Владимир Ераносян - Фронтмен

Видно самопровозглашенный крымский Цезарь, бывший каратист, запугал вконец не только весь город, но и его доселе бесстрашных парней. «Здесь ломают позвоночники» — надпись на фронтоне его бунгало недвусмысленно намекала на силовой вариант правления претендующего на единоличное главенство в Крыму Папы. Валико же строил свои отношения с парнями, как с друзьями. За каждого из них он готов был отдать жизнь. Как же он заблуждался. Кем бы они не приходились Валико, после такого позора следовало поставить на них крест. Разочарование Ильича было столь глубоким, что он впервые в своей жизни ушел в затяжную депрессию. Раньше подобное состояние было для него неведомым, теперь же он понял, что такое разбитое сердце. Выходить из ступора помогала боксерская груша и спонтанные драки с попавшими под горячую руку молодыми повесами.

Участь шестерки была не для него, судьба определила Владимира Ильича в рекетиры-одиночки. В итоге Валико стал в Севастополе чуть ли не единственным по тем временам бандитом, не подчиняющимся признанным авторитетам, продолжая существовать в автономном режиме в районе пляжа Омега и категорически отказываясь от опеки известных в городе бригадиров. А когда на подконтрольную ему территорию явилась практически в полном составе сильнейшая в городе бригада с тем, чтобы сделать Валико предложение, от которого он не смог бы отказаться, бывший морпех встретил их в гордом одиночестве. На ногах «смотрящего за Омегой» были домашние тапочки, а в голове — отчаянная мысль утащить с собой в случае чего на тот свет хотя бы пару-тройку уродов, посягнувших не столько на его землю, сколько на его честь и достоинство.

Ему повезло, что вид грозного "хозяина Омеги" насмешил уверенных в себе и вооруженных до зубов визитеров. Они развернулись, не осмелившись рассмеяться в глаза своему конкуренту, однако после этой истории даже подконтрольные «комерсы» стали воспринимать своего защитника как клоуна.

Данное обстоятельство не могло не задеть нашего героя. Валико не оставалось ничего, кроме разрыва с рэкетирским прошлым. Недолго думая, он отправился в Москву за лучшей долей и образованием.

С выбором времени убытия в Первопрестольную он не ошибся, пусть даже не по своей воле и абсолютно случайно. Начались смутные времена политических разборок, кои не могли не перерасти в гангстерские войны. Лакомый кусок в виде курортов Южного берега Крыма служил отменным катализатором кровопролития.

Севастопольский Папа возжелал примерить на себя политические лавры — благочинный Севастопольского округа протоиерей Георгий Поляков освятил создание Христианско-либеральной партии Крыма. Симферопольские братья Башмаки не отставали — купили дорогой костюм своему кандидату в крымские президенты и развернули борьбу за автономию Крыма, чем вызвали негодование киевских спецслужб. Столкнуть авторитетов лбами — дело нехитрое, особенно когда их много. Дорога траурным процессиям к почетным кладбищенским кварталам была расчищена автоматными очередями. В течение 1994 года крымские бандиты методично перестреляли друг друга. К тому моменту все парни из подразделения Валико тоже лежали в могилах. Их отпевал все тот же протоирей. В те времена поспорить с батюшкой относительно востребованности могли только могильщики да художники-каменотесы.

Держать зло на предавших его ребят теперь было еще более бессмысленным делом. Впереди ждала полная неизвестность, огороженная высотками самого дорогого в мире мегаполиса. Москва уже подарила ему титул чемпиона, и он надеялся обрести в столице России то, что умники называют самореализацией, а простаки не стесняются величать счастьем…

Моя дружба с Валико зародилась на одной корпоративной вечеринке, куда я приволок кучу артистов. Заказчик праздника — фирма, в которой теперь работал Валико, занималась оптовыми поставками куриных окороков — чуда американского животноводства, и так как часто отдавала товар в магазины под реализацию, то нуждалась в специалистах по вышибанию долгов. Валико проявил себя как профессионал в данной области.

В столице его мечтам «подняться» не суждено было сбыться. Мясники и его воспринимали как заурядное пушечное мясо — он перебивался от зарплаты до зарплаты, ездил на подержанном «опеле» и жил на съемной квартире, отчего терзающая его с севастопольских времен депрессия прогрессировала. К тому же он имел несчастье влюбиться, да не в кого бы то ни было, а в певицу и актрису Алику Смехову, которую видел наяву лишь однажды — в качестве зрительницы на поединке по боям без правил.

Ринг-анонсер представил его тогда как полагается, упомянув все титулы и регалии. Валико «сделал» своего соперника для нее, однако ни этот, ни последующий день ничего не изменили. Тогда он понял, что звезда, скорее всего, не запомнила даже его фамилии. Спустя месяц он смирился с безответностью своего чувства, а через год окончательно понял, что Алика — орешек не для его зубов.

Так вот, Алика выступала на той вечеринке. Валико моргал своими преданными глазами прямо перед сценой, его широченные ладони воспроизводили самые громкие хлопки, но они тонули в гуле и ликовании разгоряченной толпы, в децибелах многокилловатных сабвуферов и мониторов. Он снова остался незамеченным, и оттого со злостью взирал на своих боссов, которые не сообщили рядовым сотрудникам о том, кто из артистов будет развлекать их на «корпоративе». Ах, если б он только знал, что она будет здесь — он бы купил самый дорогой букет и бросил бы его к ее ногам…

Я крутился возле сцены, контролируя процесс. Увидев обеспокоенного здоровяка, я поначалу заволновался за привезенных на вечеринку артистов. Однако, уловив в его взгляде растерянность и смущение, сразу сообразил, в чем тут дело. К тому моменту Алика попрощалась с публикой, никоим образом не выделяя своего самого преданного поклонника.

— Фанат Алики Смеховой? — поинтересовался я.

— Просто нравится! — честно признался исполин.

— Она замужем, — на всякий случай проинформировал я.

— Это меня никогда не останавливало! — отрезал парень.

— Тех, кого это не останавливает, остановит что-то другое, — саркастически заметил я.

— Что, например? — взъерошился мой собеседник, почуяв в моем наставительном тоне нотки угрозы.

— Тормоза — это часть движения. Те, у кого их нет, крайне редко доезжают до финиша… — менторски изрек я.

— Чем учить, как жить, лучше бы помог влюбленному бросить букет к ногам его богини, — посетовал на безответность своего чувства великан.

— С чего бы это я стал тебе помогать? — мой вопрос опустил его взор.

— Просто это тебе ничего не стоит, ты ведь здесь главный по артистам, — безнадежно вымолвил парень.