Кадзии Мотодзиро - ЛИМОН

«Вы всегда можете воспользоваться нашей сетью, возможно, вашему сыну тоже стоит принимать рыбок».

Услышав этот разговор, Ёсида почувствовал смятение. Больше всего его поразило то, что о его болезни известно чужим людям, и до такой степени, что они публично обсуждают ее. Однако по трезвом размышлении Ёсида пришел к мысли, что такой разговор ни к чему не обязывал, а удивился он лишь потому, что всегда самонадеянно считал себя каким-то особенным. Самое сильное впечатление на него произвело то, что чужие люди хотят заставить его глотать рыбок. А когда он услышал, что его мать засмеялась, он решил, что, возможно, она согласится с ними, а замечание о том, что этих рыбок придется сначала немножко вырастить, оказалось довольно ядовитым. Он почувствовал нестерпимую тоску, представляя девушку на пороге смерти, глотающую рыбок. Больше никаких известий о ней он не слышал, а потом они и вовсе переехали в эту деревню. Когда мать ездила навестить младшего сына, она узнала, что мать девушки скоропостижно скончалась. Это была простая история: женщина поднималась по ступеньке в комнату, где стоял очаг, и внезапно умерла, кажется, он кровоизлияния в мозг. Мать Ёсида беспокоилась, что после смерти этой женщины ее дочь, наверное, совсем падет духом. Несмотря на то, что обычно та женщина вела себя немного странно, по секрету от отца она водила дочку в городскую больницу, а с тех пор, как дочь слегла, тайно ходила за лекарствами. Как-то раз она поймала на улице мать Ёсида и по-матерински жаловалась на свою беду. Ёсида принял этот рассказ близко к сердцу и совершенно переменился в своем отношении к этой женщине. По словам соседей, — сказала мать Ёсида, — с тех пор, как умерла мать девушки, отец заменил ее в уходе за дочерью; неизвестно, при каких обстоятельствах, но как-то раз он сказал соседям: «В торговле покойная была совсем бесполезна, однако видя, как она поднимается на второй этаж по тридцать с лишним раз на дню, я не мог не восхищаться».

Вот и все, что Ёсида слышал о девушке за последнее время. Вспоминая это, он грустил о ее смерти, и его подсознательно стало охватывать странное чувство беспомощности. Комната Ёсида была светлой, рядом была его мать, но почему-то ему казалось, что он один опустился куда-то глубоко, откуда уже не сможет выбраться.

— Ну надо же, — сказал, наконец, Ёсида матери.

— Я же тебе говорила, — сказала она так, будто убеждала в этом Ёсида. Сама она не казалась опечаленной и продолжала свой рассказ. Наконец на ее лице мелькнуло сожаление, и она сказала:

— Девушка жила лишь благодаря матери. После того, как матери не стало, не прошло и двух месяцев, как она скончалась.

После разговоров о той девушке многое вспомнилось Ёсида. С тех пор, как они переехали из города в деревню, прошло всего несколько месяцев, и за это время много раз приходили вести о смертях знакомых из города. Мать Ёсида раз или два в месяц ездила туда, и каждый раз обязательно привозила такие новости. В основном умирали от туберкулеза. Судя по рассказам, период с момента заболевания и до смерти был очень коротким. Дочка школьного учителя умерла за полгода, а теперь слег и его сын. Хозяин лавки, торговавшей пряжей и шерстью, до последнего времени целыми днями работал на прядильном станке прямо в своей лавке, и вдруг умер. Его семья закрыла магазин и вернулась в родные края, а из лавки вскоре сделали кафе.

Теперь, когда Ёсида жил в деревне, и время от времени до него доходили эти вести, он поразительно близко принимал их к сердцу, хотя и понимал, что те два года, что он жил там, он слышал об этом не реже, чем сейчас.

Года два назад болезнь Ёсида обострилась. Оставив свою жизнь токийского студента, он приехал в тот город, и впервые в жизни осознал, что такое «людская молва». Несмотря на то, что Ёсида целыми днями сидел дома, эти слухи доходили до него через рассказы его домашних. Из рассказа о той девушке, которая глотала рыбок как лекарство против туберкулеза, рекомендованного ему, он понял всю мрачную безнадежность сражения человека с этим страшным недугом.

Впервые он приехал в этот дом на каникулы еще тогда, когда был студентом. Только он приехал, как мать завела с ним разговор, не попробует ли он принять сгоревшие до пепла человеческие мозги, отчего ему стало дурно. Мать сказала это без робости, однако с какой-то странной интонацией, и Ёсида охватило незнакомое чувство. Он то и дело вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, насколько серьезно она об этом говорит. Ёсида всегда считал, что мать редко говорит о подобных вещах, поэтому когда она заговорила об этом, Ёсида почувствовал себя беспомощным. А когда она добавила, что уже взяла немножко этого лекарства у рекомендовавшего его человека, Ёсида стало совсем противно.

Мать рассказала, что к ней приходила женщина, которая продает овощи, они разговорились, и женщина рассказала об особенно эффективном лекарстве против туберкулеза. Младший брат этой женщины умер от этой же болезни. Когда его сожгли в деревенском крематории, настоятель местного храма сказал ей:

— Сгоревшие человеческие мозги являются лекарством против этой болезни. Ты можешь помочь людям. Возьми и раздай их тем, кто страдает.

После этого он сам передал ей пепел. Слушая этот рассказ, Ёсида представил младшего брата, умершего, когда никакая медицина не могла ему помочь, затем сестру, стоящую в крематории на похоронах брата, а затем не вызывающего доверия настоятеля, который говорил женщине эти слова и собирал обгоревшие кости. Ёсида не мог сдержаться от мысли, что в желании женщины, поверившей тем словам, и, теперь всегда носившей при себе пепел брата, чтобы раздать больным, было что-то непереносимое. Мать взяла пепел у той женщины, хотя понимала, что он не будет его принимать. Что она собирается делать дальше? Ёсида с неприязнью думал, что мать совершила непоправимый поступок, как в услышанный разговор встрял младший брат Ёсида и сказал:

— Мама, не будем больше о таких гадостях говорить, — сведя всё к шутке, и на этом инцидент был исчерпан.

После того, как Ёсида приехал в этот город, ему еще раз задали похожий вопрос, не хочет ли он полечиться при помощи веревки повесившегося, хотя «может, это и покажется глупостью». Человек, рекомендовавший ему такой способ, был мастером-лакировщиком, рисовавшим картинки в старинном стиле. Он рассказал Ёсида, как заполучил обрезок этой веревки.

В городе жил один вдовец, больной туберкулезом. Болезнь была в такой тяжелой форме, что уже никто не мог ему помочь, поэтому его оставили в ветхой лачуге, где он недавно и повесился. После смерти этого человека остались неоплаченные долги, собрались кредиторы. Хозяин дома, сдававший его покойному, собрал кредиторов, распродал с молотка все вещи, приведя в порядок дела. Наибольшую цену предложили за веревку, на которой он повесился, ее покупали по маленьким отрезкам в один или два суна. [85] Мера длины, равная 3,03 см. На эти деньги хозяин дома не только устроил скромные похороны, но и получил все просроченные выплаты ренты за дом.