Евгений Богданов - Високосный год: Повести

«Заманчивые условия. — Лисицын подумал, что вряд ли он сможет предоставить всем рабочим квартиры и сдельно-премиальную оплату. — Впрочем, почему бы нет? Только не сразу».

— Таких объявлений много, — заведующий аккуратно спрятал листок в папку. — Спрос велик, скажу вам, а предложений маловато. Очень часто приходят те, у кого трудовая книжка сплошь заполнена записями «принят — уволен». Бывает, что явятся прямо с поезда и сразу требуют аванс. Хорошего работника дело держит, а плохой мотается по свету.

— Наверное, не все такие, — усомнился Лисицын.

— Не все, — охотно согласился заведующий. — Вы принесите заявочку, и все оформим.

— Ладно, принесем, — Лисицын попрощался и пошел в райисполком.

Райисполком находился в центре живописного, очень зеленого села Чеканово, раскинувшегося по берегу притока Северной Двины, в новом каменном здании. Напротив него, через площадь, почти в таком же здании располагался райком партии. Обе постройки выходили фасадами на площадь и смотрели окнами друг на друга. Их разделял только недавно разбитый в центре площади скверик. В нем на клумбах желтели ноготки и белели большие садовые ромашки.

Степан Артемьевич быстро поднялся на второй этаж в приемную, застланную широким ковром. Ему повезло: в тот день не было совещаний, никто не ждал очереди на прием, и секретарша — моложавая востроглазая женщина с шиньоном на макушке — сразу впустила его в кабинет.

Председатель райисполкома Семен Семенович Кашутин, высокий, солидный мужчина средних лет, поднялся навстречу Лисицыну, поздоровался и внимательно его выслушал. Затем вежливо улыбнулся и покачал головой:

— Значит, я понял тебя, Лисицын, так. Ты решил через бюро по трудоустройству пригласить людей на постоянную работу в совхоз, а чтобы было где им жить — купить пустующие дома частного сектора.

— Совершенно верно, — подтвердил Лисицын. — Но для этого нужны деньги и ваше разрешение.

— Деньги! — уже серьезно продолжал Кашутин. — Вот капиталисты умеют делать деньги… У них есть такой термин: «делать деньги». Миллионы делают! А мы все просим. Сколько еще будем жить на дотации? Что это за хозяйство, если от него одни убытки?

— Я ж не капиталист, — полушутя возразил Лисицын. — Вы не сказали, как они делают деньги! Они же тянут из народа все жилы!.. Они же эксплуататоры и мировые разбойники-грабители! У нас все по-другому…

— Вот-вот, — государство дай, государство выдели, государство спиши долги, государство залатай дырки. А сами что? Ну, о капиталистах я так, к слову… Мы должны быть по-советски деловыми людьми. Деловыми, понимаешь?

— Мы же… — Лисицын чуточку растерялся, — мы же не сидим сложа руки. Мы трудимся!

— Трудиться-то, конечно, трудитесь, — Кашутин вздохнул и спрятал в стол тоненькую папку. — Только результаты ваших трудов мизерны. А почему? Надо думать! Хорошенько думай, Степан Артемьевич! От средств, вложенных в хозяйство, должна быть отдача. Надо получать в несколько раз больше, чем расходовать. Это — азы хозяйствования. Понимаю — ты молодой руководитель, опыта еще маловато. Но образование у тебя — дай бог всякому. Высшее, инженерное! И смекалкой не обижен. Вот насчет старых изб ты смекнул быстро. Они рядом, купил — и весь разговор. А зачем тебе их покупать? Скажи: зачем?

— Я же объяснил…

— Лично я, дорогой мой, эту затею не одобряю.

— Почему, Семен Семенович?

— А вот почему. С одной стороны, ты затеял вроде бы нужное дело — увеличить жилой фонд совхоза. Но с другой стороны, зачем тебе покупать старье? Снаружи-то избы обшиты вагонкой и выглядят вполне прилично. А под вагонкой что? Старые трухлявые срубы. Печи, наверное, тоже не годятся. Зачем городским дачникам перекладывать их, если по зимам тут не живут? Ох, наплачешься ты с этой недвижимостью. Если купишь да займешься ремонтом — вылетишь в трубу.

— Те, кто будет жить — сами отремонтируют, — не очень уверенно возразил Лисицын.

— Вряд ли. Ты пошел не по тому пути, — Кашутин склонился над столом, подавшись к Лисицыну. — Извини, брат, но мы не можем одобрить покупку старья. На новое строительство, так и быть, деньги дадим, а старые развалюхи — это несерьезно.

— Это помогло бы временно решить проблему.

— Проблемы надо решать не временно. Решения должны быть радикальными и перспективными. Строй — и весь сказ. Людей нет — ищи, нанимай, но строй то, что надо совхозу. Пусть в хозяйстве все будет крепко, основательно. Тогда и люди придут и закрепятся на земле, на второстепенное не разбрасывайся.

— Но ведь те дома пустуют. А пустой дом, говорят, — сирота.

— Они же не твои. Пусть стоят, что тебе за дело?

— На совхозной земле? — горячо воскликнул Лисицын. — Развели по всем деревням эти дачи, ездят летом, как в дома отдыха. Грибы, ягоды запасают, винишко попивают, а кое-кто и бабенок возит тайком для увеселенья. Дачный сектор нам вовсе ни к чему.

Кашутин пожал плечами:

— Одно могу посоветовать: если кто-нибудь из горожан соберется продавать наследственные дома, то желательно, чтобы их приобрели рабочие совхоза. Теперь скажи, как у вас с надоями молока на фермах?

— График выполняем.

— А сколько молока расходуете на внутрихозяйственные нужды?

— Населению Борка в день продаем через магазин до трехсот — четырехсот литров.

— Ну вот! — Кашутин покачал головой. — Совхозную буренку по-прежнему доят и горожане, и сельчане. Есть же указание о том, чтобы держать скот в личных хозяйствах!

— На это дело у нас пока идут не очень охотно.

— Прежде коров держали, а теперь не хотят?

Лисицын пожал плечами, не найдя ответа на этот вопрос.

Кашутин внезапно умолк и словно забыл о посетителе. Он думал о том, что у сельского жителя снизился интерес к личному хозяйству. Почему все-таки? Заработки повысились, жить стали лучше? Да, это так. Есть деньги — можно купить в магазине продукты. Это легче, чем возиться с коровой, поросятами, овцами.

Но только ли в этом дело? Не только. Ликвидация скота в личных хозяйствах была мерой слишком радикальной и преждевременной. Тогда говорили, что путь к изобилию — только через общественное хозяйство, а раз так, то зачем личное? Оно только отвлекает крестьянина от работы, способствует развитию частнособственнических интересов. Но общественное хозяйство тогда, в пятидесятые годы, да и сейчас еще не достигло той мощи, чтобы можно было снабжать продуктами и сельское население, дай бог обеспечить горожан…

Кашутин посмотрел на Лисицына. Тот сидел молча, в настороженно-выжидательной позе. «Сказать ему об этом? — думал Кашутин. — А зачем? Стоит ли ворошить прошлое. Было преждевременное решение, под которое еще не подвели реальной экономической основы. Никто не отменял главного условия: путь к обилию через развитое общественное хозяйство колхозов, совхозов, через образцовые высокопродуктивные фермы в каждом селе. Но… пока это еще не достигнуто, приходится заводить в личных хозяйствах скот, хотя кормовой баланс по-прежнему напряжен».