.

Это все же не тот кабинет. Одно отличие есть.

В детских загадках их обычно бывает семь.