Алекс Форэн - Уместны были бы привидения...

В замке что-то происходило – не знаю, как, но это чувствовалось. Молодец, Тони, вовремя развернулся. Не надо не терять времени.

Мы выскочили из машины и под холодным шквалом воды побежали к замку, который в наступающих сумерках казался действительно устрашающим. Я остановился возле закрытой двери и взглянул наверх. Башни замка уходили в небо, которое быстро затягивали тяжелые свинцовые тучи. Я обернулся. Энтони стоял в нерешительности позади меня. В его глазах я увидел неподдельный страх подростка, стоящего перед лицом опасной неизвестности. Заметив мой взгляд, он посильнее сжал зубы, чтобы их предательская дрожь не выдавала его. Не сводя с него глаз, я медленно взялся за тяжелое кольцо на двери. Энтони только пожал плечами. Я отворил дверь и еще раз взглянул на стены замка. В его вытянутых окнах зияли черные бездны. У меня по спине пробежали мурашки. Еще мгновение мы стояли на пороге в нерешительности, а потом вошли внутрь.

Здесь не было слышно ни звука. Складывалось такое впечатление, что воздух внутри замка застыл, а время остановилось. Я прошел к выключателю и пощелкал им – свет не зажегся. Мы достали фонари и включили их. Белые лучи прорезали тьму. Сзади раздался тихий скрип, а потом мощный удар. Мы обернулись. Входная дверь была закрыта. Тони бросился к ней и попытался открыть. Он навалился на нее всей массой – бесполезно. Тогда он отошел на два шага и с силой лягнул дверь, а потом еще и еще.

– Не трать силы попусту! Она не откроется, – я подошел к Тони и схватил его за плечи.

Он тяжело дышал и слегка дрожал.

– Чертов замок! – крикнул он. – Мы не выберемся отсюда.

– Успокойся. Все будет хорошо. Мы выпутаемся. Найдем всех, а потом найдем выход.

Мы двинулись дальше. Лучи наших фонарей блуждали из угла в угол, стараясь не пропустить ничего важного. Мы вошли в столовую, в центре которой стоял огромный стол, накрытый, по меньшей мере, на двадцать персон. Я направил свой фонарь на стены. Ничего необычного. На стенах – все те же портреты бывших хозяев замка. Я остановил луч фонаря на одном из портретов – это был мужчина средних лет в светлом парике.

– Как думаешь, Тони, куда все подевались? – спросил я напарника.

– Не знаю, Дэдди. Но мне все это не нравится, – ответил Тони. – Я все-таки пойду, попробую открыть дверь.

Я продолжил внимательно рассматривать портрет. Мужчина был облачен в парадный наряд. На костюме, плотно облегающем его стройную фигуру, были изящно вышиты причудливые узоры. Видимо, это был очень дорогой костюм, но как же этому мужчине было в нем неудобно!

Я перевел луч света на лицо. Подбородок не очень хорошо выбрит, но тогда не было таких бритв, какие есть сейчас. Нос. Нос как нос. Нормальный нос. Мне он даже понравился. Мой нос был, как мне всегда казалось, слишком большим. Глаза… они вдруг быстро моргнули. От неожиданности я выронил фонарь. Он с глухим стуком упал на пол и откатился в сторону, но, к счастью, не погас. Я тут же поднял его и снова направил на картину. На картине уже был другой мужчина. Это был… Джефф! Я стал быстро переводить луч с одной картины на другую: Генри, Крис, Мэй, Пэт, Пэм. Чертовщина! Что здесь происходит?! Я развернулся и побежал к Энтони.

Он возился с дверью. Когда я направил на него свет фонаря, то увидел, что он стоит перед дверью, наклонившись и держа в зубах свой карманный фонарик, и обеими руками крутит какой-то железякой в замочной скважине.

– Что-то случилось? – спросил Тони, обернувшись.

– Там… портреты… они все на них… на этих портретах, – с трудом выговорил я, тяжело дыша.

– Какие портреты? Кто все? – Тони непонимающе смотрел на меня.

– Пойдем скорее! Я сейчас все тебе покажу, – я жестом пригласил его следовать за мной.

Мы направились к залу. Почему-то в нем теперь горел свет, и, подходя к двери, мы, чтобы не привлекать внимания, выключили свои фонари. Подкравшись на цыпочках, мы осторожно заглянули внутрь. Действительно, все люстры были включены, и зал был освещен сотней лампочек в форме свечей. Правда, самое странное было не это. За столом сидели люди... Все они о чем-то говорили, с их лиц не сходили улыбки, кто-то смеялся. Но все это происходило в абсолютной тишине, как в немом кино. Голосов не было... Они беззвучно обменивались словами, беззвучно смеялись, беззвучно чокались бокалами, в которых искрилось, играя в свете люстр, вино. Во главе стола строго сидел Ларри в черном костюме времен Кромвеля, с белым кружевным воротником. Я посмотрел на Тони.

– У тебя очень обостренная тяга к живописи, – проговорил он, с трудом шевеля непослушными губами. – Мне кажется, портреты – не самое интересное здесь.

И действительно. Сейчас с картинами все было в полном порядке. Но кто были эти люди? Мы продолжали молча смотреть это «немое кино». Некоторое время странные гости еще сидели за столом. Потом мужчины стали по очереди вставать и приглашать дам на танец. Через минуту за столом остался один Ларри, а все десять пар уже кружились по залу в полной тишине, и лишь по их движениям можно было определить, что они танцуют вальс.

Наконец, я набрался смелости и вошел в зал. Лампочки на мгновение засветили ярче, а потом плавно, но быстро погасли. Зал погрузился во тьму. Я включил фонарь и быстро обследовал его лучом весь зал. Никого не было.

– Мне срочно нужно выпить, – сказал Тони и направился к столу.

Он взял со стола бокал, поднял его до уровня своих глаз и внимательно рассмотрел со всех сторон, светя на него. Затем он поднес бокал к носу и понюхал, после чего положил фонарь на стол, поставил рюмку и взял бутылку. Некоторое время он возился с горлышком, потом, наконец, открыл ее и налил содержимое в бокал.

– Превосходный аромат, – подытожил он и сделал глоток, но тут же сплюнул и поморщился. – Это же кровь!

Я взял со стола бутылку, из которой пил Тони, и поднес ее горлышко к носу. Пахло вином. Очень хорошим, дорогим. Я аккуратно сделал глоток прямо из горлышка. Отличное вино.

– Тони, тебе показалось. Великолепное вино. Я такого никогда раньше не пробовал. Интересно, какая у него выдержка?

– Говорю тебе, Саймон, это кровь! Я что, по-твоему, не отличу вкус вина от вкуса крови?

– Слушай, Тони, я тоже несколько напуган всем тем, что здесь происходит. Но это не повод для истерики. Иначе мы действительно не выберемся отсюда.

Я сделал еще один глоток и почувствовал характерный для крови металлический привкус. Я резко выплюнул ее, чуть не забрызгав Тони. Во рту сразу пересохло, захотелось пить. Я наклонился и принялся сплевывать вязкую слюну, которая заполняла мне рот.

– Значит, вино? – спросил мальчик.

– Извини, Тони, ты был прав. Это кровь.

Очень хотелось пить. Мы с Тони направили наши фонари на стол. Там было множество бутылок, но пить из них мы не рискнули.