Иван Шевцов - Остров дьявола

Макс вышел на балкон. Предвечернее солнце, еще достаточно жаркое, стелило по морю широкую ослепительную полосу. У берега притягательно белела кружевная кромка: море соблазнительно и зазывно манило. Макс взял мохнатое полотенце, прикрыл голову белой шапочкой с большим козырьком и в одних плавках ушел на пляж. Собственно, пляж здесь был по всему побережью одинаково удобным, с мелким белым песком. Просто у каждого было свое излюбленное место на пляже. Макс облюбовал себе густую тенистую пальму по соседству с местом, где постоянно купались Кэтрин и Мануэла. Их разделяли какие-нибудь тридцать метров. Чуть подальше рядом с ними всегда располагался Дэвид. Сделав один заплыв, Кларсфельд подсаживался к девушкам и болтал с ними напропалую, выстреливая анекдот за анекдотом, которыми был напичкан по самую макушку. К удивлению Макса, сегодня на пляже он увидел только Кэтрин. Она сделала далекий заплыв и теперь возвращалась к берегу. Ее маленькая головка, обтянутая оранжевой резиновой шапочкой, подобно надувному шарику, плавно покачивалась в искристой зыби моря. Макс обрадовался, увидя ее одну, без Мануэлы - непременной ее спутницы по пляжу. С веселой иронией подумал: "Невеста" и даже улыбнулся своей мысли. Он вошел в воду и поплыл навстречу Кэтрин. Она поприветствовала его поднятой из воды рукой, и, хотя их разделяло значительное расстояние, он отчетливо видел радость на ее лице по яркому блеску ее зубов. Когда они поравнялись, она сказала, делая плавные движения руками вод водой:

- Сеньор Веземан, я к вам заходила, но вы мне не открыли. Я приносила белье. У вас играла музыка.

- Я спал. Я люблю засыпать под музыку.

Он повернулся лицом к берегу и поплыл рядом с ней. У Макса потеплело на душе, и мучившее его напряжение ослабло, потому что в дверь звонил не Штейнман, а Кэтрин, и что это очаровательное создание, нареченное его невестой, плыло сейчас рядом с ним. Он видел ее словно в аквариуме в хрустально-прозрачной воде и любовался грацией ее юного тела, плавными, легкими и свободными движениями ее рук и ног.

Вода была теплая, наверно, около тридцати градусов, при такой же температуре воздуха она почти не освежала, но доставляла несказанное удовольствие не столько плоти, сколько духу и разуму. Для Макса и Кэтрин ежедневные утренние и предвечерние морские ванны стали необходимостью, как пища.

Они вместе вышли из воды и сели на деревянные скамейки-лежаки друг против друга. Долгое плавание утомило Кэтрин, она дышала напряженно и глубоко, но лицо ее сияло радостью и довольством.

- Я вам завтра принесу белье, сеньор Веземан. Можно? Вы не будете спать? - Глаза ее излучали озорные огоньки.

- Нет, ни в коем случае, я буду ждать тебя. А почему ты сегодня одна, где Мануэла?

- Она сегодня… у нее сегодня свидание в ресторане. Ее Дэвид пригласил, - ответила она с чувством радости за свою подругу. Эта радость в перемежку со смущением звучала в ее звонком голосе, искрилась в чистых глазах, сияла на лице.

- Вот как? А тебя никто не приглашал в ресторан?

Вопрос, видно, смутил Кэтрин, она смешалась и замедлила с ответом. Затем, преодолевая смущение, призналась, пряча невинную улыбку:

- Дэвид приглашал однажды, но я не пошла.

- Отчего же?

- Не знаю, - искренне ответила она.

- Он тебе не нравится? - Макс разговаривал с ней, как с подростком, забывая, что в ее возрасте бывают матери двоих, а то и больше детей.

Она неопределенно пожала покатыми плечиками.

- Он Мануэле нравится, - ответила после некоторой паузы.

- А со мной ты пошла б в ресторан?

Вопрос удивил ее. Темные глаза округлились, длинная красивая шея напружинилась, темно-зеленый купальник еще четче обрисовал маленькие плотные груди. Сказала по-детски непосредственно:

- Вы меня не приглашали.

- Я приглашаю.

- Когда? - как будто с готовностью отозвалась она.

- Сегодня. Посидим. Поужинаем.

- И мы встретим там Мануэлу и Дэвида? - не то спросила, не то утвердительно сказала она погасшим голосом, в котором уже не было готовности.

- Вполне возможно, - ответил Макс.

Она на минуту задумалась, и Макс чувствовал, как нерешительно мечется ее мысль, взвешивая все "за" и "против". Ответила категорично:

- Нет, сегодня не могу. Может, когда-нибудь потом.

"Любопытно, что ее смущает и сдерживает?" - подумал Макс, а вслух сказал:

- Ну что ж, перенесем на потом. - И дружески подмигнул ей.

Вдруг она заспешила, словно что-то вспомнив, сказала торопливо, скороговоркой, в которой слышалось взволнованное извинение:

- Сеньор Веземан, я побежала домой, мне нужно маме помочь.

И, схватив полотенце, скрылась в прибрежном кустарнике.

На другой день утром, не успел Макс войти в свой кабинет, как раздался телефонный звонок. Макс услышал его еще за дверью. Звонил Штейнман, просил срочно зайти. Голос у Штейнмана металлический, холодный, тон официальный, категоричный. "Что-то важное. Наверно, был вчера разговор с шефом", - решил Макс и мысленно прикинул, как себя вести в случае "чрезвычайных обстоятельств", под которыми подразумевал подозрение начальника насчет его подлинной личности. В каждый свой приезд на Остров Левитжер напоминал об усилении бдительности, о коммунистической агентуре, которая попытается проникнуть на Остров, чтоб выведать секреты изысканий ученых, совершить диверсии, и даже террористические акты. И хотя здесь, на Острове, отношения между Штейнманом и Веземаном были более дружеские, чем когда-то в Пуллахе, все-таки полковник старался держать своего подчиненного на известном расстоянии и не давал повода для фамильярности и панибратства, хотя они и обращались друг к другу на "ты". Честолюбивый и завистливый Штейнман считал, что в отсутствии на Острове Левитжера не Дикс, а он был здесь старшим начальником, что весь персонал Острова должен его почитать и бояться, в том числе и Дикс. Последний же, надо полагать, в пику заносчивым притязаниям Штейнмана демонстративно проявлял к нему пренебрежение, точно дразнил его ради своего удовольствия, потому что сам Дикс считал себя выше всевозможных табелей о рангах и субординации. Штейнмана он не уважал за его холуйство перед шефом. Карл был четырьмя годами старше Макса, но выглядел он не моложе шестидесятилетнего Дикса, сохранившего спортивную форму воздержанием от разного рода излишеств и особо тщательной заботой о своей плоти. За шестнадцать лет совместной работы Веземан хорошо изучил коварный нрав своего начальника, в котором злобный хищник слился с угодливым лакеем, трусливым и подлым, готовым ради собственного спокойствия и благополучия послать на плаху самого близкого друга, впрочем, друзей у Штейнмана не было и, судя по всему, он в них не нуждался.