Андрей Колесников - Тачки, девушки, ГАИ

Я увидел перед собой странного человека с растрепанной козлиной бородкой и горящими глазами. В глазах его горел вызов. Ну, у меня тоже загорелся.

— А что, это много для вас? — спросил он.

— Для вас много, — отрезал я.

— Что, назад поедем?! — предложил он. — Или скидку могу дать. Вы же наверняка любитель скидок. Вот книжечка у меня есть любопытненькая. Вы мне деньги — я вам книжечку!

Он показал книжечку. Названия я, конечно, не запомнил, потому что в глазах у меня от гнева уже потемнело.

Я мог бы спросить название компании, где он работает. Мог сказать, что сейчас позвоню туда вместе с ним. В итоге я вышел бы, не заплатив ему вообще ни копейки, потому что встретил я какого-то мошенника. Еще вот в 02 можно было позвонить. Или по крайней мере, ему об этом сказать. — Для начала пойдем выйдем из машины, придурок, — сказал вместо всего этого я ему.

Трудно сейчас сказать, почему я именно так сказал.

— Из машины?! — заорал он. — А я не выйду! Не буду я с тобой драться! А если ты меня побьешь?! Нет, не выйду! Я таксист!

— Тогда я выйду, — сказал я.

И вышел. Швырнул ему, кстати, тысячу рублей, чтобы потом не в чем было себя упрекнуть. И сдачи потребовал. Он тогда тоже швырнул — 500. То есть со скидкой получилось. Ну, я ему эти 500 — в его козлиную бородку.

— Триста пятьдесят, — говорю, — давай, гад.

И вышел. Пока машину обегал, он стекло лихорадочно закрывал и дверь.

А когда обежал, он уехал. С моей тысячей. И со своими пятью сотнями, конечно. И остановился метрах в 50. Дорога была еще подозрительно пустынной. Высовывается, что-то кричит. То назад сдаст, то вперед. Надеется, что я за ним побегу. Черт какой-то. Мне вдруг стало очень смешно.

Одна моя знакомая решила доехать с Сокола до Тишинской площади. Она остановила машину на Ленинградском проспекте. Эта девушка каждый день ездит на такси. Подойдя к краю тротуара, она редко успевает поднять руку. Перед ней тут же выстраивается очередь из машин, жарко дышащих в затылки друг другу.

Я с сомнением отношусь к таким девушкам. Откуда они знают, кто там сидит? Или им нечего терять (из того, что может потерять девушка в машине с прекрасным незнакомцем), или она хочет что-то найти (приключений, надо полагать). Потому что в любом другом случае девушка с ее уровнем достатка давно бы уже купила себе хотя бы, я не знаю, «Гетц» (или, если бы захотела, ей купил бы ее каждый третий из подвозящих). Уровень ее сообразительности позволил бы ей (но я до конца в этом не уверен) овладеть этим автомобилем (она овладевала и не такими сложными механизмами).

Но она не ищет легких путей. Каждый день, утром и вечером, она играет в русскую рулетку. В результате ей не скучно. Не каждая девушка может этим похвастаться. Когда-нибудь это закончится плохо. Она об этом знает. Знание придает особую остроту ее занятиям.

Она говорит, что не садится в машину, если ее не устраивает только одна вещь. Водитель должен знать дорогу. Если он не знает, у него нет никаких шансов провести полчаса в обществе дьявольски привлекательной блондинки с голубыми глазами (все — правда), всю дорогу сосредоточенно слушающей плеер с музыкой из популярных кинофильмов ("Kill Bill" и "Kill Bill — 2").

Вообще-то она бы поехала с кем угодно и даже, подозреваю, куда угодно, не разбирая дороги. Но она мужа своего любит, что ли. А он водит. И ей нет нужды запоминать дорогу — он в курсе. Поэтому она катастрофически не знает города. Просто катастрофически. И поэтому тот, кто ее подвозит, должен знать. Тогда он ей чем-то будет напоминать мужа и может рассчитывать на великодушие в виде пары ободряющих напутственных слов в перерыве между песенками.

Короче, первым остановился пожилой, явно знающий жизнь (и дорогу) дяденька с добрыми, мудрыми и безобидными глазами. Он легко согласился на все ее условия (они, кстати, довольно жесткие, на мой взгляд, она всякий раз недоплачивает рублей по 50).

Дорога им предстояла, понятно, практически прямая. Только у Белорусского вокзала надо взять правее, потом по Брестской улице еще метров 300, еще один правый поворот — все, дело сделано.

Через пару минут выяснилось, что дороги дедушка не знает.

— Вы зачем же сказали, что знаете? — неприятно удивилась девушка.

— Я подумал, что, если я скажу, что не знаю, ты не сядешь, — виновато ответил дед.

Вот так, без затей, он поставил на место эту, казалось, приспособленную к жизни девушку. Все знание этой жизни, добытое в нелегких с нею же боях, разбилось об эту короткую добродушную формулировку.

— Как дальше-то поедем? — уточнил он.

Ей надо было, конечно, выйти из машины. Но она не вышла. А ему надо было остановить машину. Но он не остановил.

С божьей помощью они доехали до Белорусского вокзала, повернули направо, а там, конечно, сразу заблудились. Дедушка еще какой-то ремонт дороги нашел, они поехали в объезд… Потом он выходил, чтобы спросить дорогу. Потом выходила она. Потом они снова двигались прямо в ночь и уже уверенно держали курс на утро, но тут заехали в какой-то тупик. Вокруг не было ни одного указателя и ни одной живой души. Все было кончено. Девушка заплакала. Она не нашла ничего лучше. Она и не искала.

Дедушка сидел тихо и ждал, пока она успокоится. Когда она успокоилась, он вздохнул и сказал:

— Что-то у меня с сердцем нехорошо. Я, наверное, сейчас умру.

«Скорая» приехала быстро, по первому звонку. Девушка заплатила за вызов 100 долларов. Еще полночи она сидела в приемном покое больницы. У дедушки случился инфаркт.

Но он выжил.

Считается, что Советского Союза больше нет. Если вы произнесете эту чушь в присутствии грузинских таксистов, они вам не поверят и, более того, очень на вас обидятся. Мамой клянусь.

Один такой человек вез меня из аэропорта в город Тбилиси. Как только мы тронулись, он признался, что на самом деле он известный грузинский футболист. Играл в свое время за тбилисское «Динамо» вместе с великими.

А теперь он вез меня в город и рассказывал, как играл. Сравнить это можно было только с тем, как он ехал. Его белый «ГАЗ-24» выпуска 1974 года словно бы нехотя демонстрировал свои возможности. На самом деле он шел на их пределе. Но, наверное, мой водитель и в самом деле был футболистом, а не шофером, потому что машину водил очень плохо. Но зато очень агрессивно. То есть один недостаток он с лихвой компенсировал другим. Ему было лет шестьдесят, а он все стремился доказать людям и, видимо, прежде всего самому себе, что еще не вечер. У меня родилось одно смутное предположение. Я спросил его, на какой позиции он играл в «Динамо». Мои худшие подозрения подтвердились. Он был нападающим.

Но потом, когда мы въехали в город, я подумал, что, наверное, все водители в этом городе в свободное от вождения время играют в нападении. Защитников нет. На своих воротах тоже никого. Все идут напролом и ищут счастья у чужих.