Алексей Рыбин - Фирма

– Как же? Что вы говорите? Вы только посмотрите вокруг. Вы там сидите в своей мастерской и не видите, что вокруг творится. Взять хотя бы меня. Что, разве все это, – теперь уже Вавилов сделал руками жест, иллюстрируя свое, видимое даже из Африки, благосостояние, – не плоды деятельности моей фирмы? А?

– Конечно, нет. Это плоды вашего личного энтузиазма. Стоит вам заболеть, не дай бог, конечно, стоит ослабить узду – и все. Сразу все рухнет. А то, что останется, растащат ваши же сотрудники. Они и есть ваши главные враги.

– У меня такое ощущение, что вы приехали не чучело мне делать, а жизни учить.

– Одно другому не мешает. С чучелом можете быть спокойны. Сделаем в лучшем виде. На мою работу еще никто не жаловался. А насчет жизни – попомните мои слова. Не доверяйте своему окружению. Вот Валера, я его давно знаю, Валера вас не подведет. Он человек, совершенно лишенный творческой жилки, поэтому абсолютно несамостоятелен. Он без вас работать не сможет. Ему как раз и недостает такого, как вы, – генератора идей. И вы без него пропадете. А все остальные – это просто балласт. Даже еще хуже, чем балласт. В России может работать только один человек. Если он окружает себя командой – все. Пиши пропало.

– Да перестаньте вы нести этот бред! – воскликнул Вавилов. – Что за чушь!

– Это не чушь. Послушайте совета старого еврея, может, пригодится. Хотя тут два варианта. Если будете следовать моим советам, останетесь на плаву и пойдете дальше в рост. А нет – вряд ли я буду делать для вас следующее чучело. Если только какого-нибудь чижика-пыжика. Однако моя работа, даже чижик-пыжик, стоит денег.

– Как же вы представляете себе работу без команды?

– Очень просто. Вы нанимаете людей. На фиксированную ставку. Не очень большую. Вообще-то чем меньше, тем лучше, но с вашим размахом вы все равно станете хорошо платить, так что тут уж ваше дело. И никого к себе не приближаете. Вообще никого. Кто-то допустил ошибку – немедленное увольнение. Кто-то опоздал на работу – уволен. Кто-то пришел с похмелья – до свиданья. И, уверяю вас, такого начальника они будут ненавидеть. Но никогда, никогда не сунут нос в его дела. Не подсидят, не объегорят, не уведут из-под носа приличный контракт. К работе у них выработается устойчивое отвращение, и они совершенно перестанут ею интересоваться. Так что ни о какой конкуренции внутренней, ни о какой утечке информации просто речи быть не может. Потому что никто никакой информацией владеть просто не будет. Их всех тошнить будет от этой информации. Она им будет не нужна.

– Это очень как-то по-советски у вас получается, Сергей Анатольевич.

– А что такого? Советская бюрократия была великой силой. До сих пор весь народ продолжает жить по ее законам. Отвращение к работе. Презрение к начальству. И страх. Вот три кита, на которых держится нормально функционирующее учреждение. Наши граждане ведь до сих пор стремятся прийти на работу попозже. Уйти пораньше. И выходных побольше.

– Так что же хорошего в этом? Все и разваливается от такой работы.

– Э-хе-хе, вот главного-то вы и не понимаете. Эх вы, романтики, молодые реформаторы… Ладно, может быть, когда-нибудь мы еще вернемся с вами к этому разговору. А теперь и вправду мне пора к носорогу.

– Вам что-нибудь нужно?

– Да. Всю основную работу я, конечно, буду делать в Москве. Сейчас нужно просто подготовить тело (Бернштейн так и сказал – не "тушу", не "животное" – "тело") к транспортировке. Так что давайте мне человек пять крепких мужиков, которых не стошнит от говна, которое будем вынимать из вашего носорога. И помещение. Все. Больше мне пока ничего не нужно.

Бернштейн управился на удивление быстро.

Через два дня Вавилов уже махал руками на раскрывшего было рот Якунина, пришедшего доложить о работах с носорогом.

– Молчи, молчи! Слушать ничего не хочу! Заплати ему, и в самолет!

– С самолетом проблема, Владимир Владимирович…

– Знать ничего не знаю, ведать не ведаю! Сказано тебе – действуй на свое усмотрение. Вот и действуй!

Якунин хмыкнул и исчез из поля зрения Вавилова еще на три дня.

Вавилов почти перестал выходить из коттеджа – пил виски, смотрел телевизор и наслаждался этим неожиданно понравившимся ему плебейским досугом, каковым он всегда считал такой способ препровождения времени. Он вдруг почувствовал, что устал не только от бандитских московских дел, но и от ресторанов, казино, от бесконечной очереди баб, которая двигалась мимо него последние несколько лет, и конца этой очереди видно не было. Владимир Владимирович наслаждался тишиной, вид молчащего телефона вызывал у него тихую радость. Впервые за последние несколько лет он по-настоящему выспался.

В день, когда Вавилов должен был вылететь в Германию, чтобы потом двинуться оттуда в Москву, Якунин снова пришел к нему в коттедж.

– Ну что тебе? – спросил Вавилов, рассовывая по карманам пиджака сигареты, зажигалку, записную книжку.

– Хм, кхм, кхм, – ответил первый зам.

– Только не говори мне, блядь, что носорог не прилетел в Россию! Упизжу! – ласково сказал Вавилов.

– Не прилетел… Но летит. Уже летит. – Якунин посмотрел на часы. – Да, точно летит. Сейчас, минут через двадцать, должен приземлиться на Кубе.

– Где?!..

– На Кубе. Там его перегружают. Бернштейн контролирует. На военной базе США. Оттуда военный самолет летит в Гамбург. Потом – на чартере до Таллинна.

– Так. – Вавилов сел на кровать. – А дальше?

– Дальше – в Питер. Потом уже в столицу. В "Шереметьево" встретят наши люди. Я хотел спросить – куда дальше-то? На дачу?

– В дом. В Москву, – сухо ответил Вавилов.

– Неувязочка, – тихо сказал Якунин.

– Что еще?

– Мы с Бернштейном прикинули… Он сказал, что чучело лучше делать прямо у вас дома.

– Ну и пусть делает. Я найду пока, где пожить. Сколько ему надо? Неделю, две?

– Он сказал – быстро, – осторожно ответил Якунин.

– Ну, быстро так быстро.

– Это не все. Понимаешь, Володя…

– Ну что, что, мать твою, не тяни ты!

– Мы прикинули… Его по лестнице не поднять. А резать… Бернштейн говорит, что если хотите качественное чучело, то резать нельзя. То есть сделать-то можно, но будет халтура.

– И что же? В окно?

– В окно тоже не войдет. Надо стену разбирать.

– Капитальную стену?!

– Да…

Вавилов подумал несколько секунд.

– Разбирай!

Когда часы на запястье Владимира Владимировича Вавилова тонко пропищали, он немедленно слез с тренажера и направился в ванную.

Постояв под душем, периодически меняя температуру воды с горячей на близкую к замерзанию, он растер мягким полотенцем свое большое, еще не выказывавшее признаков старения тело, тренированное, ухоженное, подлечиваемое и подправляемое умелыми массажистами и, по прихоти Владимира Владимировича, массажистками, а затем посмотрел в зеркало, занимавшее стену от пола до потолка.