Иван Шевцов - Остров дьявола

- Скажите, Макс, только чистосердечно… - он вплотную приблизился к лицу Веземана и прошептал: - Нас не подслушивают?

- Исключено. Ведь это, как вы понимаете, входит в мою служебную функцию.

- А Штейнман?

- Он мой начальник, но обязанности у нас общие. В этом отношении можете быть спокойны. Что же касается лично вас, то доктор Дикс у нас вне всяких подозрений.

- Благодарю вас, - сказал Дикс и странно усмехнулся. Желая продолжать прерванную тему и ощутив в себе прилив решимости, Веземан напомнил о финише:

- А может от вас хотят избавиться потому, что Отто сделал свое дело, Отто больше не нужен? Надо полагать, вы завершили свою работу над грозным и страшным смертоносным оружием?

Дикс с любопытством уставился на Веземана, даже лицо его, кажется, изменилось. Грубая откровенность Макса несколько удивила его и, не вызывая подозрительности и беспокойства, он спросил:

- Тебя интересует это оружие?

- Ну, и меня лично, и…

- Бонн? - в упор уточнил Дикс.

- Пуллах, - ответил Веземан и добавил, понизив голос: - Впрочем вы невысокого мнения о генерале Гелене. Да бог с ним, с Пуллахом, он далеко, а ваша лаборатория рядом, и по принципу "своя рубашка ближе к телу" я думаю прежде всего о себе: а не опасна ли та мерзость для обитателей нашего Острова, которую вы изобрели? Мы как-то с Карлом говорили на эту тему и, признаюсь, с беспокойством.

Дикс, уткнувшись взглядом в стол, мрачно задумался. Веземан спокойно ждал. Молчание длилось долго. Веземан обратил внимание, как злобная усмешка скользнула по его синим толстым губам и тут же погасла. Молчание длилось слишком долго. Наконец, резко подняв голову, Дикс сказал:

- Ты мне нравишься. Макс. Я давно присматривался к тебе и буду откровенен, разумеется, в известных пределах. Пока что нам ничто не угрожает, я имею в виду то, что ты деликатно назвал моей мерзостью. Подробней на эту тему мы потолкуем как-нибудь в другой раз, на трезвую голову. Я сегодня захмелел. А пьяный - что глупый. Ты, наверно, слышал, что ум, или интеллект алкоголика нижа обезьяньего. Это доказано экспериментом. Однажды ввели обезьяну в комнату, в которой высоко под потолком была привязана гроздь бананов. Обезьяна сразу заметила лакомство и начала подпрыгивать, стараясь достать бананы. Но потолок был слишком высок. Тогда экспериментатор начал внушать обезьяне: "Думай, думай…" Обезьяна быстро сообразила, взяла табуретку, забралась на нее и снова начала подпрыгивать. Но… увы - никак не доставала. А экспериментатор опять: "Думай, думай, думай". Обезьяна осмотрела комнату, увидела в углу палку, схватила ее, забралась на табуретку и достала бананы. Затем в ту же комнату ввели алкоголика. Теперь к потолку была подвешена бутылка виски. Увидя ее, алкоголик запрыгал как обезьяна, но достать, разумеется не мог - высоко. Экспериментатор и ему посоветовал: "Думай, думай". Но тот продолжал прыгать. Ему опять: "Думай, думай". Возбужденный алкоголик с раздражением ответил: "Зачем думать - прыгать надо!"

Дикс насмешливо прищурился и, стукнув кулаками по столу, сурово и убежденно сказал:

- Знай, Макс, что этой самой мерзости янки не получат у меня. Не дождутся.

- Они получат от Куна и Кларсфедьда, отстранив вас от работы, - настойчиво и прямо возразил Веземан и добавил убежденно: - Кун продолжит ваши работы и закончит. Разве такой вариант исключен?

Дикс пожал плечами и грустно молчал. По его виду Веземан чувствовал, что доктор находится в возбужденном состоянии, граничащим с раздражением. Наконец он сказал, горестно вздохнув:

- Конечно, и такой вариант нельзя исключать. - И перейдя на шепот: - Но нам с тобой удача не светит ни в каком случае, при любом варианте мы остаемся в проигрыше. Проиграют янки - выиграют русские.

- Почему только русские? Прежде всего выиграет Европа, в том числе и немцы.

- Ты умница, Макс, - улыбнулся Дикс и прикрыл глаза набухшими веками. - Устал я. Но с тобой мне было приятно. Еще поговорим. А сейчас - извини меня, хочу отдохнуть. Как у тебя со сном? Все в порядке? А меня мучает бессонница. Я засыпаю всего на полчаса, а потом просыпаюсь в разбитом состоянии и не нахожу себе места. Меня преследует какая-то жуткая тоска. И уже засыпаю только под утро. Ты не представляешь, как это мучительно.

Дикс смотрел куда-то мимо Веземана, в пространство, загадочно и неподвижно, и в его глазах Веземан уловил странное выражение досады, скорби, раскаяния и малодушия. Было ясно, что в нем происходит отчаянная борьба с самим собой, и противоборствующие силы равны, так что исход этой борьбы еще не предрешен.

- И давно это у вас?

- Такое состояние? Почти с полгода, - на двигаясь, ответил Дикс.

- Вы устали, доктор, вам нужно отдохнуть. Уехать с Острова в путешествие месяца на два, отрешиться от всяких дел.

- Не поможет. - Дикс едва заметно покачал головой и устало прикрыл глаза ладонью. Веземану показалось, что за время их беседы он как-то осунулся и даже похудел. Веземан поднялся, и как бы в ответ на это Дикс поднял на него все еще озабоченный взгляд. Глаза их встретились, и в глазах Дикса Веземан прочитал немой вопрос, на который тут же ответил:

- Отдыхайте, доктор, мы приятно провели вечер, и я рад вашему расположению ко мне. Я всегда к вашим услугам. - Он дружески улыбнулся, и в его глазах Дикс нашел искреннее участие.

Придя домой, Веземан сразу же сел в мягкое кресло, стоящее около овального журнального столика, включил торшер с зеленым абажуром и развернул увесистый номер "Нью-Йорк таймс". Вообще-то он получал много газет из разных стран и, свободно владея тремя языками и отчасти четвертым, французским, следил за прессой, хотя читал лишь заголовки и материалы, интересующие его. Теперь, подстегиваемый любопытством, он пытался найти тот материал в двух ведущих американских газетах, на которые обратил внимание Дикс. Вот он - заголовок обведен жирным красным фломастером. В корреспонденции сообщалось, что ЦРУ завербовало медиков во многих госпиталях и эти "исцелители недугов" по заданию секретных служб проводят преступные опыты на людях. В частности, испытывают новый зловещий препарат, действующий на мозг и психику человека с целью подлого подчинения его воли. Это называется "промыванием мозгов". Нью-йоркский педиатр Гарольд Абрамсон по заданию ЦРУ в госпитале "Маунт Синой" "лечил" армейского доктора-биохимика Френка Олсона, который в результате такого "лечения" покончил жизнь самоубийством. Из статьи не трудно было понять, что биохимик располагал секретной информацией, которую мог разгласить, и потому ЦРУ поторопилось закрыть ему рот навсегда.

Что ж, Диксу было над чем задуматься, и Веземан понимал его состояние. И те кошмары, которые преследовали Дикса и о которых он решился поведать Веземану, исходили не из чувства осознания своей вины за совершенные злодеяния в прошлом и совершаемые в настоящем, а из чувства страха. И хотя Дикс хотел предстать перед своим собеседником раскаявшимся грешником и делал это осторожно, намеками, Веземан не верил в его раскаяние.