Росарио Ферре - Дом на берегу лагуны

– Если у белошвеек Пуэрто-Рико пальцы тонкие, как стебли цветка, – это не потому, что они такие же хрупкие и чувственные, как у белошвеек Ганта, а потому, что у них туберкулез, что бы там ни говорилось в рекламных проспектах и других глупых изданиях того же рода, – говорила Эрмелинда. – В Соединенных Штатах белье, которое они шьют, стоит сотни долларов, а им платят пятьдесят сентаво за пару и они умирают от голода.

Необходимо, чтобы работницы поехали в столицу в следующий понедельник и присоединились к забастовке, говорила она им. Предполагалось, что в тот день законники пересмотрят условия труда в швейной промышленности. На Острове скоро должен был вступить в силу новый Гражданский кодекс – «Национальный акт о трудовых отношениях», – который только что был признан законом в Вашингтоне. И потому белошвейки должны ехать в Капитолий, чтобы потребовать у пуэрто-риканских законников соблюдения своих прав. Чтобы их легче было узнать, они будут держать над головой ножницы и повяжут на левое запястье ярко-красный платок.

Дон Боливар Маркес вышел из машины и медленно приблизился к подмосткам. Зрелище произвело на него впечатление. Перед тем как произнести речь, Эрмелинда всегда вкалывала в тюрбан швейные иголки, и в тот день она сделала то же самое. Упираясь в трибуну роскошной грудью и сверкая в солнечных лучах ярко-красным тюрбаном, Эрмелинда выглядела как настоящая амазонка. Она произнесла пламенную речь. Закончив, поблагодарила собравшихся и тепло попрощалась с организаторами. Дон Боливар ждал у помоста, когда она спустится.

– Поздравляю с прекрасной речью, – улыбаясь, сказал он. – Я адвокат и всегда выступаю против плохого обращения с работницами, в частности, с теми, кто занят в швейной промышленности Острова. Если в Сан-Хуане у вас возникнут проблемы, обязательно свяжитесь со мной. – И он протянул ей свою визитную карточку.

Эрмелинда спрятала карточку за корсет, но не обратила особого внимания на дона Боливара. Она знала таких, как он: жадный блеск в глазах и чувственные губы выдавали его с головой. Его не столько интересовало торжество справедливости, сколько спасение юных дам, попавших в беду, а Эрмелинда была в состоянии защитить себя сама. На следующей неделе состоялся марш сотен белошвеек, вместе с которыми она шла по авениде Муньос-Ривера до Капитолия. Все они несли высоко поднятые над головой ножницы, но войти в здание и передать петицию чиновникам им не удалось. На углу их поджидало подразделение полиции, возникла паника и свалка, в результате чего несколько женщин были ранены, а одна молоденькая девушка погибла. Эрмелинду посадили в тюрьму. Проведя две недели в аду – ее били и дважды изнасиловали, как она мне сама потом рассказала, – Эрмелинда достала из-за корсета визитную карточку дона Боливара и написала ему письмо. Через неделю ее освободили под залог. Когда она вышла из тюрьмы «Принцесса Сан-Хуана», открытый «меркури» желтого цвета ждал ее у дверей. Дон Боливар сам приехал в Понсе; он купил Эрмелинде дом в переулке Любви, где позднее стал жить вместе с ней.

Домик был маленький, но красивый. Я помню, что посередине фасада шел балкон, который поддерживали небольшие коринфские колонны с лепными листьями аканта. На входной двери был овальный витраж с кокетливым сюжетом: Купидон с повязкой на глазах держал лук и стрелу и целился ею во всякого, кто приближался к дверям. Дон Боливар проводил три дня в неделю в доме доньи Эрмелинды и четыре дня на улице Кастильо, в доме доньи Кармелы, у домашнего очага, освященного Католической церковью. И все были довольны.

Донья Эрмелинда открыла неподалеку от дома небольшое швейное ателье и поставила там несколько машинок «Зингер». Напротив ателье она устроила магазин, на дверях которого красовалась вывеска «Фриволите», и целиком ушла в работу. Провал забастовки белошвеек разочаровал ее настолько, что она поклялась ни разу больше не выступать за права работниц швейного дела. Но она никогда не отказывалась постоять за права женщин. За плохих или за хороших – неважно, но она дала себе слово, что когда-нибудь выиграет битву против мужчин.

Прекрасные свадебные туалеты и платья для первого причастия, изготовленные доньей Эрмелиндой, скоро стали известны по всему городу. Все невесты и все девочки-подростки шли только к ней. Быть владелицей самого модного швейного ателье означало быть частью избранного общества, где обладают тонким вкусом и чувством стиля. И кроме того, это значило, что ты положил начало профессии действительно самой древней на свете: быть светской женщиной. Это значило, что ты обладаешь специальным знанием, как выжить в этом мире и как устроить свою жизнь таким образом, чтобы получать хорошие дивиденды.

Злые языки говорили, что способности доньи Эрмелинды простираются далеко за пределы ловкого обращения с иголкой и ниткой и что женщины, которые одеваются в ее платья, обладают магической силой. Молодые люди из хороших семей без памяти влюбляются в них и уже не могут освободиться от этой любви. Я не слишком обращала внимание на подобные слухи, но, когда случилось то, что случилось, я спросила себя, нет ли во всем этом доли правды.

Туалеты от доньи Эрмелинды были великолепно сшиты и являли собой настоящие произведения искусства. Изготовление одного такого платья предполагало полдюжины визитов в ателье с целью примерки. Прежде всего клиент вносил аванс. Затем выбирал модель и материал: кружева, тюль или шелк. Потом помощницы доньи Эрмелинды шили платье в трех вариантах: из бумаги, из хлопка и, наконец, из выбранной ткани. На каждом этапе заказчица должна была примерять платье, которое подгоняли по фигуре с помощью булавок. На последнем этапе, на этапе иголки, донья Эрмелинда, как люди говорили, и занималась колдовством, потому что там, где она пройдется иглой, остается сраженное сердце претендента. По мнению доньи Эрмелинды, швейная игла была таким же эффективным оружием, как копье для испанского конкистадора в войне с индейцами или как винтовка «маузер» для американского солдата времен испано-американской войны.

Все клиентки доньи Эрмелинды были ее подругами и частенько проводили вечера, раскачиваясь в качалках в гостиной ее дома и потягивая гранатовый напиток с капелькой рома, а заодно набирались ума-разума, слушая ее советы. Как-то раз она преподала им важный урок, который сама получила во время своего ужасного пребывания в тюрьме.

– Желание, – сказала она шепотом, чтобы не услышали служанки, – главная ось, вокруг которой вертится мир, причина всех наших страданий и радостей.

Лучший способ держать это копье смазанным – подогревать желание в мужчинах. Поэтому, что бы вы ни делали для себя, как бы ни заботились о себе, – все должно быть подчинено одной цели: понравиться женихам. Придумываете ли вы прическу, которая должна стать произведением искусства; принимаете ли ванну из козьего молока и делаете притирания ванильной эссенцией; пудритесь ли тальком «Коти», смешанным с корицей, или затягиваетесь в корсет, чтобы груди выглядывали оттуда, как две нежные козочки, – все это для того, чтобы возбудить аппетит у мужчин, но только у тех, которые чего-то стоят, кто сможет содержать вас, как им велит Господь. Выпускницы академии доньи Эрмелинды никогда не тратили свои боеприпасы на каких-нибудь неимущих бездельников и позволяли ухаживать за собой только миллионерам.