Андрей Колесников - Тачки, девушки, ГАИ

— Заказ на меня получил? — с ужасом переспросил я.

— Да нет, в хорошем смысле слова, — успокоил он.

— От диспетчера в парке. Так что вот до сих пор не могу в себя прийти. Серьезная была женщина.

— Слушай, — говорю я, — мы, по-моему, все-таки уже, наконец, опаздываем. У меня регистрация на рейс через 10 минут заканчивается.

— А, ну понял! — обрадовался он и рванул по встречной мимо автобуса навстречу каким-то фарам.

И так он и гнал, как дикий. Я думал, если на рейс опоздаю, мы с ним можем взлететь и все равно через четыре часа в Москве не позже самолета приземлиться. Потом, у входа в аэропорт, он еще не отпускал меня и все благодарил, что я с него сглаз снял.

В первую ночь Великого Снегопада, я ехал из аэропорта на такси по Аминьевскому шоссе через Москву.

Мы оставили за собой на сотни метров растянувшиеся ленты фур на въезде в город. Они не в состоянии были подняться в горку и, похоже, перестали даже сопротивляться судьбе. Это бывает каждый год в начале зимы, и каждый раз эта картина вызывает у меня какой-то священный трепет оттого, какими, оказывается, жалкими могут быть эти чудовища.

И вот на Аминьевском шоссе я увидел еще одно такое же чудовище. Оно еще не поняло, что надо экономить силы на холоде и сопротивлялось даже активно. Но два огромных прицепа… Нет, оно было обречено.

А потом я увидел нечто невероятное. Откуда-то из-за носа фуры вынырнул мини-трактор со скребком. Удел такого мини-трактора — потратить всего себя на чистку тротуаров и улочек во двориках. Понятно, что весь свой амортизационный век они живут мечтой о чем-то большем (этот, наверное, хотел бы вырыть озеро или хотя бы пруд) и с ней стареют.

Но вот что произошло. Без лишних слов мини-трактор подкатился за спину фуры, подпер ее сзади скребком и начал тужиться, пытаясь сдвинуть ее с места. И она, воя, пыталась помочь ему. Зрелище это было удивительным потому, что они оба были как живые. Мини-трактор казался муравьем на фоне этого застрявшего в охотничьей западне лося. Они оба кряхтели, пыхтели, буксовали… Фура не двигалась с места ни на миллиметр.

— Ну и ну, — сказал таксист и даже остановился в нескольких метрах от них. — Чертовщина какая-то.

Не один я глядел на это с открытым ртом.

— А главное, — пробормотал он, — я не понимаю, как они нашли друг друга. И как давно? — задумчиво произнес водитель.

И тут уж он меня заинтересовал не меньше, чем этот трактор.

— Как вы думаете, — спросил я, — фура поедет?

— Не должна, — ответил таксист. — Теоретически — ни одного шанса. А практически — не знаю. Вы видите, как этот корячится?

Этот корячился. Он уже пристроился к фуре с другого края, он взял левее, рассчитывая, видимо, что тут не так скользко, и снова кряхтел, надсаживаясь. Мини-трактору не жалко было ни своего скребка, ни прицепа фуры. Дело тут было в чем-то большем.

Наконец из фуры вышел молодой парень. Он подошел к мини-трактору, махнул рукой и протянул человеку, сидящему в нем, деньги. Это были всего-навсего деньги, успел подумать я, прежде чем человек из трактора отмахнулся от них и сделал знак: давай попробуем еще.

— Ну что, поехали? — спросил я таксиста.

— Поехали, — вздохнул он.

И тут трактор решил сделать последнюю попытку. Он повернулся на 180 градусов, немножко дал назад и надавил на фуру теперь уже ковшом, да еще как-то с разбегу. Фура неистово зашуршала шинами — и подалась. Я не поверил своим глазам. И никто бы на моем месте не поверил. Они сделали это и вроде даже были целы.

Они поехали. Мини-трактор порхал вокруг фуры, как бабочка-капустница.

А наша машина осталась на месте. Нам не следовало останавливаться. У такси была летняя резина.

Утром, в час пик, я ехал на такси в аэропорт. Проблема усугублялась тем, что это было 31 августа. Водители просто осатанели. Куда-то они рванули с раннего утра и отчаянно боялись опоздать. Скорее всего, за школьными тетрадками Вобщем, в половине восьмого утра ситуация была уже неуправляемой. То есть управлять машиной не было никакого смысла, потому что мы мертво стояли в пробке, впрочем, не так уж далеко от выезда из города. Дальше надо было по МКАД проехать пару километров и свернуть на прямую дорогу до аэропорта. И тут водитель говорит: — А может, через третье транспортное кольцо попробовать?

И я понимаю: он уже готов это сделать и хотя разговаривает как будто бы сам с собой, но на самом деле хочет просто поставить меня в известность. А надо понимать, что означают эти слова: нам придется развернуться и проехать по пробкам, которые гораздо хуже, потому что все едут в город на работу, километров 10, потом еще столько же по набитому машинами третьему кольцу, потом опять начать все сначала… Я посмотрел на водителя с жалостью и попробовал объяснить, что я еду в аэропорт не потому, что давно не видел самолетов, а потому, что лечу на одном из них в командировку.

Но тут он тоже посмотрел на меня с жалостью и сказал, что если я хочу успеть, то надо делать все, как он сказал. И я неожиданно осознал, что ведь он так и поедет.

— Нет, — говорю, — едем прямо.

— Не, — пробормотал он, — я на разворот.

— А я прямо, — пробормотал я.

Сложность моего положения заключалась в том, что за рулем сидел он. И он уже начал потихоньку, словно от нечего делать, перестраиваться из левого в правый ряд. Я столкнулся с настоящим русским характером. Но и он, я надеялся, тоже.

Я начал лихорадочно соображать. У меня в распоряжении было всего несколько секунд. И я успел подумать о том, что в конце концов наше противостояние сводится к вечному вопросу: за кем историческая перспектива — за роботом или за человеком? Этого упертого водителя следовало просто перепрограммировать. Надо было переключить его русский характер на какой-нибудь европейский.

И я сказал ему:

— Послушайте, давайте сделаем так. Сейчас мы едем прямо…

— Не получается, — вздохнул он, зная себя.

— Мы едем прямо, — продолжил я, — и, если мы приезжаем вовремя, я до конца жизни считаю, что встретился с лучшим водителем в этом городе.

Он задумался, и мы проехали разворот. Это уже была большая победа. И к тому же мы все-таки наконец-то двигались.

— Ну да, — неуверенно сказал он, — а то через третье кольцо каждый дурак доедет. Так?

И он испытующе посмотрел на меня.

— Разумеется, — подтвердил я.

— Понял! — обрадовался он. — Ну ладно…

Там, где был тротуар, мы ехали по тротуару. Там, где не было тротуара, по обочине. Где не было обочины, мы тоже по чему-то ехали. Иногда мне казалось, что мы едем по впереди идущим машинам.

Мне не удалось перепрограммировать его характер. Это оказался живой человек. И он просто продемонстрировал другую грань русского характера. Она называется "фигня, прорвемся!".